Виктор снова не сдержался:
– Знаешь, дорогой папаша…
И оборвал себя, подумав: собственно, почему он скрывает причину поисков? Почему с самого начала не сказать было старику, какая драма заставляет его
среди ночи колесить по гаражам вместо того, чтобы досматривать пятый сон в своей постели?
– Такая штука, батяня: человека сбили…
– А-а, вот оно… А этот-то скрылся, получается?
– В чем и дело!
– Тогда тебе вот где посмотреть надо…
Но прежде, чем изложить свои соображения, он достал из нагрудного кармана кителя папиросу, покатал ее между пальцами. Однако прикуривать не спешил.
– Норму я себе установил, – счел необходимым пояснить,- одна папироса за ночь. Вот и думаю: сейчас выкурить или до рассвета оставить? На рассвете ужасное дело, как курить…
И не договорил, вглядываясь с подозрительностью в лицо Виктора (Виктор и сам не знал, что в эту минуту отразилось у него на лице).
– А ведь ты без курева, парень, – определил старик. – А? Точно? Старого курильщика не проведешь!
И как Виктор ни противился, заставил взять его эту единственную, так расчетливо сохраняемую папиросу. Лишь дождавшись, когда гость закурит, принялся называть адреса гаражей – и тех, что размещались здесь, в левобережье, и тех, которые были раскиданы по правому берегу Оби. В границах их Советского района, естественно.
Сторож называл адреса, а Виктор отмечал про себя: ага, этот он и сам имел в виду, и про тот помнил, и в том собирался побывать… Вышло, все те же десять гаражей, уже взятых им на заметку (считая и этот, в котором находился); ничего нового старик к его списку не прибавил.
– А еще знаешь, где бортовые дежурки могут быть? Во дворе управления механизации Сибакадемстроя, хотя гаража там и нету. Загляни на всякий случай.
Он проводил Виктора до самой машины.
– И что я тебе посоветовал бы, – сказал, прощаясь, – не таись от людей-то, иди к ним с откровенностью, и они тебе, это самое, получается…
Виктору это нравоучение пришлось не совсем по нутру, но он не показал вида, поблагодарил старика и включил зажигание.
«Что же, – сказал себе, – пойдем по кругу.»
Навестил один гараж, другой, третий – действовал уже как автомат: приезжал, стучался, входил, здоровался, задавал вопрос о машинах, прибывших после полуночи, осматривал, благодарил, прощался и – снова за руль.
Ночь, несмотря на усталость, минула незаметно. В шестом часу, когда уже день белый властвовал на улице, наконец закончил проверку, поставив мысленно напротив каждого из десяти адресов обескураживающий минус: на всех бортовых дежурках, которые подвергались осмотру, стремянки оказались на месте.
И пройдя список, спросил себя: что же дальше? И тут его осенило: а не могло быть так, что преступник, обнаружив на машине следы крови, решил попросту не возвращаться сегодня в гараж, а поехал сразу к себе домой, помыл машину, оставил у себя под окнами и улегся со спокойной душою спать? Не могло так получиться? И он то хорош, новоиспеченный Шерлок Холмс, не догадался ни в одном из гаражей узнать, все ли машины возвратились!
Мысль эта обожгла, когда уже покидал последний гараж. Вернулся, сел на телефон и снова двинулся по всему кругу. И опять – минус, минус, минус…
«А еще знаешь, где бортовые дежурки могут быть?»
В самом деле, что он потеряет, если заглянет в управление механизации Сибакадемстроя? Ну, уйдет на это еще полчаса, так зато душа будет спокойна, что не упустил ни одной возможности найти концы от этой чертовой стремянки.
Поехал. Двор здесь просторный, хоть в футбол гоняй. В глубине его, на задах у кирпичного корпуса, – зеленая щитосборная времянка: пристанище диспетчеров и дежурных водителей. Напротив – площадка, где обычно оставляются па ночь машины. Сейчас здесь мирно дремали маленький служебный автобус, самосвал и два бортовых грузовика.
Виктор хотел было пойти к диспетчеру – узнать, в какое время прибыли бортовые машины, но одумался: надо прежде осмотреть их, и, если стремянки на месте, так можно и не беспокоить диспетчера. Оставил «газик» у ворот, прошел к стоянке. И – как током ударило: на ближней к нему дежурке стремянка отсутствовала.
