— Сегодня вы не успеете, — предупредил Якуб-мехтер. — Вам надо еще собрать для сарыков лопаты, кет мени, кирки, омачи, захватить семена ячменя и пшеницы и потом уже ехать. Сейчас же поднимайте джигитов, пусть едут по дворам и собирают все, что я назвал.

— Хай-бой! — удрученно воскликнул Аманнияз. — Раньше мы такими делами никогда не занимались.

— Раньше туркмены на наших арыках не жили, — усмехнулся Якуб-мехтер. — Они жили далеко в песках, ели сыр и курдючное сало без хлеба. Потом уже научились жевать хлеб. А когда познали его вкус, то приблизились к нашим посевам и обосновались на хивинских каналах. — Якуб-мехтер чванливо задрал нос и продол Жал поучать Аманнияза:— Соберете лопаты, кетмени и все остальное, отвезете на Мургаб и будете смотреть, как пашут и сеют сарыки. За каждое неповиновение можете, с соизволения нашего маградита, рубить головы ослушникам! Мадэмин-хан надеется на вас, как на самого себя. Все, что я говорю, касается и тебя, Арслан-пальван. Ты храбрый воин, но ты можешь стать и строгим исполнителем всех указов Мадэмин-хана, Теперь идите!

Арслан-пальван попытался возразить, но Якуб-мехтер ударил о землю клюкой и топнул сапогом.

— Дважды одних и тех же слов не произносим!.. Сборы инвентаря продолжались не меньше недели.

Возмущались распоряжением хана хозяева дворов, вор чали все. Не обходилось и без осмеяния: «С каких это пор туркмены полюбили лопаты?! Лопатами машут те, кто не умеет держать саблю! Неужели туркмены превратились в беспомощных ягнят?! О люди, мир сходит с ума!»

Все насмешки Аманнияз сносил, стиснув зубы, и выговаривал сам себе: «Клянусь Аллахом, что еду по приказу Мадэмина в последний раз, больше он меня не увидит в Хиве!»

Озлобленным и мрачным вывел он свой караван из ханства. Под стать своему юзбаши были настроены и джигиты.

V

Спустя месяц ранним утром на дороге из Хазараспа в Хиву появились три хивинца, торопливо подгоняющих коней. По тому, как они были сосредоточены и не обращали внимания ни на что вокруг, люди, едущие на базар, без труда догадывались: «Что-то произошло! Так ведут себя только несущие черную весть!» На всем пути их провожали настороженными взглядами, и даже стражники у Хазараспских ворот не остановили всадников, видя, как они озабочены.

Дворцовая стража у ворот ичанкале попыталась скрестить пики перед всадниками, но один из них, в лисьем треухе, торопливо сказал:

— Я юз-баши из войска Арслан-пальвана, везу горестную весть! Пропусти, именем маградита!

Въехав во двор, они соскочили с лошадей. Двое пошли, ведя коней в поводу, а третий быстрым шагом направился в ханский двор. Чем ближе он подходил к дворцу владыки, тем тяжелее становился его шаг и мрачнее и тревожнее глядели глаза. В канцелярии его остановил диванбеги. Приезжий обошел его стороной и вломился в приемную Мадэмина. Здесь сидели на ковре в ожидании приема богатые хивинцы. Увидев пропыленного воина с перекошенным от страха и усталости лицом, поднялись с ковра. Прежде чем они успели спросить, что случилось, из залы вышел Якуб-мехтер.

— Какая наглость, — прошипел он, мельком бросив взгляд на юз-баши. — Люди совсем потеряли чувство почтения и порядочности. — Якуб-мехтер протянул было руку, чтобы указать воину на дверь, но тот торопливо сложил на груди руки, поклонился и прохрипел:

— Мехтер-ака, нас предали... Арслан-пальван убит сарыками.

— Проклятый, чтоб у тебя отсох язык от такой вести, — выругался визирь. — Как посмели сарыки поднять руку на посланца Мадэмина?! Ты видел сам, как его убили?

— Я был в ста шагах... Во всем виноваты иомуды и их юз-баши Аманнияз.

— Подожди здесь... — Якуб-мехтер гневно сверкнул глазами и вошел в тронную залу, где в кресле восседал Мадэмин. Прошла минута-другая, и вот он вновь появился и велел хивинцу войти.

Юз-баши торопливо снял сапоги у входа. Войдя в залу, упал на колени. Мадэмин не дал ему отвесить почтительного поклона, слишком огорчен был дурной вестью.

