Однако, когда в начале 1500 года 15 сторонников Ролдана со своими рабами прибыли в Кастилию, Изабелла велела немедленно освободить рабов, демонстративно заявив при этом: «Кто дал право Колумбу раздавать моих вассалов кому бы то ни было!» [65]
Королевским указом, данным в Гранаде, предписывалось всем, получившим рабов Колумба, немедленно отправить их обратно на Эспаньолу [66] .
Речь шла о рабах, приобретенных в силу репартимьенто 1499 года. Индейцы же, ранее привезенные в Испанию, освобождению не подлежали, так как королеве было известно, что «они взяты в справедливых войнах». Этим фарисейским актом королева объявляла индейцев «свободными» кастильскими подданными и ее прямыми вассалами; при этом ссылка на прецеденты, упомянутые в указе, подтверждала, что этих «свободных» людей можно обращать в рабство в «справедливых войнах». Разумеется, все войны, в которых кастильцы завоевали новооткрытые территории, считались справедливыми, поскольку они велись под флагом распространения «истинной веры» и утверждения власти «католических» королей.
Таким образом Изабелла гранадским указом сразу пыталась убить трех зайцев.
1. Она стремилась резервировать за собой право распоряжаться судьбой индейцев: отсюда провозглашение индейцев «свободными» (читай – закрепощенными!) подданными и вассалами испанских монархов.
2. Бросалась лакомая приманка конкистадорам – ограничивая их права на захват индейцев в уже покоренных областях, корона предоставляла им возможность порабощать обитателей вновь открываемых земель и территорий, которые еще предстояло завоевать или усмирить.
3. До всеобщего сведения доводилось, что «их высочества» собираются вышвырнуть вон вице-короля, губернатора и адмирала «Индий», поведением которого они совершенно недвусмысленно выражали монаршее недовольство.
Законодательные акты «католических» королей были направлены к одной лишь цели – обеспечить интересы испанской короны и тех общественных сил, на которые она опиралась.
Первое десятилетие XVI века вошло в историю испанской колониальной системы как период дальнейшего формирования ее главных институтов – рабства и эксплуатации труда закрепощенных индейцев. Именно в эти годы появляется и приобретает распространение энкомьенда.
Репартимьенто 1495–1499 годов – это энкомьенда в ее зачаточной форме, энкомьенда, лишенная той фарисейской оболочки, с помощью которой корона и церковь пытались скрыть ее крепостнический характер и обеспечить себе преимущественное право на эксплуатацию труда коренного населения.
Мы уже видели, что именно этими стремлениями были продиктованы акты, провозглашавшие индейцев «свободными» подданными. Но сами авторы указов и грамот подобного рода отлично понимали, что заклинаниями и декларациями нельзя унять аппетиты заморских добытчиков и наполнить пустующую королевскую казну.
Репартимьенто раздавались и после гранадского указа временным правителем «Индий» Бобадильей, сменившим Колумба. Не раздавать их нельзя было, ибо иначе кастильские поселенцы взяли бы сами то, что от них пытались уберечь коронные чиновники. Поэтому в данных условиях корона и те классы, интересами которых она руководствовалась в своей колониальной политике, стремились – применительно к уже установившейся социальной практике конкисты – создать систему, которая обеспечила бы их интересы.
По своей идее подобной системой и должна была стать энкомьенда, начало применения которой падает на 1501–1510 годы.
Назначая в сентябре 1501 года Николаса Овандо правителем Эспаньолы, король и королева дают ему пространные инструкции, в которых указывается, что индейцев следует обращать в христианскую веру, оберегать от злоупотреблений как «свободных» вассалов короны и использовать их в «наших интересах», для чего следует взимать с них подать и удерживать десятину и эксплуатировать их труд на разработках золота и на казенных плантациях [67] .
Такого рода программа заранее была обречена на неуспех, и Овандо, прибыв на Эспаньолу в 1502 году, сразу же убедился в том, что кастильские переселенцы менее всего расположены были поступаться в пользу своих монархов уже приобретенными выгодами.