Нет, нет, нет, совсем не то, как если бы она вообще никогда не существовала в приложении к этой машине, – нет, в данном случае она именно отсутствовала, временно покинув законно принадлежащее ей место. Ее следы – две светлые вертикальные полосы, где она стерла металлом краску с зеленого борта, – эти следы, подобно тавру на крупе лошади, могли принадлежать только ей и ничему иному.
Он сбегал – не сходил, а именно сбегал – в свой «газик» за стремянкой, повесил ее на борт, и трубчатые боковины сошлись с потертостями, как сходятся приработавшиеся детали единого механизма.
«А еще знаешь, где бортовые дежурки могут быть?»
Надо будет потом заглянуть к старику, сказать спасибо.
Виктор привалился к борту плечом и постоял так, заставляя себя успокоиться. Вот когда по-настоящему овладела им усталость. Тупая ноющая боль вдруг наполнила мышцы спины и шеи (сказывалось пребывание за рулем), голова стала непривычно тяжелой, веки набухли, стоило усилий удерживать их в надлежащем положении.
– Устал как собака, – пожаловался вслух самому себе.
Но усталость усталостью, а поиски надо было приводить к знаменателю.
– Это ваши дежурки под окном? – спросил, зайдя к диспетчеру.
– С чужих дорого берем, – обрадовался тот возможности перекинуться словом с живым человеком, – так что не очень претендуют на постой.
– А где водители?
– Дрыхнут, – кивнул он на дверь, что вела в соседнюю комнату. – А что, какое-нибудь нарушение?
Виктор промолчал, распахнул дверь: тесная комнатка с небольшим столом в центре, вдоль стен широкие скамьи – на них и пристроились оба водителя.
Подошел к одному, ко второму, вгляделся – спят, как младенцы. Который из двух?
Диспетчер из-за порога с удивлением наблюдал за его действиями. Виктор поманил пальцем, показал через окно на автомашину-дежурку: чья? Диспетчер вместо ответа подошел к тому из спящих, что пустил слюну, довольно бесцеремонно растолкал. Бедняга даже всхлипнул, расставаясь с приятными сновидениями, и, тряся головой, спустил со скамьи ноги. И стоило ему сесть, как Виктор понял: с этим молодым человеком уже где-то встречался.
Водитель же, едва подняв глаза, воскликнул:
– Виктор Пантелеевич?! Что вас в этакую рань…
И прикусил язык – очевидно, на слове «принесло»,
посчитав его, наверное, недостаточно вежливым. Теперь Виктору припомнилось: он, Виктор, участвовал в работе комиссии, когда тот сдавал на второй класс.
– В котором часу приехал с левого берега? – задавая вопрос, Виктор пытался отыскать на лице у водителя следы испуга или хотя бы растерянности.
– После часа ночи, – услужливо выскочил диспетчер.
Виктор недовольно покосился на него, а водитель подтвердил со сладким зевком:
– Да, что-то около того.
Нет, он совсем не походил на преступника. Или такой актерский талант?
– А где твоя стремянка? – ударил Виктор.
– Что, вы ее подобрали? Где-нибудь на левом берегу?
– Сможешь опознать?
– Еще бы: сам варил.
Пошли к машине. Увидев на борту свою потерю, водитель в смущении развел руками.
– Виктор Пантелеевич, что вы со мной делаете! Меня же совесть замучает: из-за этакого растеряхи тащились сюда в такую рань.
Но произнося эти слова, он задумался, пристально посмотрел на Виктора.
– Постойте-ка, постойте, не тот ли след на меня вас вывел, что парень под автобус попал?
Виктор вздрогнул.
– Откуда тебе о нем известно?
– От тех же самых баб, думаю, что и вам? Только в свидетели я не гожусь: своими глазами ничего не видел.
– Знаешь, не темни: какие еще бабы?
– Так они у вас не были?..
Водитель опять задумался, вновь поглядел пристально на Виктора.
– Кажется, начинаю соображать: лесенку-то мою, поди, на Ветлужской подобрали?