По существующему давным-давно закону человек, получивший травму на производстве, в результате чего стал инвалидом, имел право на доплату к пенсии разницы до среднего своего заработка. Да, имел право. Но для этого он должен был подать в суд на свое предприятие.

Борис наотрез отказался судиться с Братскгэсстроем. Со всех сторон его уговаривали: ведь это простая формальность, Братскгэсстрой не обидится. Но без решения суда он не имеет права выплачивать разницу между пенсией и средней зарплатой до травмы.

Гайнулин уперся не на шутку. Его доводы были неотразимы. Он насмотрелся на многих людей в Крыму и в институтах, где лечился, которые годами судятся со своими предприятиями. Ведь за увечье должно отвечать предприятие, не обеспечившее техники безопасности. И вот руководители лезут из кожи, чтобы доказать, что технику безопасности нарушили не они, а пострадавшие.

— Но ведь это пустая формальность, — повторяли ему. — В Братске-то никто не собирается оспаривать твое право.

— А если это формальность, да еще пустая, то плох закон. Такой закон надо отменить. Это я говорю как будущий юрист.

Спор этот шел долго. И дошел до ЦК КПСС и Совета Министров СССР.

Приведу здесь несколько выдержек из писем Бориса Гайнулина все тому же корреспонденту газеты «Советская Россия».

«…Вчера разговаривал с Москвой. Звонили из ЦК КПСС. Я очень удивился, но после понял, что это, видимо, не без Вашего участия. Сообщили, что с моей пенсией будет решено в ближайшее время, что выделяется «Москвич» с ручным управлением через Министерство соцобеспечения РСФСР».

«…Пришло сообщение из облсобеса, что можно приезжать за машиной, но… нужно перечислить деньги. Надеяться на то, что стройка оплатит машину, я не могу. Хотя я знаю от ребят, лечившихся со мной в Иркутске, Саках и в Москве, что предприятия оплачивают эти машины или целиком, или на 50 процентов.

Ребята решили «скинуться» на это дело, я, конечно, потом с ними рассчитаюсь. Говорят, что пенсия будет выплачена мне из расчета среднего заработка за все время болезни. А с машиной тянуть нельзя. Я давно уже слышал, что «Москвичей» с ручным управлением больше выпускать не будут».

«…Толя Валювач ездил в Иркутск за «Москвичом». Через четыре дня «Москвич» въехал к нам во двор! Красота! Жизнь резко меняется».

«…Меня в водители готовит Толя. Он хвалит меня за успехи, я, как всегда, отвечаю: «Не скрою: служу Советскому Союзу и Братскгэсстрою!»

«…Сегодня ездил на «Москвиче» к ребятам на здание ГЭС. Сам вел от дома до плотины. Всю ночь потом чудилось, что веду машину».

«…Рад сообщению, что принят новый закон о людях, получивших травмы и увечья на производстве. И по этому закону вовсе не нужно судиться с производством.

Значит, все-таки я был прав».

«…Получил письмо от своей бывшей учительницы. Она еще сомневается: я это или не я. Но все совпало. Просит разрешения навестить меня вместе с классом. Она привезет в Братск свой класс на экскурсию.

Я, конечно, рад повидаться со своей сменой».

«Я здесь не скучаю, но вчера был день особенный. Вы ни за что не угадаете, кто нас посетил… Александра Николаевна Пахмутова! Да-да, и не только она, но и вся их бригада: Н.Н. Добронравов, Гребенников, Виктор Кохно и Иосиф Кобзон. Все очень милые, добрые, славные ребята, а наш комсомольский (и теперь уже братский) композитор — сама прелесть! Пришли и наши ребята, было много песен, шуток, смеху и шампанского. Это был, конечно, неповторимый вечер, и я никогда не забуду встречу с этими замечательными, по-настоящему красивыми людьми. Нам, братчанам, очень приятно слышать о том, какое сильное впечатление произвели на них гидростанция, город и вообще Сибирь…

