– Набарзан! – приказал Дарайавауш, – срочно гонца в Сохи, к Адземилькару. Пусть немедленно выступает на Саламин!
– Повинуюсь, о, великий!
– А флот яванов? – дрожащим голосом спросил шахраб Сабак.
– Кто его видел? – прогудел Оксафр.
Никто не видел. Никто не знал, насколько он велик.
– У Адземилькара достаточно кораблей, – успокоил Сабака Набарзан.
Ага, кораблей много, вот только воинов на них... Да и какие из ханаанцев воины?
Так или иначе, стало понятно, что яваны, разбившие Арсама, убрались из Киликии.
– Отлично! – потер ладони Кодоман, – с ними разберется Адземилькар. Теперь нам надо найти Антигона.
– Если он здесь... – мрачно произнес Атизий.
– Позволь мне, повелитель... – вновь высунулся Бесс.
Дарайавауш только рукой махнул раздраженно, дескать, знаю, знаю, чего хочешь.
– Идем в Магарс! – возвестил шахиншах.
Через три дня персы соединились с войском эллинских наемников, которые дисциплинированно под командованием Тимонда прибыли к назначенному месту встречи. Фарнабаз остался в Малле с флотом.
Там же, в Магарсе, персы, наконец, узнали, где находится Антигон.
Войско яванов было замечено на Алейской равнине на полпути между Тарсом и Аданой.
– Что они там делают? Куда идут? – опросил Дарайавауш своих военачальников.
Те зачесали бороды.
– Алейская равнина удобна для конницы, – пробормотал Реомифр.
– Вот именно! – сказал шахиншах, – не вы ли уверяли меня, что Антигон не станет рваться на равнину?
Военачальники не знали, что ответить. Так и не поняв замысла противника, персы выступили на Адану.
...А за десять дней до этого, Антигон, расспросив местных жителей и своих проводников, изучив землеописания, составляемые купцами и все карты, какие у него были, расстелил одну из них перед стратегами и, ткнув пальцем в папирус, сказал:
– Вот здесь мы их встретим.
Свистнули стрелы.
– Спантамано! Они уходят!
– Вижу! Догоним! Хей!
Шатапатиша бросил своего высокого злого аргамака в галоп.
– Хей! Хей!
– Фаиспарт, давай вперед! – заорал Спантамано вождю саков, – Вакшунварт, ближе держись, не отставай!
Несколько удирающих всадников обернулись разом, спустили тетивы, издавшие звонкий хлесткий свист. Согды прильнули к конским шеям. Спантамано злорадно ухмыльнулся: мало, кто может метко стрелять на полном скаку, подобно сакам и массагетам. Эти всадники точно не из их числа.
Вновь свистнули стрелы, и один из согдов полетел на землю, раскинув руки.
"Вот дети шакала! Недооценил..."
Хотя, справедливости ради, шатапатиша не так уж и ошибся: убегающие всадники стреляли за спину неважно и попадали скорее случайно. Действительно, до степняков им далеко.
Под стрелами Спантамано заколебался на мгновение: не стоит ли достать щит? Глупо умирать от первой же стрелы. Нет, только мешать будет.
Крышку горита шатапатиша отстегнул загодя, дабы не мешкать, когда потребуется выхватить уже снаряженный лук и теперь, не отрывая взгляда от беглецов, выдернул стрелу. Отточенным движением наложил ее на вощеную тетиву, не заботясь, попал ли в пропил на костяном ушке. Нет нужды смотреть, пальцы с раннего детства сами знают, как надо. Изгибаясь, заскрипели рога короткого степного лука и, с неслышным уху вздохом, рванулись назад, пытаясь обрести свободу. Стрела улетела. Гудящие колебания тетивы замерли, не достав до предплечья Спантамано, защищенного лишь рубахой. Опытному стрелку щиток не нужен.
Никто из удирающих даже не вздрогнул. Мимо!
– Улала!
Слева с азартным улюлюканьем согдов обгоняли саки.
Возле уха что-то треснуло, и перед глазами задрожало оперенье чужой стрелы, расщепившей край закинутого за спину щита, торчавший над плечом.
– Акем Мана... – Спантамано вздрогнул, выломал древко, злобно рыча.
– Улала! – орали саки и пускали стрелы на полном скаку, растягивая тетивы до уха.
Они стреляли успешнее согдов, убегающий враг недосчитается уже дюжины воинов.