Тем не менее эту же программу король и королева продолжали отстаивать в инструкциях, данных Овандо в марте 1503 года, где предписывалось принудительное размещение индейцев во вновь основанных селениях, что окончательно разрушало и без того уже расшатанный их общественный уклад. Ведь таким путем разрывались внутренние связи, которые скрепляли все родовые и племенные сообщества.
Истинные цели этого мероприятия объясняются секретной инструкцией Овандо от 29 марта 1503 года, в которой предписывается закладывать новые селения вблизи золотых рудников, чтобы применять при добыче золота труд индейцев [68] .
Этими инструкциями намечался широкий план христианизации индейцев. Овандо ясно дал понять короне, что реальная обстановка, сложившаяся на острове, не позволяет провести в жизнь указания короны, стремившейся овладеть источником рабочей силы – индейцами.
20 декабря 1503 года смертельно больная королева подписывает в Медина-дель-Кампо следующий указ: «Мы желаем, чтобы упомянутые индейцы были обращены в нашу святую католическую веру и были наставляемы в ней, а для этого необходимо установить более тесные связи между индейцами и христианами, которые живут на этом острове, чтобы они могли общаться друг с другом и друг другу оказывать помощь, дабы остров этот возделывался и заселялся и было на нем всего в изобилии и собиралось бы золото, каковое имеется на нем к выгоде моих кастильских королевств и их обитателей. И повелеваю я дать по этим причинам настоящий указ, каковым поручаю вам, упомянутому нашему правителю, чтобы вы тотчас же, как только получите этот указ, и в дальнейшем добивались и принуждали упомянутых индейцев общаться с христианами этого острова, и работать в их домах, и собирать и добывать золото и другие металлы, и трудиться для возделывания полей и для прокормления христиан – обитателей и поселенцев упомянутого острова» [69] .
Лицемерными заботами о спасении душ индейцев королева прикрывала хитроумный замысел: «свободные» подданные, оставаясь людьми, принадлежащими короне, передаются кастильским поселенцам на правах краткосрочного и долгосрочного пожалования. Сама форма пожалования называлась энкомьендой («патронат», «вверение»). Удостоенный монаршей милости кастилец – энкомьендеро – получал право эксплуатации труда закрепленных за ним индейцев. При этом, передавая эти права своим кастильским подданным, королева другим указом, подписанным в тот же день, обязала поселенцев-христиан выплачивать короне четвертую часть от всего дохода, который они получат, эксплуатируя труд индейцев. Таким образом королева с бухгалтерской точностью фиксировала свою долю в этом предприятии.
Энкомьенда как форма феодальных пожалований существовала уже давно. Чаще всего феодальный сеньор получал в энкомьенду города и селения. Он обязывался защищать жителей и пользовался там правом сбора в свою пользу определенных податей.
Создавая институт энкомьенды в Америке, корона воспользовалась старыми формами. Но на новооткрытых землях, в иной социальной обстановке за этими формами скрывалось иное содержание. В Америке с энкомьендой с самого начала связаны были безмерно тяжелые формы барщины.
Испанский законовед начала XVII столетия Хуан Солорсано-и-Перейра в своем труде «Индийская политика» прямо говорит о целях, которые преследовали короли Испании, оперируя терминами «свобода» и устанавливая энкомьенду. Солорсано отмечает, что свободные люди по духу феодального права не могут быть отчуждены без соизволения на то своего сеньора. Провозглашая короля непосредственным сеньором индейцев (а подобный акт вытекает из статуса «свободы» последних), законы дают королю, и только ему, исключительное право распоряжаться судьбами своих вассалов. А отсюда следует, что и поселенцы-конкистадоры не могут приобретать индейцев в личное, безраздельное и вечное владение. Им предоставлено лишь право временного пользования индейцами на началах ограниченного дарственного акта, причем король-сюзерен волен устанавливать условия подобных держаний. Солорсано, сам потомок конкистадоров и крупный перуанский землевладелец, указывает, что, пытаясь поставить завоевателей и поселенцев в зависимое положение, короли вовсе не стремились к защите интересов индейцев; они желали лишь ограничить влияние и мощь социальной группы, которая выдвинулась на первый план в завоевательных войнах.