Часы внизу пробили одиннадцать раз. Клара Ивановна не появлялась. Это было просто невероятно… Александра должна была уже два часа усердно заниматься. Не веря своему счастью, она осторожно выглянула в окно. Наверное, Клара Ивановна уже продвигается по двору, торопится начать урок. Но и перед домом учительницы не было видно. Зато по двору бегали взад и вперед люди, подъехала чья-то бричка, спустился с крыльца и сразу повернул назад Виктор. Навстречу ему, встряхивая в руках форменный мундир, появился денщик Дмитрия.

Даже, если в доме ждали гостей, даже когда приезжал Кале-дин, Лулу не видела подобной суматохи. Отворять окно она не ста-ла, чтобы ее не заметили со двора. Убедившись, что на всем треть-ем этаже никого нет, она бочком, вжимаясь в стенку, спустилась вниз посмотреть на хозяйственный двор, видный из торцовых окон столовой. Удивительно, вот как раз там не было ни души. Лулу об-водила взглядом сараи, пристройки, конюшню, выпряженную телегу с сеном возле конюшни.

Стоп! На сене ничком, свесив руку вниз, лежал человек, голова его была прикрыта шляпой.

– Виконт!– Лулу невольно вскрикнула. Шаховской не пошевелился. Она поспешно побежала вниз, боясь, чтобы он не ушел, а ее по дороге не перехватила Клара Ивановна.

Но ей удалось благополучно добраться до конюшни, хотя на нее несколько раз налетали куда-то торопящиеся слуги. Ухватив-шись за край телеги, Лулу привстала на цыпочки и тихонько позва-ла Виконта. Ответа не было. Недолго думая, она полезла на телегу. Шурша, посыпалось сено, телега слегка закачалась. Наконец Лулу сидела рядом со спящим Виконтом. Узнать, что происходит в доме, она могла только у него и, потому, поборов нерешительность, слегка потрясла его за плечо. Виконт промычал что-то нечленораздельное, медленно перевернулся – шляпа упала с его головы на сено – и открыл глаза.

– Мсье, что случилось? Почему все бегают в доме, почему вы здесь спите? Кто приезжает и … уезжает? Что привозят?

Лулу приостановилась, захлебнувшись потоком собственных вопросов.

Виконт чуть повернул голову в ее сторону и, посмотрев на Лулу долгим взглядом, сказал:

– Видишь, ли Александрин, – война!

– Ка-ак, война??? Настоящая?

– Более чем.

– Все пойдут воевать?

– Многие… пойдем отсюда, Александрин, солнце сильно печет.

Легко соскочив с копны сена, он подал ей руку:

– Ну, спускайся!

Лулу, держась за его руку, сползла с сена и сейчас же спросила:

– А мы что будем делать? Тоже пойдем воевать?

В ее воображении пронеслись всадники-паладины, и они среди них на золотистых конях со шпагами… Мечтания были прерваны коротким смешком Виконта.

– Я помню, что тебя манят ратные подвиги. Что касается меня, я рад, что пока могу избежать участия в этой кутерьме.

Лулу огорченно взглянула на него:

– Значит, вы не поедете сражаться? – Убегать на войну без него было не так заманчиво.

– А с кем мне там сражаться?

– С врагами!

– У тебя есть враги? Я к их услугам.

– Не у меня…

– Ах, у тебя их нет? У меня тоже. В таком случае сражение пока можно и отложить.

Не найдя, что возразить, Лулу безмолвно пошла рядом с Ви-контом, изредка поглядывая на его лицо: не пригласит ли он ее помочь в каком-нибудь деле. Однако ее почти тотчас же позвали из окна. Подняв голову, она увидела, что зовет Тоня.

– Пардон, мсье! – Лулу церемонно присела перед Виконтом. Дождавшись кивка, которого согласна была бы подождать и по-дольше, пошла в дом.

