В конце мая мы переехали в новый особняк.

«Да–а! Избушка овражской не чета», – ходил я по дому и планировал в какой комнате что будет.

— Тут биллиардная, тут кабинет, тут гостиная, тут три спальни, тут столовая, тут библиотека, это моя комната, это сына, это жены, – загрузить с пользой все помещения ума не хватало.

«Эх! Гулять – так гулять!» – купил в подарок жене шестисотый «Мерс», а себе новую «Волгу» – любил только эту марку машин.

Летом отпраздновал свой юбилей – тридцатипятилетие.

На этот раз изменил традиции и отмечал дома. Тем более что места было полно. Юбилей, как и положено, навеял грусть… Разглядывая себя в зеркале, увидел залысины, седину на висках и животик.

«Откуда живот‑то взялся?.. – удивлялся я. – Худеть пора…»

Лето посвятил телевизору – глядел всё подряд. Особенно понравилась передача Александра Любимова, где он свёл вместе Жириновского и Немцова. Кудрявый, смазливый Немцов, помахивая «Плейбоем» с завистью отмечал, что Жириновский сфотографировался с порно–звездой Чичолиной…

Вместо того, чтобы погордиться, не нашедший аргументов в своё оправдание Вольфович бодро плеснул в демократический фейс водой из стоявшего на столе стакана.

Народ блаженствовал… и я вместе с ним.

Где‑то в августе, с восторгом и удивлением, увидел на экране телевизора Философа. Он независимо сидел рядом с телеведущим, перед несколькими рядами зрителей.

«Ну даёт Валерий… Далеко пойдёт…»

— Татьяна! – заорал я. – Иди скорее на кузена полюбуйся…

Жена, чуть не за ручку, вошла с Александром.

— Тебя что, какая опасность дома подстерегает? – поинтересовался у неё и с удовольствием заметил, как оба они покраснели.

— Мы с Сашей просто беседовали и пили чай, – небрежно села в кресло и забросила ногу на ногу, явив взору точёные бедра.

«С Сашей, – язвительно подумал я и потрогал макушку, – ну вот… уже и рожки, как у козлёночка, пробиваются…»

— Ты чего за голову хватаешься? – хихикнула она.

— Зачесалось… – стал слушать Валерия.

— О–о! Блогословенный «застой», под которым понимается стабильность.

В Англии «застой» длится уже несколько сот лет и ничего… – рассуждал с экрана Философ. – Наши продажные газеты и телевидение пугают молодежь и обывателей карточками на продукты питания и очередями при коммунистах, показывая время Горбачёва. Но он являлся «реформатором» в самом негативном смысле этого слова… Лучше бы показали брежневский период… Тогда мы были супердержавой, и всякий МВФ не смел указывать как жить.

Нация была сплочённой, и все имели средний достаток.

Бандиты и нувориши даже на горизонте не маячили! По улицам гуляли безбоязненно, и милиция в школах не дежурила.

Все сидели на своих местах!..

Чубайс, Гайдар, Березовский, Немцов руководили лабораториями, а не разваливали страну…

Диссидент Сергей Ковалёв тоже сидел на своём месте, а не оправдывал чеченов, убивающих русских ребят…

Ельцин молился на партбилет, а не распродавал державу… Горбачёв вылизывал зад Брежневу, а не зажигал «Прожектор перестройки», евреи тихонько слушали «Голос Америки» и не рыпались, а товарищ Саахов гордился, что Кавказ являетсмя и кузницей, и житницей, и здравницей,.. но не бандитским регионом… Ельцин не может защитить свою страну,.. даже фигу Западу не может показать,.. потому что пальцев на руке не хватает, — пошутил он.

— А Сталин зато, гастгеливал!.. – раздался несмелый картавый голос из рядов зрителей.

— Сейчас, если расстреляют миллиардеров и продажных чиновников, не получающие зарплату рабочие и бывшие колхозники будут рукоплескать, а наша гнилая интеллигенция, из‑за которой на прояжении сотни лет в России все беды, внешне расстрелы осудит, но внутренне, помня о своих не выплаченных зарплатах и закрытых конструкторских бюро, поддержит акт мести…

— Так пги Сталине же гастгеливали! – раздался всё тот же голос.

