«Я умер», — понял Абдула.

…Что должен чувствовать человек после смерти, Абдула не знал. Пока что он не чувствовал ничего, похоже, впал на какое-то время в беспамятство.

Первым возникло недоумение, следом возмущение: «Я — умер? Как? Почему? Меня что, взорвали? Меня?! Это я должен всех взрывать, а не меня!!!»

Но возмущение с недоумением продолжались недолго: в ушах у Абдулы раздался высокий, звонкий, но негромкий голос:

— Абдула! Ты не умер, Абдула, не бойся!

Тут же снова загорелся свет, Абдула все так же лежал на своей койке, а перед ним сияло совершенно целое и прозрачное стекло.

Пространство за стеклом было таким же белым, без драпировки, как перед этим, только вместо полутора десятков человек сидел там лишь один мужчина на стуле — тот самый, с «лопнувшим» животом, а рядом с ним стояла, разумеется, мисс Барлоу.

Так это у нее такой высокий звонкий голос?!

— Мы показали тебе, что бы случилось, если бы этому парню удалось то, что он задумывал… — и Кимберли похлопала «парня» ладонью по плечу, а голос ее приобрел обычное звучание.

Монтаж, кино, — понял Абдула и выдохнул со злостью, но и с облегчением: черная пустота, в которую он только что окунулся, внушала тягостную мысль: а что, если и вправду «там» только это — в смысле ничто? Да уж, тогда не надо никаких чертей со сковородками, потому что вечное переживание такого полного «ничто» будет пострашнее любого расцвеченного дьявольскими огнями ада…

— Посмотри на этого человека повнимательнее, Абдула, — пригласила мисс Барлоу. — Он тебе знаком?

Абдула посмотрел: нет, он определенно видел этого парня впервые. Рослый — заметно даже на стуле, полноватый, рыжеватые редкие вьющиеся волосы, веснушки на круглом лице, глаза с прищуром — нуждается в очках? Вон, как таращится, чего же не наденет? — А, руки-то за спину убраны, видать, наручниками за спинкой стула схвачены! И лодыжки прикручены к ножкам стула скотчем! — То-то она так вольготно его по плечу похлопывает: в таком положении он совершенно беспомощен. Но все же, кто это?

— Не узнаешь его, Абдула? — повторила свой вопрос мисс Барлоу, и Абдула отрицательно помотал головой:

— Нет…

— Его зовут Роберт Симпсон, так, во всяком случае, написано в его автомобильных правах… Так что, никогда не слышал?

— Нет, не слышал…

— Вот и о тебе никто из них никогда не слышал, не думал и не делал тебе ничего плохого… — Она указала подбородком на чуть просвечивающие на стекле между ними фотографии. — А ты пришел и всех взорвал! А теперь вот Роберт пришел тебя взорвать. Хочешь знать, каким образом?

И Кимберли, взяв Роберта ладонями за щеки, деловито приказала:

— Открой-ка рот!

Роберт послушно подчинился.

— Он проглотил презерватив, особый, очень прочный (не то что воздействие какого-то желудочного сока, — этот материал шесть часов выдерживает слабый раствор соляной кислоты!). Так вот, презерватив он проглотил, а кончик оставил торчать, и через этот кончик ему влили больше литра жидкой взрывчатки… Потом накрепко завязали, протолкнули в глотку, и готово! За шесть часов плюс-минус пять минут взрывчатка затвердевает и после этого взрывается сама…

Абдула знал эту взрывчатку: литр с лишним, полтора килограмма, разнесло бы здесь все к шайтану… Он оглянулся, живо представил себе свою кровь и кишки размазанными по этим стенкам, а себя самого навсегда погруженным в беспроглядную тьму, как минуту назад, и его замутило. Лучше встать, — хорошо, ноги держат, — постоять вертикально, а то и в правду стошнит…

— Заряд и время рассчитали они точно, — продолжала между тем Кимберли, бросив попутно реплику Роберту: «Закрой рот!»; тот послушно закрыл. — Он был в послеобеденной группе, взрыв произошел бы прямо здесь, как мы тебе показали…

Абдула поежился, чуть снова не сел на койку.

