Продолжительность полета Батуми — Сухуми не превышала получаса. Рейс был привычным и простым. Ничто не предвещало неожиданностей. Но через четыре минуты самолет вдруг резко отклонился от курса. Самолет пошел к советско-турецкой границе. Отклонение заметили с пограничной вышки. Радиооператоры запросили борт: ответа не последовало.
Связь с контрольно-диспетчерским пунктом аэропорта прервалась также.
С вышки увидели, что с машиной происходит что-то неладное. Самолет бросало из стороны в сторону.
В море вышли сторожевые катера. Капитаны получили приказ: на полном ходу следовать к месту возможной катастрофы.
Ан-24 не менял нового курса, продолжая идти к границе. Борт не отвечал ни на один из запросов земли. Вскоре самолет пересек близкую границу — покинул воздушное пространство СССР.
Ни один человек на земле в те минуты еще не знал, что происходило в пилотской кабине Ана. Никто не мог ответить на вопрос, почему самолет сменил курс. Только после его приземления на посадочную полосу аэродрома турецкого города Трабзона телеграфные агентства мира сообщили о драме в воздухе. ТАСС передал телеграмму: «В Турцию угнан советский пассажирский самолет Ан-24. Среди членов экипажа имеются тяжело раненные. Во время схватки с вооруженными бандитами убита бортпроводница самолета, которая пыталась преградить путь в пилотскую кабину. Принимаются меры к возвращению пассажиров и экипажа на Родину».
Все.
Пройдет несколько часов, и имя бортпроводницы комсомолки Нади Курченко станет известно всем. Пройдут сутки, и об обстоятельствах ее героической гибели узнает вся страна. Пройдет несколько дней, и ее именем станут называть пионерские дружины, рабочие бригады и горные вершины. Имя Нади навсегда сохранится на борту Ана — ее последнего самолета… Правительство наградит комсомолку посмертно боевым орденом Красной Звезды. ЦК ВЛКСМ примет решение о награждении Нади высшей наградой Ленинского комсомола — Почетным знаком ВЛКСМ. Пройдет год, и в тенистом парке Сухуми, на берегу моря, недалеко от обелиска на могиле первого редактора «Комсомольской правды» Тараса Кострова, похороненного здесь в двадцатые годы, поднимется удивительный памятник комсомолке Наде Курченко. На плитах, рядом с бронзовой Надей, начнут появляться тысячи прекрасных, чистых слов, их будут писать те, кто приезжает в Сухуми, к морю, а в Сухуми, как известно, приезжают со всех концов страны. Со временем этих слов, обращенных к Наде, ее подвигу, жизни и ее красоте станет столько, что их никто уже не сможет сосчитать. Но это будет позже. А пока, в момент первых сообщений, первых телеграмм, о Наде, в сущности, не было известно ничего — ее образ складывался постепенно.
Все помогало этому, даже самые незначительные на первый взгляд детали…
Надя Курченко родилась 29 декабря 1950 года в селе Ново-Полтавка Ключевского района Алтайского края.
Рядом с их селом был хороший старый лес. Детство ребят проходило в зеленом прохладном мире, открытом для всех и всегда. Лес входил в жизнь детей раньше, чем» школа, но и в школьные годы он оставался для большинства сильным магнитом. Лесная и школьная жизнь, обогащая и дополняя друг друга, шла заведенным порядком, встречаясь и прощаясь с новыми поколениями.
Надя росла общительным, подвижным ребенком. Ее раннее детство, как и у всех здесь, было прочно связано с этим лесом. Во всяком случае, уже в зрелые годы и Надя, и ее бабушка Н. Божова не раз вспоминали чудесные дни, проведенные в. их любимом краю. Надя почти в каждом письме из Сухуми писала: «Я часто вспоминаю те дни, когда мы с тобой собирали грибы и ходили за малиной и как я, найдя гриб, приговаривала над ним: какой ты у нас хороший и красивый вырос, и бежала к тебе, а ты смеялась… чтобы заснуть после трудного дня, я вспоминаю все это и потом хорошо сплю, а утром просыпаюсь в отличном настроении…»
Детские годы Нади не содержали никаких признаков будущей профессии. Это в общем-то показательно для большинства людей. Однако черты характера, сложившиеся в юности, конечно, повлияли на ее выбор. Какие это черты? Прежде всего общительность, отзывчивость, подвижность.
Улица, на которой жила семья Курченко, всегда знала, когда Надя, возвращается из школы или из леса. Во-первых, она никогда не была одна; во-вторых, те, с кем она шествовала по улице, были самыми шумными и веселыми ребятами.
Некоторые Надины учителя с сожалением отмечали, что только к пятому классу она научилась повязывать платок, заменивший ей, к их радости, мальчишескую шапку.
