В июне планировал обживать новый дом в деревне.
Вован со своими орлами заканчивал внутреннюю отделку.
Весной на меня наехал Кабанченко.
Мы сидели в уютном ресторанчике, за его причём счёт, и он разжижал мозги всякой ерундой. Став депутатом, говорить научился почище Философа. По косточкам разобрал внутреннюю и внешнюю политику. В полголоса обругал подписанный с НАТО договор.
— По указу президента сняли с дежурства атомные ракеты… Большая часть Думы этим возмущена. А на хрена тогда НАТО движется к нашим границам?.. – смачно закусывал чёрной икоркой водочку.
Наконец перешёл к главной цели рандеву.
— Викторыч… – промокнул губы салфеткой. – Большие люди попросили поговорить с тобой…
Я не торопил его и внимательно слушал.
– … Хотят приобрести твою долю акций банка… Если не хочешь брать деньгами, предлагают взамен несколько предприятий – приличный молокозавод, несколько хлебопекарен, пивзавод, ликёрку… Свою водку пить станешь, – прятал от меня глаза.
— Разумеется, всё без меня решено, – тоже промокнул губы. – А если я не соглашусь?..
— Сделаешь большую ошибку… Можешь вообще всё потерять, – осмелился встретиться взглядом. – Говорю же тебе – очень большие люди…
— Сразу ответить не могу, подумаю, – кивнул на прощание.
Опять стал сниться Шитов.
Хитро улыбаясь, он глядел на меня и молчал… Весь вид его как бы говорил: «Знаю… но не скажу…».
«Чего он знает? – просыпался в холодном поту. – И почему не хочет сказать?»
Вероятно, думал я слишком долго…
В середине июня жена с сыном поехали за покупками. Через несколько дней мы собирались на всё лето уехать на природу в деревню. Дом Вован полностью закончил.
Недавно прошёл дождь, и воздух ещё не пропитался летней пылью и выхлопными газами. Деревья радовали глаз свежей листвой.
Жена с сыном вышли из «Мерседеса» неподалеку от большого двухэтажного магазина и остановились у лотков с книгами. За ними неотступно следовал Александр.
У бордюра, объехав их «Мерседес», затормозили две иномарки – «Ауди» и «БМВ». Из «Ауди» вышли трое громил и не спеша направились в сторону магазина. Двое из них были кавказцы.
Водитель «Мерседеса», видно, почуял неладное, открыл дверцу и закричал телохранителю. Один из троицы обернулся, что‑то сказал своим, и они, выхватив пистолеты, побежали к Татьяне и сыну.
Александр тоже услышал крик, закрыл телом Татьяну и, выдернув из наплечной кобуры пистолет, выстрелил.
— Скорее в машину, – успел произнести он, прежде чем пуля, выпущенная нападавшим, сбила его на асфальт, но и один из громил, схватившись за грудь, зашатался и тоже рухнул.
Двое других, расталкивая кричавшую толпу, подбежали и схватили Татьяну. Водитель «Волги» не успел даже вытащить пистолет, как сначала разлетелось от автоматных очередей из «БМВ» лобовое стекло, а затем и его голова. Изрешеченное пулями тело вывалилось под колёса автомобиля.
Татьяна оказала мощное сопротивление схватившему её бандиту — вырывалась, царапалась, кричала и с ужасом видела, что ничем не может помочь сыну, которого уже запихивал в «Ауди» один из нападавших.
Двое из «БМВ» подбежали к своему раненому товарищу, подняли его и бегом понесли в машину.
Последнее, что запомнила Татьяна, прежде чем потеряла сознание от удара кулаком по лицу, это руку Дениса, пытавшуюся ухватиться за дверцу автомобиля.
Ударивший её бандит. дико выкатив глаза, выстрелил два раза в воздух, что бы отпугнуть обступивших его людей, и тоже побежал к машине.
Через секунду две иномарки, резко рванув с места, скрылись за поворотом дороги…
15
О случившемся по сотовому телефону мне сообщил Василий Данилович. Я сразу не поверил… Думал, такое может произойти где‑то в Америке или Москве, но не здесь и не со мной…
Дома, ища защиты, ко мне прижалась плачущая жена и что‑то пыталась произнести, размазывая свои слёзы по моему лицу.