— Ты принес черную весть, негодяй. Хороши ли твои глаза? Ты сам видел, как убили Арслан-пальвана или тебе сказали другие?

— Повелитель, я видел сам.

— Рассказывай, — поднялся и нервно прошелся по ковру

— Повелитель, когда мы прибыли на Мургаб, Арслан приказал всем сарыкам собраться на берегу реки. К восходу солнца все собрались. Тогда пальван сказал: возьмите каждый по одной лопате, по кирке и омачу и приступайте к делу. Сарыки не подчинились — начали бранить скверными словами. Он сказал: «Аманнияз, приказываю тебе и твоим джигитам проучить непокорных. Отруби самым непослушным головы!» Юз-баши Аманнияз ответил: «Нет, не могу. Туркмен туркмену голову рубить не будет!» — «Ах вот ты как!» — рассердился Арслан и сам бросился, как барс, на непокорных сарыков. Многим отрубил их дурные головы, но и они убили его... Во всем виноват Аманнияз, он не выполнил вашей воли и воли всевышнего.

— Ладно, убирайся с глаз долой! — Хан взмахнул рукавом, затем сдавленным от злости голосом произнес! — Якуб-мехтер, иомуда, предавшего нас, доставить ко мне живым или мертвым.

Визирь поспешно вышел, и вскоре весть о смерти Арслан-пальвана и предательстве иомудов понеслась по Хиве. Во дворах и на базарах только н было разговоров о случившемся. Уже и возгласы послышались тут и там: «Надо гнать неблагодарных кумли — людей из песков!» И в этот самый час к Хазараспским воротам приблизился в сопровождении джигитов Аманнияз. Он ехал на своем караковом жеребце, рядом с ним — пятеро храбрецов. Один из них вел коня в поводу, на котором покоился мешок.

Стража, увидев злодея-изменника, в недоумении расступилась. Юз-баши велено немедленно схватить, как только появится, а он сам в руки лезет! Что бы это значило?

— Эй, юз-баши, что везешь?! — осмелел один из стражников.

— Ай, не спрашивай, нукер, — огорченно ответил Аманнияз. — Несчастье с собой везу. В этом мешке тело погибшего Арслан-пальвана. Бедняга наскочил на саблю сарыков. Я говорил ему: не надо с ними связываться. Это непокорный народ, никогда ни в чем не уступит.

Видя, что юз-баши ведет себя как наивный юнец и не подозревает ни о какой опасности, нукеры притворно закивали, заговорили все сразу:

— Вах, какое горе ты везешь отцу и матери пальвана. Не завидуем мы тебе.

— Ты не спеши огорчать их. Сначала поезжай к самому хану, а мы проводим тебя. Слезай с коня.

Даже наглые насмешки стражников не протрезвили одурманенного несчастьем Аманнияза. Он-то знал, что смерть пришла к Арслан-пальвану в честном сражении, и никакой другой мысли на этот счет не допускал. Думая о том, как бы поскорее отдать труп родственникам и похоронить его, он был далек от того, что происходило в это время в Хиве.

Тридцать его отборных конников въехали в величественные ворота дворца. Стража проводила Аманнияза в канцелярию Якуб-мехтера. Визирь тоже не понял — почему преступник сдался по своей воле. Выйдя на ай-ван и убедившись, что перед ним действительно Аманнияз, визирь велел арестовать его и отвести в тюрьму. Подскочившие нукеры заломили ему руки за спину и повели назад к дворцовым воротам. Арестовали и разоружили всю конную охрану сердара. Появился городской хаким. Зловещая улыбка сияла на его лице, обнажая желтые прокуренные зубы.

— Аманнияз, как же так, а? Хе-хе... Ведите его в городской зиндан, а этих бросьте в подземелье...

Аманниязу скрутили руки веревкой, другой ее конец привязали к хвосту лошади и повели по площади мимо дворцовой стражи, затем по улице к тюремной башне. Горожане сбежались со всех сторон взглянуть на врага его величества, уничтожившего Арслан-пальвана и его отборную тысячу сарбазов.

— Смерть иомудам!

— Смерть предателю!

— Заставьте его жрать мертвечину!

Возмущенные выкрики неслись из толпы на всем пути, пока вели сердара к тюрьме.

У круглой высокой башни хаким и нукеры слезли с коней. Тюремный страж снял с двери тяжелый замок, Аманнияза отвязали от лошади. Ошарашенный происходящим, он еще надеялся на какое-то чудо.