Что ж, при всем при том Надя замечательно училась. Переезжая вместе с семьей, с двумя младшими сестрами и совсем маленьким братом, из Ново-Полтавки на родину матери, в Удмуртию, Надя увозила с собой и свое большое богатство — отличные оценки. На прощанье девочке выдали благодарность. На большом листе бумаги ее благодарили «за добросовестное отношение к учебе, к труду, друзьям и активное участие во всех школьных делах».
Так закончился первый этап ее школьной поры, разделенной сменой места жительства надвое.
Новая жизнь была новой лишь несколько первых дней. Удмуртское село Понино, сельская школа-интернат, которую Наде предстояло закончить перед отъездом в Сухуми, ни в чем, в сущности, не отличалась от их прежнего села и его школы. Уклад жизни в сельских школах имеет особую внутреннюю прочность. Уклад этот почти не зависит от географии. К тому же дети быстрее и проще, чем взрослые, приспосабливаются к новым условиям жизни и учебы.
Так было и с Надей.
Она вошла в новый коллектив открыто и просто, и ее сразу же приняли за свою. Она уже тогда как будто бы жила согласно поэтическому совету: «Люби друзей светло и прямодушно», который впоследствии, уже в старших классах, не раз произносила со сцены.
С ее первыми характеристиками, данными ей в прежней школе, удивительно точно совпадали новые, данные ученице Наде Курченко уже через год здесь, в Понинской школе-интернате. Так, например, в Понине о ней писали: «Девочка настойчивая, самостоятельная… в поведении порывистая, смелая, прямая, общительная».
Именно так характеризовали Надю и ее прежние учителя.
Надя старательно и с увлечением училась, но никогда не замыкалась в учебе. Вернее даже будет сказать: она не замыкалась в собственной учебе. В том же Понине сегодня живет и работает немало людей (к примеру, Александр Ульянов), которые долгое время ходили в «подопечных» Нади Курченко и которым она отдавала немало сил и времени, стараясь помочь в учебе.
По свидетельству учителей, Надя не выделяла предметов: этот лучше и интересней, а этот скучный и второстепенный. Ко всем урокам она относилась с одинаковым интересом и серьезностью.
Однако литература и история все же нет-нет да и захватывали ее полностью, целиком, не оставляя времени на иные дисциплины.
Бывший учитель Нади Курченко И. Демьянов вспоминал об одном достаточно характерном эпизоде из ее ученической жизни. В 1965 году, рассказывал он, в школе был организован вечер, тема которого была сформулирована так: «О роли Москвы в образовании Русского государства». На этом вечере с докладом выступала ученица 7-го класса «А» Надя Курченко. Свой доклад девочка назвала «О революционной Москве 1905–1907, 1917 годов, о борьбе московского пролетариата против царизма, за власть Советов». Не верилось, вспоминал учитель, что выступает ученица, настолько глубоко и серьезно была раскрыта сложная тема. Всех тогда поразило это выступление семиклассницы… В одном из сочинений, уже в восьмом классе, Надя на вопрос: «Какого человека ты считаешь красивым?» — написала: «Красивый человек — это такой человек, чьими руками сделано все прекрасное на земле». -Мысль в высшей степени справедливая и светлая.
Поступив в интернат, Надя прочно, на все время учебы, заняла место одной из лучших учениц школы. Позиций этих она не сдавала до последнего дня учебы. Не следует, однако, думать, что весь школьный период ее жизни напоминал легкую, неутомительную прогулку. Конечно, это было не так. Училась она хорошо и даже отлично, но не потому, что ей все с ходу давалось, а потому, что подходила к любому предмету с увлечением, с упорным желанием понять. В девочке не было настороженности: новбе она всегда принимала с открытым интересом. Она, без сомнения, стремилась получить подлинные знания. Отсюда постоянные усилия и настойчивость. Программа, таким образом, осваивалась Надей «легко» лишь на первый взгляд, лишь внешне. (Однажды Надя столкнулась с «неопределенным» материалом по алгебре. Многие в таких случаях теряются, замыкаются в себе, увязают в непонятных и трудных формулах. Сам предмет в таких случаях нередко становится ненавистным. У Нади подобная проблема разрешилась иначе: она ясно и честно рассказала о затруднениях учительнице Л.В. Богдановой, попросила ее уделить ей, Наде, хотя бы минимум внимания во время каникул. При этом она, конечно, заявила, что заниматься будет упорно и систематически, несмотря на летние соблазны. Так оно и было: трудный предмет был освоен, весь следующий учебный год оценок по алгебре ниже четверки у Нади не было. В то же лето, кстати, она самостоятельно изучала немецкий язык, рассматривая его как полезное дополнение к английскому, который они проходили в интернате.)