Потому она в два шага перебежала пространство между дверьми и смело отворила дверь в свой бывший номер. Там горел ночник – кровать была разворошена, словно целый полк принцесс разыскивал в ней горошину. Поперек кровати лежал навзничь, скрестив на груди здоровую руку и руку в черной повязке, военлет Васильев. Он и храпел.

И вот тогда Лидочка поняла, как смертельно устала за день. Еще бы не устать, если ты утром еще была в четырнадцатом году, а вечером пытаешься заснуть в начале семнадцатого, да еще скрываешься от разного рода грабителей и соблазнителей.

Не таясь, Лидочка вернулась в новый номер. Лениво разделась – мыслей не было никаких, даже об Андрюше думать не было мочи, – бросила, не складывая, одежду на стул и помыться забыла, чего с ней не случалось в жизни. Потом натянула на нос одеяло – от пододеяльника пахло соленой водой и дешевым мылом. И заснула, как провалилась.

Она проснулась через какое-то субъективное мгновение – может, через час, а может, больше, – но той же ночью. Неясный, то ли лунный, то ли звездный, то ли отраженный земной свет наполнял комнату чуть ощутимой синевой, в которой можно было разгадать силуэты предметов. Она проснулась от страха – утомительного давнего страха, от которого не бежишь и не прячешься, а лишь говоришь безнадежно: «Снова?» – и хочется закрыть ладонями глаза, чтобы не видеть и не знать, что произойдет дальше.

В комнате медленно двигался темный силуэт – он был бесплотен, но непрозрачен. Движения его были неверными и замедленными, как под водой. И Лидочка сразу угадала, что это не Васильев, а настоящий, прошлый грабитель, и если от обыкновенного человека можно убежать, спрятаться, можно закричать и позвать на помощь портье, от этого лучше и не пытаться бежать – никуда не денешься, не спрячешься. Грабитель передвигался столь уверенно и спокойно, что казалось, превращался в тонкую змею, проникая между стульями. И руки его в черных перчатках невидимые, но ощутимые уже тянулись к ее горлу…

Лидочка пискнула – предсмертным заячьим голоском.

Черная тень замерла – видно, от неожиданности, потом ступила назад, рассыпался непонятный и зловещий грохот.

Тут же мужской голос взревел:

– Черт побери, понаставили стульев!

Тяжелое дыхание.

И после паузы:

– Зажгите ночник, раз уж вы все равно не спите!

Это было спасением – Лидочка трясущейся рукой нащупала выключатель на ночнике. Зажглась лампа под толстым зеленым стеклянным колпаком. Комната сразу уменьшилась в размерах, съежилась, стала обыкновенной.

Посреди комнаты, наклонившись набок, почесывая ногу в черной штанине,

– видно, ударился, стоял очень высокий, плешивый человек с глубокими глазницами, в которых поблескивали невидимые, антрацитовые глаза.

– Так-то лучше, – сказал человек, усаживаясь в дешевое плетеное кресло лицом к постели. – Прошу прощения, что вторгся к вам среди ночи, но мне завтра на рассвете уезжать и я не мог задерживаться. Впрочем, если бы вы не сменили комнату, я бы пришел к вам куда раньше и мне не пришлось бы вас будить.

Его голос был ворчлив, даже раздражен, но в то же время он будто защищался, будто был не совсем уверен в себе, – и Лидочка сразу почувствовала это.

– Сейчас же уйдите! – сказала она, правда тихо, словно не желая, чтобы ее услышали. А это значило, что она вовсе не так испугана, как была всего минуту назад.

– Я готов уйти, – согласился гость, мирно и спокойно, словно они встретились на скамейке в солнечном парке. – Однако я полагал, что ваше женское любопытство должно было задать мне вопрос – кто я, зачем преследую вас, чего хочу. Не сродни ли я насильнику, что заснул в соседнем номере?

– Он не насильник, – сказала Лидочка. – Я его совсем не боюсь. Он раненый военлет и ищет свою возлюбленную.

Гость фыркнул:

– Сначала я должен задать вам несколько вопросов.

Лидочка опустила ноги на пол, чтобы ринуться к двери.

– Да погодите вы! – рассердился гость, правильно истолковав ее намерения. – Успеете убежать за несуществующей полицией. Неужели я произвожу впечатление грабителя и бандита?

