Я стал доставать из портфеля консервы, хлеб, ибо покормить-то бойцов надо, война – войной, а пища – по норме, и уже настала самая пора. Подумал немного и извлек также из его недр бутылку “шила” – самим стресс снять, да и деда угостить. Все равно – пока дойдем до Подсолнечной, то да сё, рабочий “день смеха” кончится. Значит, греха в том, в употреблении спиртного, особого не будет.
– Ну, что, отец, давай угостимся, чем Бог послал? Сегодня Бог нам неплохо послал, в честь “Дня смеха”. Да и из техупра могли бы просто “послать”, так нет, целый спектакль устроили… Но общая польза есть, кое-какие запчасти и всякое железо достали. Так что по очкам – так вроде и победа!
Старший мичман хмыкнул и деловито стал освобождать стол от бумаг, из шкафа – буфета извлек стаканы, тарелочки, вилки, нож, сахар в жестяной банке, графин с чистой водой. Консервы были знатные – консервированный язык в желе, паштеты, даже маленькие сосиски, плотно набитые в банку, настоящие португальские сардины в прованском масле… Я сделал приглашающий жест, и мои бойцы стали открывать банки, нарезать хлеб.
Выпили за знакомство, за день смеха (век этот смех буду помнить!). Матросы, конечно, пили только вкусный ароматный чай из дедовского антикварного чайника, а насчет чего покрепче даже и не заикались – знали меня. Нравы у меня простые, нервы – уже слабые, а рука – еще тяжелая, а реакция – всегда хорошая и точная…
Молодой мичман и матросы взяли деда в оборот, расспрашивая его о разных “железяках”, которые лежали у него повсюду, аккуратно укрытые, тщательно запакованные, на каждом – табличка с формуляром. “Флотский порядок!” – уважительно подумал я: – По всему видно: дед старой флотской закалки!”.
– Нет, конечно, скатерти самобранки и меча волшебного нет, но многое чего тут еще сохранилось. Есть такие системы, что и подлодку могут от аварии спасти, даже без помощи человека. Только вот загвоздка – она железо-то спасает, а о людях не думает, так что с экипажем будет, ее особенно не волнует. Испытали ее, отчет составили, да и сдали мне на склад – от греха подальше. Да и много чего еще есть, всего и не упомнишь! Много чего инженеры-то понаделали, но все больше в одном экземпляре. Да не все бесполезное, да только, видно не те люди оценивали. А может, просто время опередили – ох и часто так бывает! И получили они не путевку в жизнь, а приговор… Так вот случается!
Он много рассказывал, а мы лишь удивленно слушали и качали головами. Бывает же такое! Дед раскраснелся, от спиртного и обильной пищи, а также от того, что оказался в центре внимания благодарных слушателей. Да матросы забросали его вопросами про крейсера, про оружие. Дед отвечал обстоятельно и подробно. Слушали его уважительно. Но было пора двигать к причалу. Посидев еще какое-то время, мы стали собираться.
И вдруг дед решительно сказал:
– Ладно! Раз они выписали наряд, пусть так и будет! Раз вы ко мне со всем уважением и вниманием, мне старому флотскому ветерану, отфутболить вас так, запросто, совсем не гоже! Говоришь, вечный двигатель! Будет вам вечный двигатель! Только он называется по другому, а у меня числится как изделие “Свет”, а вовсе никакое ни “Х”! И сделали его не недавно, а уж прилично лет тому назад. Знаете, что… А ну, сынки, бери лопаты, пойдем двери в одно секретное хранилище разгребем!
Вот, оказывается, внимание к людям, уважение к их заслугам (и должности) делает чудеса! Много ли надо человеку! – подумалось мне. Мы сообща быстро вызволили нужное хранилище из снежного плена, хотя и пришлось попотеть. Наконец, он выдал нам изделие, один к одному похожую на обычную двухсотлитровую бочку. А к нему выдал еще чемоданчик с чем-то, и ящик с ЗИПом. “Бочка” эта была вполне транспортабельная, килограмм сорок-пятьдесят от силы, окрашенная в веселенький голубой цвет. Да и катить, ее, оказывается, было вполне допустимо по условиям транспортировки.