До меня стало доходить, что это не наваждение или дурной сон, а правда. Дениски нет! Что он сейчас испытывает, мой мальчик, мой единственный сын?! Сердце разрывалось от боли, стало даже трудно дышать…
«Нельзя безнаказанно убивать, — думал я, — за всё приходится держать ответ»…
Татьяна упала в кресло и, вздрагивая всем телом, с надеждой смотрела на меня.
— Серёжа! Ты всё можешь, ну сделай что‑нибудь… – захлебываясь от слёз, просила она.
Я нежно дотронулся пальцем до её распухшей от удара щеки и смахнул слезинку. Жена показалась мне такой маленькой, жалкой и беззащитной в этом неуютном мире, что не задумываясь, свою жизнь бы отдал без остатка, чтоб прервать этот кошмар, превратить его в страшный сон, который забудется утром.
«Но что я могу сейчас сделать, что»?..
Пошёл на кухню, щедро накапал в бокал с водой корвалола и отнёс Татьяне, предварительно половину отпив сам.
Телефонный звонок на секунду парализовал меня…
«Они!» – дрожащей рукой схватил трубку.
Это оказался Кабанченко.
— Держись, Сергей Викторович! Мы найдем их и твоего сына. Сейчас всю милицию на ноги подыму.
— Спасибо! – поблагодарил его, в душе удивляясь, откуда так быстро он всё узнал и что делает в городе.
Вслед за телефонным звонком позвонили в дверь.
Вместе с Василием Даниловичем в квартиру вошёл вездесущий подполковник милиции.
«Уже весь город знает», – подумал я.
— Не расстраивайтесь, – стал утешать подполковник жену, – всё будет нормально, сына вам вернём, – сел в кресло у телефона и довольно потёр руки, видно, надеялся вернуть звёздочку.
Если бы это зависело от меня, то за живого и здорового Дениса наградил бы его Звездой Героя с присвоением генеральского звания.
— Надо ждать звонка, – сел на диван и Василий Данилович. – Я вот что думаю… – достал он беломорину и постучал мундштуком по ногтю большого пальца, потом спохватился и убрал папиросу в пачку.
— Курите, – разрешила жена, поставив перед ним пепельницу в виде черепа.
Я так и не услышал, что он думает, замолчав как по команде, мы все уставились на неё.
— Не–е-е–т! – закричала Татьяна и, схватив пепельницу, швырнула её в стену. С ней началась истерика. Как мог успокаивал жену, поглаживая волосы и целуя мокрые глаза.
Сам того не ведая, сын сблизил нас.
Василий Данилович принёс совок и неторопливо смёл, сопя от усердия, осколки и несколько золотистых фильтров.
«Татьяна, что ли, курить начала?..» – подумал я и, пытаясь отвлечь её и чем‑то занять, попросил принести гостям чего‑нибудь горячительного из холодильника.
«Да и нам бы не помешало немного выпить…»
Позвонили лишь вечером…
Мы так долго ждали этого звонка, что сразу никто не решался взять трубку. Первым опомнился Василий Данилович. Он легонько толкнул меня в плечо и указал глазами на телефон.
И тут всё пришло в движение… Подполковник схватился за сотовый и кому‑то приказывал запеленговать звонок. Жена залпом хватила фужер вина и с надеждой смотрела на меня.
— Спите, что ли? – услышал голос с акцентом. – Слюшай сюда, русская свинья. Твой щенок у нас! Если хочешь его спасти, не отходи от телефона и ожидай инструкций… – в трубке раздались длинные гудки.
Я заскрипел зубами в бессильной злобе и замер в прострации.
Василий Данилович попытался вытащить трубку из моих побелевших пальцев и этим вернул к действительности.
— Ну что… что?!. – бросилась ко мне жена.
Подполковник включил магнитофон, и я опять услышал: «… твой щенок у нас».
— Убью! – прошептал от переполнявшей меня ненависти.
Я поразился себе и испугался своего желания терзать их… стрелять в ненавистные лица… рвать на куски руками…
Налил себе в Татьянин фужер водки и медленно, цедя сквозь зубы, выпил. Через минуту успокоился, насколько это возможно в такой ситуации. Ярость медленно покидала меня. Голова постепенно становилась ясной, и приходило желание действовать. Несколько раз глубоко вздохнув, обнял жену, прижавшись к её лбу щекой.