Спантамано отметил, что вражеские всадники – не яваны. Тех он бы сразу узнал, а эти обликом, хоть и, несомненно, чужие, но от его собственных воинов отличались не так уж и сильно. В сравнении с голоногими яванами.
– Хей! Хей!
– Улала!
В азарте погони, преследуя отряд, человек в пятьдесят или чуть больше, Спантамано не мог оценить, какое расстояние его всадники пронеслись, и очень бы удивился, если бы ему сказали, что не меньше половины парасанга. Шатапатише казалось, что скачка вышла скоротечной.
Удирающие воины свернули к реке, в камыши.
– Фаиспарт, осторожно! – предостерегающе закричал Спантамано, но вождь саков его не расслышал.
Саки, не разбирая дороги, бросились за противником и поплатились. Из камышей выскочили прятавшиеся там люди, пешие, большей частью без доспехов и даже шлемов. Саки напоролись на выставленные копья. Заржали раненные лошади, вздымаясь на дыбы и сбрасывая седоков.
Спантамано заскрежетал зубами, бросил разогнавшегося жеребца направо, уходя от вражеской пехоты, которой оказалось неожиданно много.
Пельтасты, таившиеся в камышах, прикрываясь от стрел небольшими щитами, забрасывали согдов и саков дротиками. Некоторые воины даже использовали их, как короткие копья, смело бросаясь на оторопевших от неожиданности и сбившихся в кучу степняков.
Спантамано вложил лук в горит и выхватил из-за пояса топор с узким, всего в ладонь шириной, лезвием и длинным топорищем, туго обтянутым кожей.
– Согды! Вперед!
Сам он на правом крыле, подтянувшийся Вакшунварт на левом. Сотня согдов, издав боевой клич, бросилась выручать степняков.
Первого своего врага Спантамано стоптал конем, рубанул топором второго. Тот прикрылся щитом, плетенным из лозы. Топор пробил щит, но податливые прутья охватили лезвие словно руками. Шатапатиша рванул топорище на себя, одновременно отталкивая противника ногой. Успел освободиться. Как раз вовремя, чтобы увернуться от высунувшегося откуда ни возьмись чужого копья.
Спантамано рубил направо и налево, углубляясь в камыши, кишевшие пельтастами. Под ногами коня хлюпала вода. Вокруг визг, вой, треск.
Аргамак жалобно заржал: на шее его заалела рана. Жеребец, не слушаясь седока, взвился на дыбы и копытом размозжил череп обидчика.
Чужой чернобородый воин в лисьей шапке насадил на копье неосторожного согда совсем близко от шатапатиши и уронил его вместе с конем в жижу под ногами. Согд визжал, пытаясь вытащить древко, но наконечник копья торчал из его поясницы уже на две ладони. На маленькую свежевытоптанную "полянку" посреди зарослей, ворвался еще один согд и, перелетев через конскую голову, покатился под ноги вражьим воинам. Его коню подсекли ноги странным оружием. По виду меч, но очень длинный и узкий, снабженный рукоятью не короче самого клинка. Спантамано прежде не встречался с фракийцами, и оружие их видел впервые. Он бросился на подмогу сбитому соплеменнику, но не успел: тот, совсем еще мальчишка безусый, хрипел, обливаясь кровью, уставившись на командира безумными глазами в крупную монету величиной. Второй фракиец, выскочивший на "поляну", перерезал парню горло.
Спантамано, стиснув зубы, яростно толкнул пятками бока храпящего тонконогого аргамака. Тот грудью сшиб фракийца, вооруженного клинком-переростком, а второго врага сотник зарубил, правда, повозившись при этом: верткий попался ублюдок.
– Спантамано! Смотри! Справа! – долетел до шатапатиши чей-то крик.
Сотник в это время отчаянно рубился с всадником во фригийской шапке, одним из тех, убегавших, и не мог оторвать взгляда от вражеского широкого, серповидно изогнутого клинка, который едва не перерубил топорище согдийского начальника, оставив на нем уже три глубоких зарубки.
Справа нарастал какой-то шум. Что там такое? Нет времени взглянуть. Удар, еще один. Израненное топорище трещит и стонет. Противник вдруг захрипел и повалился в воду, которая доходила здесь лошадям до колен. Командиру помог один из его воинов, всадив акинак в незащищенную спину врага.