— Нет, конечно, нет, — я выразительно фыркнула, беспристрастно разглядывая Алсуфьева.

Внешне полная копия своего отца — высокий, худощавый, рыжеволосый, — характером Сережа пошел не в родителя. Алексей Евгеньевич Алсуфьев был человеком прагматичным, жестким и рациональным.

— Но, Сережа, ты не слышишь меня. Или не хочешь услышать, не знаю. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. У меня и в мыслях не было, что Алексей Евгеньевич мог рассказать тебе нечто такое, что поставило бы тебя под удар. Я говорю совсем о другом. О том, что кроме тебя, никто об этом знать наверняка не может.

— И я о другом, Наташечка, и я о другом. Ты тоже не слышишь меня. Допустим, то, о чем тебе поведала Верочка со слов своей дальневосточной знакомой, действительно имело место быть, и внезапная кончина твоего отца тому подтверждение. Неужели ты думаешь, что мой папа не предупредил бы меня. У нас ведь, как ты знаешь, были очень доверительные отношения. Я убежден, что все это инсинуации, которые гроша ломаного не стоят.

— Ты думаешь?

— Уверен.

— Ладно! — Я обреченно махнула рукой. — Поезжай в свой университет. Я поеду на экскурсию. Но при одном условии! Каждые полчаса мы на связи. Если что, я сразу приеду.

Алсуфьев дернулся было, хотел возразить, потом задумчиво пожевал губами.

— Хорошо, Наташечка. Я буду тебе позванивать.

— Не позванивать, Сережа, не позванивать, а посылать смски. Тоже мне, Крез выискался, позванивать он будет. Мы ведь в Пекине, в Китае, не забывай. Сам разоришься и меня разоришь! Смски, Сережечка, смски. Ты мне, я тебе. Договорились?

Он покорно кивнул.

Глава 12

Обещание свое я сдержала и каждые полчаса бомбила Алсуфьева вопросами:

— Ты где?

— В университете, — послушно отвечал он.

Я облегченно вздыхала и принималась карабкаться дальше, все выше и выше по ступенькам Великой Китайской стены. Я хотела подняться на самый верх и увидеть своими глазами, как выглядит это восьмое чудо света с самой высокой смотровой площадки.

Толпа туристов осталась далеко внизу, из-за разреженности воздуха стало трудно дышать, каменная лестница становилась все уже и круче, а ступени все выше, но я упорно лезла вперед.

Я просто зациклилась на этом. Идиотка!

Мне ведь никто не объяснил, что спускаться будет еще труднее, чем подниматься.

И в путеводителе издательства «Томас Кук» о трудностях спуска нет ни словечка. Там только сказано, что большинство туристов ограничивается короткой прогулкой по стене.

Библиотекарша непутевая! Всю жизнь книжки читаю, а читать между строк так и не научилась.

Раз написано, что большинство туристов предпочитают не лезть высоко, значит, следовало подумать, по какой причине они этого не делают. Ясно ведь, что сверху вид лучше!

Вниз с Великой стены я слезала на автомате. Включила автопилот и поползла. Пять шагов, передышка, еще пять шагов, передышка, двадцать передышек, смс Алсуфьеву.

Кровь прилила к лицу, сердце бьется не в груди, а в горле, колени дрожат, во рту пересохло.

Я осталась одна. Молодые китайцы в одинаковых желтых бейсболках из последней немногочисленной группы туристов, что еще оставались на вершине, бодрым галопом проскакали вниз мимо меня.

Нет, это невозможно!

Почему я такая закомплексованная? Почему я не крикнула им: «Help! Помогите!»? Глядишь, помогли бы. Чего им стоит? Молодые, здоровые… Вон как скачут!

Подхватили бы меня под белы рученьки и спустили бы вниз, а дальше уж я сама как-нибудь.

Я подошла к парапету и глянула на площадку, где паркуются такси и туристические автобусы. Машин, к моему несказанному ужасу, значительно поубавилось. Значительно!

«Вот и хорошо, что никого нет, — успокаивала я себя. — Просто чудесно, что никого нет. Никто не увидит моего позора».

Я плюхнулась на четвереньки и продолжала спускаться, пятясь раком. Спуск пошел веселее, но, честно признаюсь, тут уж мне стало не до смс и не до Алсуфьева.

