<b>Неджма</b> уходит. В центре сцены — <b>рабочие</b>, <b>крестьяне</b>, мелкие <b>служащие</b> и <b>Адвокат</b>. Среди них <b>Taxap</b>. В глубине стоит <b>Мустафа</b>. <b>Лахдар</b> проскальзывает к нему.ЛАХДАР(заметив своего папашу, цедит сквозь зубы). Сегодня здесь полно народу.
ТАХАР. А с тобой одним лишним больше.
ЛАХДАР. Я не к тебе пришел, отец мой, я просто искал, где поспокойней.
МУСТАФА. Садись, товарищ, и прояви немного уважения к своему отцу.
В этот момент <b>Адвокат</b>, замерший над своей газетой, негромко вскрикивает.АДВОКАТ. Ну вот! Главе партии вынесли приговор. Двадцать лет каторжных работ.
СЛУЖАЩИЙ(безразлично). Наш мэтр в расстройстве.
АДВОКАТ. Вам-то, конечно, и в голову не пришло сообщить нам.
СЛУЖАЩИЙ. Извините, мэтр, но такие новости на вас дурно действуют.
МУСТАФА. Приговорен по закону? Простите, мэтр… Но как могли приговорить главу?
АДВОКАТ(с видом всезнайки). Закон и колонисты… Конечно же, его приговорили.
ЛАХДАР. И ничем ему не помочь?
АДВОКАТ. Такое не в первый раз случается. Он умрет в тюрьме.
КРЕСТЬЯНИН. Значит, никакой надежды?
МУСТАФА. Вас послушать, мэтр, так получается, что все мы рано или поздно будем приговорены?
АДВОКАТ. О, сын мой, вы меня поняли! Закон для нас постоянная угроза, а подобные приговоры не дают нам об этом забывать. Однако закон бессилен против народных масс. Пока мы будем держаться вместе, он позволит нам жить в послушании. Если же на свою беду кто-то из недовольных…
ТАХАР. Браво, мэтр, научите нас!
ЛАХДАР. Вы хотите сказать, что глава партии был единственным, кто взбунтовался и продолжал свои попытки, так и не сумев убедить всех нас? Вы хотите сказать, что мы не пошли за ним до конца?
АДВОКАТ. Да, сын мой, ты тоже понял. Я полагаю, что для выходца из такого народа, как наш, — голодного и невежественного — было чистым безумием самому подставить голову под удар закона. И как вы сами видите, этого несчастного в результате все бросили. Его приговор только запугал нас еще больше, вот мы и терпим облавы, хотя ни в чем не виноваты…
ЛАХДАР. Браво, мэтр, вы и впрямь были знакомы со многими судьями. Вы так благоразумно обо всем судите.
АДВОКАТ(скромно). Я уже двадцать лет член коллегии адвокатов.
ЛАХДАР. А у меня из головы не выходит этот человек, которого только что приговорили. Он тоже получил свои двадцать лет, но по другую сторону решетки. Вы это понимаете, мэтр, не так ли?
АДВОКАТ(растерянно). Ну, я был знаком со многими судьями…
ЛАХДАР. Вы были знакомы с ними лично?
АДВОКАТ. Ну, за те двадцать лет, что я член коллегии…
ЛАХДАР. Значит, их закон не так уж неприступен… Достаточно стать членом коллегии. Вы зародили во мне желание им стать.
АДВОКАТ(раздраженно). Поздновато, молодой человек, браться за учение.
ЛАХДАР. Идите сюда, идите все! Здесь каждый может записаться в члены коллегии. Но это будет по другую сторону решетки, потому что сам закон скоро перейдет в другой лагерь. Мэтр, ваш приговор станет пустым звуком.
РАБОЧИЙ. Пусть хоть раз поставит нам выпивку!
АДВОКАТ. Бог вам в помощь, дети мои. Пойду посмотрю, принесли ли свежую газету. (Выходит среди всеобщего веселья.)
МУСТАФА. Мэтру не понравился наш энтузиазм.
СЛУЖАЩИЙ. Он человек свободный, но со своими заботами.
РАБОЧИЙ. Уж лучше я буду смахивать на раба.
ЛАХДАР(обращаясь к Мустафе). Пора приниматься за дело.
МУСТАФА(доставая из кармана блокнот). Заседание открыто.
<b>Рабочие</b> и <b>крестьяне</b> молча подходят ближе. <b>Тахар</b> остается один за стойкой.ЛАХДАР(Тахару). Мы начнем, когда ты уйдешь.
ТАХАР(хозяину кафе). С ними ты здорово разбогатеешь. (Выходит.)
За ним уходят несколько мелких <b>служащих</b>. Собрание начинается в шуме голосов. Потом выделяется один негромкий голос, читающий доклад, и внимание всех приковано к нему.МУСТАФА …Их одиночные камеры не для нас: изолировать там всех наших заключенных никогда не удастся. Нужно вести организационную работу в общих камерах, несмотря на присутствие уголовников; следует готовиться к арестам и проникать в исправительные заведения, имея разработанный план общего освобождения, включая освобождение бандитов, осужденных за уголовные преступления, потому что мы не должны судить тех, кто скован с нами одной цепью.
Свет постепенно гаснет, и бойцы встают и уходят каждый в свою сторону. Тени <b>Лахдара</b> и <b>Мустафы</b>, проецируемые на экран, погружаются в темноту. Крупным планом решетка военной тюрьмы. За ней в одной камере <b>Лахдар</b>, <b>Мустафа</b> и <b>Хасан</b>. Зрители постепенно узнают лицо каждого из заключенных, которых они больше не увидят на протяжении всей сцены — только голоса их будут отчетливо звучать в громкоговорителях. Перед прутьями тюремной решетки на переднем плане по обеим сторонам улицы, которая начинается прямо под окошком камеры, двумя смыкающимися рядами стоит толпа, образуя <b>хор</b>. Персонажи <b>хора</b> не являются символическими, кроме <b>Маргариты</b>, парижанки, которая выделяется своей элегантностью; она меланхолично расхаживает в одиночестве по улице, ожидая вестей от <b>Лахдара</b>, в то время как толпа занимается своими делами, гуляет или дремлет, но при этом постоянно прислушивается к тому, что говорит троица заключенных.ХАСАН. Не расстреляют они тебя. Просто разыграют спектакль, чтоб заставить тебя говорить.
ЛАХДАР. Они объявили мне, что это случится завтра, на рассвете. И вроде бы ждали, что я отвечу.
МУСТАФА. Тяжело услышать такую новость? Тяжелее, чем пытки?
ЛАХДАР.
МУСТАФА. Мы были вместе…
ЛАХДАР …В ту зиму мы с Мустафой объединили две наши враждующие банды… Мы вечно поджидали друг друга после школы, в надежде напасть первыми, а перед уроками боролись за право первыми попасть в класс.
МУСТАФА. Я думал об этом. Вот только сегодня утром думал. Теперь-то я понимаю: не имеет значения, что вы живете бок о бок, пока не обретете общую память, пока не сумеете оценить всю ее глубину и равную друг для друга важность, — только тогда появляется уверенность, что другой всегда там, в этой памяти.
ЛАХДАР.