Я же не боюсь сказать от имени всех, что у братчан остались самые теплые, самые добрые воспоминания от встречи с ними, ну а я просто влюблен в наших гостей…»

«…Недавно ко мне обратились с необычной просьбой — выступить на комсомольской конференции Краснознаменного Тихоокеанского флота… Удивляетесь? Я сначала сам удивился, а оказалось все очень просто — магнитофон и совсем немного метров пленки… XX век, что скажешь! Не знаю, какое уж впечатление произвело это мое заочное выступление на братцев-матросиков, но, что греха таить (слаб человек!), приятно было передать им привет с берегов Ангары и сказать несколько теплых слов. Старшина 1-й статьи все-таки…»

«В Красноярске состоялся слет молодых строителей Сибири и Дальнего Востока. Могу добавить, что в числе других Братск представлял и член нашей бригады Батырбек Курганов (в просторечье — Петя) и даже удостоился такой высокой чести, что внес в зал заседаний знамя Ленинского комсомола. Кроме того, он там тоже «толкнул» горячую речь, привез мне удостоверение участника слета и небольшое личное письмецо от Юрия Гагарина. Нечего говорить, как я рад: вы же знаете, что Гагарин и Титов — мои кумиры.

Красноярцам повезло!

Гагарин ездил на строительство Красноярской ГЭС, ребята там избрали его членом бригады и сделали даже ему «гагаринскую» лопату.

К сожалению, братчане не могут похвалиться такой честью.

Из Африки приезжают, из Америки приезжают, из всех стран Европы и Азии, а вот космонавты что-то не могут добраться до нас».

20 лет минуло с тех пор, как случилось несчастье с Борисом Гайнулиным. И уже шесть, как его не стало с нами.

И опять поначалу все произошло буднично и нелепо.

Случилось так, что Борис ошпарил кипятком ноги (чувствительность-то в них была потеряна давно). По заключению хирургов ампутация была необходима, так как был нарушен восстановительный слой.

Но Борис наотрез отказался. С температурой под 40° он встречал Новый год, запретив домашним говорить гостям (а их набился целый дом), что с ним произошло («Просто ангину схватил, вот и жар поднялся»),

Так никто и не догадался, что в эту ночь с Борисом произошло непоправимое. «На мне заживет», — настаивал Борис. И вопреки всему на нем действительно все зажило. Правда, вместо кожи на ногах образовалась тонкая, как папиросная бумага, пленка. Борис торжествовал. Он снова решил ходить на костылях в туторах. Однако тут же его «новая кожа» трескалась, и на месте трещин образовывались язвочки. Но они все же со временем заживали, а Борис продолжал свое — упражняться в ходьбе.

Однажды это закончилось тем, что он улегся надолго, почти на год. Теперь это уже были не язвочки, а трофические язвы и пролежни. Все закончилось заражением крови. На этот раз ни «железный организм», ни новейшие лекарства не помогли. Умирал он так же мужественно, как жил. Даже до последней минуты не терял чувства юмора и пытался шутить.

Близкому другу за неделю до своей смерти он писал:

«Обо мне не беспокойся, выкарабкивался и не из таких бед. Я загадан если не на 500, то на 300 лет.

Видел же ты, как я крестился двумя пудовыми гирями. Есть еще силенки, есть еще порох. Все вернется, все будет. Жизнь никогда не кончается. Ты это твердо заучи, и тогда будет порядок и в танковых и в наших морских войсках».

Борис КОСТЮКОБСКИЙ

Надежда КУРЧЕНКО

Они поднялись в воздух с Батумского аэродрома 15 октября 1970 года. Был спокойный, безветренный день. Видимость была отличной.

На борту самолета находились 46 пассажиров и пятеро членов экипажа. Ан направлялся в Сухуми. Внизу остались не тронутые осенью зеленые леса. Затем показалась серая вода Черного моря. Вода никогда не обманывалась насчет приближения зимы и меняла свой цвет раньше, чем деревья на ее берегах. Видимо, море заранее готовилось к тяжелым штормам и холодным дождям.

Но земля и небо еще жили ровным светом южного лета.