Шансов спуститься на парковку до захода солнца у меня практически не было.

В воспаленном мозгу, ослабленном кислородным голоданием, настойчиво и методично билось: «В горах темнеет неожиданно рано. В горах темнеет неожиданно рано».

Еще я боялась, что мой таксист уедет, не дождавшись меня. Увидит, что все разъехались, и тоже вернется в Пекин. Один вернется. Подумает, что я уехала на другом такси. Я ведь не предупреждала его, что буду гулять по стене так долго.

А до Пекина отсюда семьдесят два километра.

Как я выберусь? Как буду ловить машину, если не знаю языка?

И поезд на Шанхай в семь вечера! И вещи еще не собраны… Кошмар какой!

Все хорошо, что хорошо кончается.

И спустилась я со стены засветло, и таксист меня дождался.

Он мирно спал, откинув сиденье, а, пробудившись, похоже, нисколечко не удивился ни моему долгому отсутствию, ни тому, с каким трудом я усаживалась в машину.

— Хо? — жизнерадостно поинтересовался он.

— Хо, — утомленно согласилась я и показала ему карточку отеля.

Говорить не было сил. Я поскорее закрыла глаза, недвусмысленно дав тем самым понять, что собираюсь вздремнуть и болтать ни о чем и ни с кем не намерена.

Таксист хохотнул и включил радио.

Я отвернулась к окну и действительно задремала. Умаялась.

Пробудилась уже на подъезде к отелю и тотчас вспомнила про Алсуфьева. Я достала из сумки мобильник.

Бедняжка «разбух» от не принятых сообщений Алсуфьева: «Ты где?», «Ты где?», «Ты где?».

Бесконечные «Ты где?».

Никакой фантазии!

А вот и что-то новенькое: «Ты уже вернулась в отель? Почему не отвечаешь? Что случилось?»

Что случилось, что случилось? Ничего не случилось! Спала.

Я нажала на кнопочку, чтобы прочитать еще одну, только что полученную смс от Сергея.

«Стоим в пробке. Таксист сказал, это надолго. Боюсь, опоздать на поезд. Собери, пожалуйста, мои вещи».

Собрать вещи?! Ну, Алсуфьев дает!

Как я могу собрать его вещи, если я и свои-то собрать едва-едва успеваю. Он, видите ли, боится опоздать на поезд, а я не боюсь? Мы же вместе едем. Просто поразительно, какой Алсуфьев беззаботный. О чем только думает?

Как я могу собрать его вещи, если у меня нет ключа от его номера? Кто мне его даст? На каком основании?

Как объяснить портье на ресепшен, что он может доверить мне ключ от номера другого постояльца? Сказать, все как есть? Мистер Алсуфьев, дескать, возражать не будет, наоборот, он сам настоятельно просил меня проникнуть в его номер.

Вдруг портье не поверит?

На самом деле, правильно сделает, если не поверит. Что это за портье, который выдает ключи от номера постояльца X постоялице Y, по первому требованию последней.

Соврать, сказав, что я жена Алсуфьева?

Глупо! Портье, если только он в здравом рассудке, никогда не поверит, что супруги, остановившиеся в четырехзвездочном отеле, проживают в разных номерах.

Я уже расплатилась с таксистом и в нерешительности топталась возле входа в отель.

Благообразный швейцар подобострастно распахнул передо мной стеклянные двери.

Я прекратила топтаться на одном месте, улыбкой поблагодарила швейцара, мысленно послав его к черту (лезет, когда не спрашивают), и уверенно прошла внутрь.

Мне не хотелось привлекать к своей персоне внимание служащих отеля.

Медленно, черепашьим шагом я двинулась к стойке ресепшен, лихорадочно пытаясь найти разумный выход.

А что, если сделать проще? Не вдаваясь в лишние объяснения, просто назвать номер комнаты Алсуфьева?

Авось выгорит. Вряд ли портье точно помнит, кто из постояльцев в каком номере остановился.

Ну а если помнит…

Если помнит, будем считать, что Алсуфьеву не повезло.

Я же сделаю вид, что ошиблась и извинюсь. Простите, дескать, дуру косноязычную, но мне был нужен ключ совсем от другого номера. Я попросту оговорилась.

— Ни хао! — бодреньким голосочком хорошо воспитанной девочки я обратилась к вышколенному молодому китайцу за стойкой.