— Но никто этого не знал… Подавляющее большинство населения верило ему и гордилось своей страной. А сейчас за год безо всяких расстрелов число россиян сокращается на миллион… Вдумайтесь!!! Так было при Сталине? Женщины не хотят рожать!.. Мужики спиваются от безысходности… Молодёжь думает лишь о деньгах… Ненависть и зависть витают в воздухе… Было такое при Сталине? Матери не знают, чем накормить детей… Рабочий не знает, когда получит зарплату… И постоянный рост цен… О где вы, времена стабильности и застоя… Сталинские репрессии – это время трагедии отдельных личностей, а ельцинская демократия – трагедия всей страны!!!

14

31 декабря, весь какой‑то издерганный и запыхавшийся, Валерий вышел из такси у ворот моего особняка. Охрана не пускала его, пока не нашли меня. На посту несли службу молодые ребята, не знавшие Философа и не являвшиеся членами ордена русских витязей.

— Ты будто в осаде сидишь! – пожал мою руку. – А где кузина?.. – огляделся по сторонам. – В принципе, неплохо устроился… Когда придём к власти, уютный детский садик получится… Шучу, шучу, – похлопал меня по плечу.

Татьяна встретила брата холодно, даже мне стало неловко.

«Ведь существуют же определённые правила приличия», – мысленно сделал ей замечание, показывая Валерию дом и угощая пивом.

Мои взаимоотношения с женой разладились окончательно, мы даже не спали вместе. Для представительских и иных функций у меня имелись две юных секретарши, которые менялись каждые два месяца.

— Новый год гуляем дома, – сообщил жене и Валерию. – Тишины хочется.

— А это кто? – кивнул он на Александра.

— Новый член семьи, – почему‑то шёпотом ответил ему. – По–моему, даже ночью её стережёт…

— Ну ты даёшь, – покопался в моих волосах, разыскивая рожки.

— Только недавно спилил! – сообщил я ему.

— Завтра новые появятся, – успокоил меня.

Сын встречал праздник с друзьями. Разместившись перед телевизором, без интереса смотрели эстрадный концерт. В двенадцать ночи, выслушав поздравление всем «руссиянам», записанное летом, в редкий момент президентской трезвости, подняли бокалы с шампанским.

— Да–а! Президент у нас крутой. В больнице проспится, в месяц раз выйдет на работу, проведёт «искусную рокировочку», и опять болеть уходит. На этот раз Черномырдина кинул… Этого давно пора было. Но главный газовщик не пропадёт… По примеру Кобзона, от чукчей баллотироваться хочет, однако.

— Чукча умный… Чукча Черномырдина изберёт, — попытался рассмешить Татьяну, но она внимательно смотрела выступление любимца женщин бальзаковского возраста, певца Александра Серова, репертуар которого за пятнадцать лет состарился вместе с ними, но в отличие от дам, не изменился. – А вон Владимир Вольфович со стаканом воды идёт, — сделал вторую безуспешную попытку, — указывая на экран.

— Зачем это? – заинтересовался Философ.

— Сейчас посмотрим, — уныло ответил ему.

Во время школьных каникул обучал Дениса водить машину и даже сходил с ним на спектакль в ТЮЗ.

«Когда вырасти успел?» – любовался сыном.

Денис в душе очень переживал за меня и Татьяну, но в наши взаимоотношения не вмешивался.

Жена с нами ни разу в город не вышла.

Однажды, когда гулял с сыном по проспекту, встретил своего знакомого мента. Вид у него был понурый и грустный в связи с тем, что у папахи выросли уши. За что потерял звёздочку и сделался подполковником, распространяться не стал, да я особо и не интересовался.

Через два дня так же случайно увидел на другой стороне улицы Пашку.

Впереди шла задастая дама, а следом, шаг в шаг, следовал Заев и, не отрываясь, следил за игрой ягодиц.

«Сейчас башка закружится и шмякнется», – пожалел его, но не окликнул и не подошёл.

Злость с меня давно сошла, но обида осталась. Морду, разумеется, ему никто не бил. Иногда мне очень хотелось встретиться с ним и поболтать, но первый мириться не собирался.

Жизнь шла своим чередом…