В составе тульского гарнизона было, по очень принтерным данным, до 20 тысяч человек «с огненным боем» (ружьями). Ими командовали Иван Болотников, боярин князь А. А. Телятевский, князья Г. Шаховской и Мосальский, вождь путивлян Ю. Беззубцев, командир служилых иноземцев литвин С. Кохановский. Предводителем казачьего отряда, приведенного «царевичем» Петром, был атаман Федор Нагиба. (Илейка Коровин был у Нагибы в служителях до того, как принял титул «царевича».)

Реальная власть в гарнизоне принадлежала казакам и их предводителям. По этой причине в Туле меры против знати и дворян проводились с такой же решительностью и беспощадностью, как и в Путивле. Сын боярский Б. Кошкин, попавший в плен к казакам, в челобитной грамоте царю припоминал, как его «вор Петрушка мучил розными муками на Туле и медведьми травил». Служилый мурза И. Барашев также побывал в тульской тюрьме в дни осады города, но ему удалось бежать, и он принес царю важные вести. Согласно челобитной мурзы, его на Туле «били кнутом, и медведем травили, и на башню взводили, и в тюрьму сажали, и голод и нужду терпел…».

Расправы с помещиками превращены были в устрашающие зрелища. Медвежьи потехи издавна славились как развлечение. В загородку вместе с осужденным пускали дикого медведя, и он отбивался от зверя, как мог. Уцелевших после боя дворян возводили на башню, откуда одних по требованию народа сбрасывали вниз, а других, также по решению народа, оправдывали и избавляли от смертной казни. Такие суды действовали во многих городах, занятых повстанцами.

Что касается местных помещиков, воевавших на стороне Шуйского, их имущество в Туле подвергалось конфискации, а найденные на их дворах «крепости» (документы о владении) на земли и холопов подвергались уничтожению.

Пресекая измену в Туле, повстанцы обороняли город с редкой энергией и решительностью. Со слов очевидцев автор карамзинского «Хронографа» писал, что «с Тулы вылазки были на все стороны на всякой день по трижды и по четырежды, а все выходили пешие люди с вогненным боем и многих московских людей ранили и побивали». Вооруженные пищалями воины Болотникова обороняли Тулу совершенно так же, как Корела с казаками оборонял Кромы. Но в отличие от Кром Тула была одной из лучших каменных крепостей России.

Часть III

Тушинский вор

Глава 1

Бродячий учитель из Могилева

К исходу 1606 года стало очевидно, что самозванческая интрига, затеянная в Самборе, потерпела полное крушение. Во-первых, она не получила поддержки со стороны короля. Во-вторых, русское правительство имело в своих руках в виде заложников Марину Мнишек и ее отца Юрия. Когда по Москве прошел слух о том, что жена Ю. Мнишека снарядила против царя многотысячное войско, и когда информация о самборском «воре» стала поступать к русским послам в Польше, московские власти, надо полагать, нашли средства, чтобы оказать давление на пленных Мнишеков и через них на владелицу Самбора, чтобы добиться прекращения интриги.

Молчанову не удалось собрать наемное войско для оказания помощи повстанцам в России. Наиболее решительные сторонники Лжедмитрия I из числа ветеранов московского похода либо погибли в дни переворота 17 мая (капитаны Борша, Иваницкий, Липницкий, а также «секретарь» Отрепьева Склинский и др.), либо были задержаны в России как пленники (помимо Ю. Мнишека князь Вишневецкий, капитаны Домарацкий и Запорский, братья Стадницкие, «секретари» Отрепьева Бучинские, М. Ратомский и др.). В Польше оставалось немало других приспешников и покровителей Лжедмитрия, готовых принять участие в новой авантюре. Но владелица Самбора не отважилась объявить о сборе войска, опасаясь за судьбу дочери и мужа. К тому же она вскоре умерла.

Инициатива новой интриги исходила, по-видимому, не от польских шляхетских кругов, а из русского повстанческого лагеря. Восставший против Шуйского народ с нетерпением ждал исхода из Польши «доброго царя». Вожди повстанцев верили, что возвращение «Дмитрия» принесет им немедленную победу.

Потерпев поражение под Москвой, Болотников пришел к выводу, что не сможет одолеть Шуйского собственными силами. С конца 1606 года восставшие все настойчивее искали помощи в пределах Речи Посполитой.