В зале, куда Тоня втолкнула Лулу, собралось все семейство, кое-кто из прислуги и какие-то посторонние люди. Среди них Лулу узнала двоих офицеров, бывавших прежде в гостях в Раздольном. Господин Курнаков, выпрямившись, как на карауле, строго одетый, четко и жестко говорил о войне, манифесте государя-императора и о том, что все, в едином порыве готовы отдать жизнь и кровь за победу славянства. В Лулу все протестовало: не отец должен был говорить эти красивые слова. Почему их не сказал только что Виконт? С каким воодушевлением Лулу кричала бы «Ура!» и первая бросилась отдавать свою жизнь и кровь. В чем дело? Неужели здесь кроется какой-то обман? Беспокойно переминаясь с ноги на ногу, она всматривалась в лица окружающих ее людей: маман возвела глаза к потолку, тетка прослезилась, братья стоят со злодейскими лицами, выпятив груди, мужчины-слуги все мрачные, из девушек кое-кто плачет… Вот и Тоня у двери прикрыла лицо платком, как будто случилось большое несчастье. Лулу стало не по себе. Она понимала каждое слово и все-таки не поняла чего-то главного… ясного всем остальным. Отец выглядит уверенным и даже довольным, но если доволен отец… Лулу побоялась додумать до конца свою мысль, но она снова и снова упорно кружилась в ее голове. Послышался сдержанный говор, все стали расходиться. В сопровождении офицеров, звеня шпорами, отец направился к двери. Лулу сделала шажок, чтобы отступить за спину Тони, но вдруг услышала неприязненный вопрос:

– Господин Шаховской, почему вы не потрудились прийти? Что, честь Отечества для вас – пустой звук?

Виконт, только что появившийся в дверях, спокойно ответил:

– Отнюдь! И потому я здесь. Несмотря на хозяйственные дела, которые, если помните, отныне в моем ведении…– помолчав секунду, он добавил с еле уловимой насмешкой:

– Я не предполагал, что вы закончите так быстро.

Господин Курнаков отвернулся и проворчал:

– Вы всегда найдете отговорку.

Один из офицеров обратился к Шаховскому:

– Вы, очевидно, не подлежите мобилизации?

– Я считаю целесообразным оставить его здесь! – вмешался отец.– Не Пузыреву же в конце концов справиться в случае чего. Нет, в доме должен остаться крепкий мужчина.

– Благодарю за оценку! О делах, очевидно, располагаете поговорить позже?– Виконт слегка поклонился и отошел, не ожидая ответа.

Управляющего, Алексея Кондратьевича Пузырева, бледного, испитого, худенького человечка, Лулу видела всего несколько раз и всегда поражалась его заморенному виду и петляющей походке. Представить, что он способен вообще с чем-то серьезным справиться, невозможно. Тетка как-то обронила, что не будь он родней, давно пора б взашей. Незнакомое слово, но можно догадаться, что его бы уволили. Значит, Виконт остается оборонять дом? Враги могут появиться и здесь? Но обычного подъема при мысли о врагах, атаках и обороне, она не испытала. Виконт не захотел даже слушать, что скажет отец о войне, да в тому же еще и откровенно солгал: не считать же важным хозяйственным делом сон на сене!

Очевидно, у нее был такой растерянный вид, что тетка, проходя мимо, заметила:

– Ишь, чувствительная какая, переживает…

– Евдокия Васильевна, ваша племянница, очевидно, переживает из-за невозможности продолжать занятия. По поводу разлуки с почтенной госпожой Фон Граббе она буквально рыдала сегодня на заднем дворе, скрываясь от посторонних глаз, – печально произнес стоящий рядом Виконт.

Лулу с удивлением на него посмотрела.

– Нет, нет, брату в доме не нужна германская шпионка, – у Лулу от этих теткиных слов радостно потеплело на сердце. – Других сыщем.

Радость угасла. Призрак еще неведомого чудовища погасил ее.

– Стоит ли теперь утруждать себя поиском? У меня найдется свободное время…– скользнув взглядом по съежившейся Лулу, небрежно предложил Шаховской.

– Удобно ли, Пал Андреич? – притворно-нерешительным голосом осведомилась тетушка, поворачиваясь к отцу, приостановившемуся в дверях.

О! Как Александрин затаила дыхание, как замерла!

– Сейчас и впрямь не время для этикетов. Виктор и Дмитрий немедленно будут отправлены назад, в кадетское. Николай не до-рос до обучения. Займитесь дочерью, Поль. Чтобы к осени была готова в гимназию!– отрубил отец.

Лулу готова была расцеловать его. Мысли о сражениях, врагах, доблестных героях немедленно покинули ее голову.

– Я, собственно, не имел в виду регулярные занятия… – пошел на попятный Шаховской.

– Ну, подыщите кого-нибудь ей сами, – нетерпеливо проговорил отец и, взяв Шаховского под руку, повел его в кабинет.