Мы тепло распрощались, времени вникать уже не было, да ладно – документация есть, механики сами разберутся. А тут преграда – бац, в лице “вохрушки” на причале – а подавайте мне материальный пропуск на вывоз этой бочки! Иначе – никак! У них там с этим строго! Не без оснований за свою должность боятся. А нам никто его выдать не удосужился – ну кто бы поверил, что мы найдем это самое чудо техники? Вот на все то, что привез выделенный нам грузовик было, а на “вечный двигатель” – шиш! А у деда такого права не было, или забыл о нем, старый! Короче, засада! Но тут нашелся молодой мичман – я же сразу понял, что он не безнадежный! Пока мы с ним заговаривали зубы вохрушке, изображая звонки во все мыслимые инстанции, наши бойцы незаметно заменили нашу голубую “бочку” другой, внешне почти такой же, взяв ее из кучи пустой тары, которая, на счастье, была рядом. Краем глаза я отметил, что наша новенькая “бочка” вдруг исчезла из поля зрения, а через несколько секунд появилась другая, несколько обшарпанная. Выждав еще какое-то время, мы попросили женщину присмотреть за “нашим имуществом”, пока мы решим вопросы с начальством. Когда мы подошли к причалу, расторопные матросы с “Летучего” уже загружали “вечный двигатель” на судно. Ящик с ЗИПом был уже там, как и остальное техимущество из грузовика. Мне подумалось: “Хорошо, что движок этот фантастической в форме бочки. А если бы в форме дизелька? И что тогда? Да, наверное, что-то бы придумали и как-то бы решили – у меня была еще одна нетронутая бутылка спирта! А с его помощью и не такие ворота-то открывались!
Дошли мы до “дома” без приключений, из бригады за нами прислали крытый грузовик, и еще до “вечерних чаев” мы загрузили “вечный двигатель” на верхнюю палубу “Летучего”. По случаю нашего ожидаемого прибытия ни Тетушкин, ни Первухин на “сход” не пошли. ЗЭМЧ тоже был здесь – его раздирало любопытство, за что же такое его приятель по телефону так ехидничал? И чего он выписал к нам на “Летучий”? Он ужасно обрадовался, что мы привезли еще кучу необходимых деталей и средств, которые он уже отчаялся получить.
Тут же механики со всей бригады стали разбираться – точно, “вечный двигатель”. Как работает – хрен его знает, все запаяно, и предупреждение – при разгерметизации взрывается. Защитная функция – сразу догадались мы. Вот ведь, знают же нашу сущность! У нас ведь как – если включили, а оно не работает, так тут же сначала постучат по ней чем попало, затем разберут по винтикам, а потом уже дочитают инструкцию до конца! Но с корабельными сетями это устройство работает вполне успешно, знай только воду чистую заливай. Меня отметили принародно и поблагодарили, даже комбриг изумился “вечному двигателю”. И премию дали, ну, не то чтобы уж совсем выдали, но – пообещали. А старпом Тетушкин ради примирения отвалил мне “с барского плеча” пять выходных. Но так и не признался, змей, что командировка эта была авантюрным розыгрышем! Так я оказался героем дня, и стал знаменитостью, не хуже самой этой бочки на некоторое время Кстати, о бочках: мне вот интересно, ту старую бочку еще “вохра” стережет, или уже нет, лет пять, чаю, уже прошло!
Вот так, чего только нет на наших складах! Но не для всех, ох, не для всех! Как и ко всем нашим чиновникам органов снабжения, индивидуальный подходец нужен, как будто не получаешь, что тебе положено, а их кровное от них самих с мясом отрываешь! Да если бы они действительно подозревали, что ОН существует, да ни по чем бы не получить! Имею ввиду, легальным образом – закончил рассказ Егоркин.
Теперь вернемся на “Летучий”.
Поздним вечером дня подвига мичмана Егоркина, сразу после того, как суета улеглась, Борис Александрович Тетушкин вновь взялся за свои бумаги. Командир наскоро навыдавал ценных указаний и укатил в вышележащий штаб сдавать какие-то особо важные зачеты. Так что сидение на корабле продолжается, в соответствие с Корабельным Уставом. Раз назвали кузовом – получи груздей! – вздохнул Тетушкин. Тут в дверь каюты постучали, и в ее проеме возник капитан-лейтенант Первухин, собственной персоной. У него в левой руке был с собой новенький дорогой чемоданчик – “дипломат”. По-видимому, он прошел на корабль еще во время всеобщей суматохи, когда все, включая вахту, разинули рты. (Кстати, разберемся потом, кто там “прозевал” Женю, – ядовито сказал недремлющий внутренний голос настоящего старпома). Первухин поставил дипломат на койку Тетушкина. В нем что-то громко звякнуло. Борис удивленно поднял бровь.