На последнем этапе войны с Годуновыми Отрепьева активно поддерживала православная шляхта из Белоруссии. В мае 1605 года М. Ратомский привел ему на помощь отряд в 500 конных белорусских шляхтичей. Их поход на Москву превратился в прогулку. После воцарения Лжедмитрия I в Москве шляхтичи получили щедрое вознаграждение и вернулись в Белоруссию. Становится понятным, почему вожди повстанцев пытались нанять вспомогательные войска прежде всего в Белоруссии. Их призывы нашли благоприятный отклик среди ветеранов московского похода.

После появления в Путивле «царевича Петра» путивльские власти направили в Киев грамоту с извещением о скором посольстве «Петра» к королю Сигизмунду III. Не позднее декабря 1606 года казачий «царевич» пересек границу и в Орше вел переговоры с оршанским старостой А. Сапегой. Убедившись в том, что рассчитывать на военную помощь со стороны короля не приходится, «Петр» отклонил предложение Сапеги о поездке в Краков к королю и вернулся в Путивль.

Планы военного союза с Речью Посполитой потерпели крушение, и тогда руководители восстания предприняли шаги к тому, чтобы осуществить наем солдат в восточных областях Белоруссии, не получая санкций от королевского правительства.

В период осады Болотникова в Калуге воевода Рославля князь Д. В. Мосальский обратился к литовским властям в Мстиславль с просьбой прислать в помощь повстанцам отряд в 1000 ратных людей, обещая от имени царя Дмитрия и царевича Петра пожаловать их таким «великим жалованьем, чего у вас на разуме нет». Аналогичные грамоты были посланы в другие пограничные города Речи Посполитой.

После отъезда из Белоруссии «царевич Петр» продолжал хлопотать о найме солдат за рубежом. В грамоте из Тулы от 27 мая 1607 года он упомянул о том, что два ротмистра — пан Ботвинка и Фуре Татарин навербовали в Белоруссии и привели в Рославль «служите на помочь на наших изменников» 170 солдат.

Польские власти с тревогой следили за военными сборами в Белоруссии. В письмах к канцлеру Льву Сапеге за март 1607 года Сигизмунд III подчеркивал необходимость посылки воеводам пограничных крепостей королевских универсалов с указом противодействовать незаконному набору людей для войны с царем и посылке этих военных отрядов на территорию России. 18 июня 1607 года король направил в Витебск универсал с предписанием местным белорусским властям решительно пресекать действия населения — «обывателей», которые без разрешения короля «смеют и важатся громады немалые людей своевольных збираючи, за границу до земли Московской вторгиваться».

Не располагая точной информацией о положении в Польше, предводители повстанцев уповали на иностранную военную помощь. Некогда Отрепьев в критический для него момент гражданской войны готовился передать Путивль под власть Сигизмунда III, чтобы встать под защиту его армий. Подобные же проекты, если верить К. Буссову, возникли у повстанцев в 1607 году. В письмах в Самбор Болотников будто бы писал, что, поставленный в крайне бедственное положение, он вынужден будет передать польскому королю все отвоеванные именем Дмитрия города, «с тем чтобы его величество вызволил их…».

Конрад Буссов, будучи в лагере Болотникова, узнал многое такое, о чем другие современники не слыхивали. Ему стало известно, что Болотников многократно пытался вызвать «государя» из-за рубежа, а затем, убедившись в бесполезности этих попыток, направил письмо в Самбор, предлагая, чтобы кто-нибудь из близких Юрия Мнишека выдал себя за «Дмитрия» и поспешил в Россию, чтобы вызволить своих сторонников из беды. Попытки Болотникова гальванизировать самозванческую интригу с помощью владельцев Самбора не принесли успеха.

Авторы русских сказаний подозревали, что вожди восстания прямо участвовали в подготовке Лжедмитрия II. Один из них возлагал на «царевича Петра» прямую ответственность за новую авантюру. «Петр» будто бы отправил из Тулы князей Засекиных, а с ними вместе некоего вора из казаков, который якобы «выдал себя за Дмитрия». Приведенные сведения носят легендарный характер, ибо достоверно известно, что новый самозванец появился в Белоруссии до осады Тулы.