– Не все бандиты на одно лицо, – сказала Лидочка. – Но нормальные люди по чужим комнатам не лазают.

– Хорошо, я все объясню. Это не займет много времени. Я должен сознаться, что когда, будучи здесь проездом, увидел вашу фамилию, это весьма заинтересовало меня. Весьма. Фамилия Берестовых не так уж часто встречается в России, а уж в Ялте – она почти исключительна. Заинтересовавшись, я хотел понять, ваша ли это фамилия или фамилия вашего мужа, хоть вы и не выглядите достаточно взрослой, чтобы быть замужем.

– А уж это не ваше дело!

– Это не мое дело? Совершенно согласен. Вернее, был бы согласен, не будь фамилия Берестов связана с трагическими и загадочными событиями.

– Вас Вревский послал? – спросила Лидочка и поглядела, далеко ли до окна. В крайнем случае она выбросится в окно, потому что лучше смерть или увечье, чем стать игрушкой в руках Вревского или угрозой Андрюше – ведь ясно же, что им нужен Андрюша!

– Вревский – это следователь, который вел дело о Берестовых?

Лидочка кивнула.

– Вы позволите курить?

– Не позволю! Мне это противно.

– Ладно, ладно, только не сердитесь. Ни мне, ни вам не нужно, чтобы прибежал портье или толпа обывателей. Нет, меня не посылал Вревский, я в жизни его не видел. Я покинул Сергея Серафимовича за несколько месяцев до его смерти. И был настолько далеко от этих мест и времен, что смерть его, случившаяся ранее, не стала мне известна, пока я снова не попал в эти края. Мне стоило больших трудов узнать, что же случилось. Но я узнал даже, что главным подозреваемым оказался Андрей Берестов, пасынок Сергея Серафимовича, в виновность которого, будучи близко знаком с покойными, я не мог поверить. Но Сергей Берестов погиб. Андрей Берестов исчез. Исчезли некоторые документы, важные не только для Берестовых, но и для всех нас. И вот, кружась здесь в попытках понять, что же в самом деле произошло, я узнаю, что некая молодая особа, которая называет себя Лидией Берестовой, приехала в Ялту неизвестно откуда и поселилась в «Мариано». Поэтому я и позволил себе проникнуть вчера в ваш номер и проверить, нет ли там не принадлежащих нам бумаг, и понять, кто же вы такая, имеете ли отношение к Андрею Берестову. Ясно?

– И что вы узнали? – спросила Лидочка.

Теперь все стало иначе. Раньше – неизвестный грабитель, таинственный враг, угроза. А сейчас – сейчас напротив нее сидит цивилизованный человек, в черном костюме, причесанный и ухоженный, ведет себя в меру вежливо, даже улыбается и, конечно же, не собирается набрасываться на Лидочку с побоями. И в то же время в Лидочке поднимался страх – иной, чем прежде, не таинственный, а самый понятный и конкретный. Этот человек в самом деле разыскивает Андрея. И не так важно, Вревским он послан или теми, кто убил Сергея Серафимовича. Важно, что этому человеку нужны документы и, может быть, деньги Андрея. И если она жестом или взглядом выдаст, что бумаги лежат в ее сумке – только руку протяни, не остановится ни перед чем, чтобы их отнять…

– Я полагаю, – отвечал между тем грабитель, – что вы – Лидия Иваницкая, которая была невестой или, скажем, близкой подругой Берестова и исчезла одновременно с ним в октябре 1914 года – то есть два с половиной года назад. Можете поверить, что добыть эту информацию мне было нелегко – в России сейчас горят бумаги. И всегда находятся люди, готовые и желающие сжечь архив или хранилище. Во время бунтов и революций бумаги вызывают не только раздражение – буйную ненависть революционеров, может, потому что на бумаге закреплен свергаемый порядок вещей.

– И что вы еще узнали?

– Я узнал, что, вероятно, вы помогли бежать Андрею из-под стражи. Я прав?

– Это нечестно. Вы знаете обо мне так много, а я даже не знаю, как вас зовут.

– Конечно, вы правы, мы же с вами раньше не встречались. Андрея я видел, разговаривал с ним. Могу считать, что знаю его с младенчества, а вас встречать не приходилось. Но даже то немногое, что мне о вас известно, заставляет меня проникнуться к вам искренним уважением…