— Но они не учли одного, — Кимберли сделала паузу. — Они не учли того, о чем столь же давно и громко, сколь и безуспешно твердят сторонники Pro Life[21]: презервативы ненадежны! В качестве защиты от СПИДа обычный презерватив вообще никуда не годится! Поры материала, из которого он сделан, — а ты ведь понимаешь, что поры должны быть обязательно, иначе он не будет эластичным, — так вот, поры обычного презерватива по сравнению с вирусом СПИДа — как футбольные ворота в сравнении с мячом, представляешь?

Абдула не представлял и прежде никогда вообще над этим не задумывался: сам пользоваться таким приспособлением всегда считал зазорным, а что там происходит со всякими педерастами, его ни капли не волновало: пусть хоть все перегниют от СПИДа, нам будет меньше работы! Но сейчас вопросы качества презервативов касались его самым непосредственным образом, и потому он слушал во все уши.

Кимберли продолжала свою лекцию. Роберт тоже не сводил с нее глаз, как видно, и ему это было интересно.

— В нашем случае они не поскупились, выбрали самый лучший, с порами, наверное, не как футбольные ворота, а как хоккейные, или пусть даже как баскетбольная корзина…

Абдула тут же представил себе, как вирусы СПИДа, словно пущенные со штрафной линии рукой спортсмена, один за другим проскакивают в эту корзину: 1:0, 2:0, 3:0… А спортсмен-то не один, их там десятки, сотни… И корзин не меньше, да их там тысячи, миллионы, видимо-невидимо и корзин, и спортсменов! Одна секунда, и счет уже 1000:0 в пользу СПИДа!.. «То-то на «презервативные» кампании миллиарды тратятся, а СПИД не сокращается!.. Эх, гяуры, гяуры, вас и взрывать-то незачем, сами себя уничтожаете… Но тогда, действительно, чего мы их взрываем?» — недоуменно спросил себя Абдула.

Кимберли между тем продолжала:

— Как бы там ни было, поры даже у этого, самого лучшего презерватива оказались настолько большими, что за четыре часа сквозь них просочилось достаточно паров взрывчатки, чтобы Роберта затошнило… Это произошло как раз во время твоего обеда, Абдула, ровно неделю назад, ты тогда остался без послеобеденных посетителей, не помнишь?

Абдула вчерашнего-то дня не помнил, а не то, что было неделю назад, но признаваться в этом не хотелось, да и не пришлось: вопрос был чисто риторическим.

— Так вот, его затошнило, — не затягивая паузы, продолжала Кимберли. — Наши медики его осмотрели и увидели в гортани кончик презерватива. Охрана сразу догадалась, что дело неладно, спустили его в подвал, — там у нас есть на такой случай особое помещение: взорвись в нем хоть фугас, тебя бы даже не тряхнуло, — и мы всерьез обдумывали, не запереть ли нашего гостя там на пару часиков и не предоставить ли собственной судьбе…

Абдула сглотнул, и Роберт, кажется, тоже.

Словно не заметив их реакции, Кимберли продолжала:

— К счастью для Роберта, среди охранников нашлись бывшие саперы. Двое вызвались добровольно, еще один взялся им помочь. Они все заперлись в этом подвале, подняли Роберта за ноги, перевернули головой вниз и некоторое время подержали в таком положении. И вся эта гадость вытекла из него в подставленный тазик… Долго вытекала, с трудом, уже начинала густеть, но организм Роберта тоже помог, он-то взрываться не хотел: спазмы желудка, пищевода, — словом, все вытолкнуло. Остатки осторожно вытащили из него вместе с презервативом, который вправду оказался исключительно прочным, фирма не подвела… Я бы сказала тебе, какая именно, да только вряд ли у тебя когда-либо возникнет случай воспользоваться их продукцией!

«Как же она меня ненавидит! — понял вдруг Абдула. — Но что, разве не за что? Я что ли этого парня очень люблю?»

Абдула пристально посмотрел на Роберта: нет, ненависти он не чувствовал, даже особой неприязни не было, а только недоумение, что вот это «чмо» чуть не отправило его в ту жуткую темноту, куда он сам отправил целых восемьдесят семь человек, включая мать Кимберли… Абдуле на мгновение вспомнилась Кимберли-старшая, какой он видел ее на фотографиях: яркая, радостная, веселая… И вот сейчас она неужто в этой неизбывной тьме?!. А Кимберли? Догадывается ли она об этой тьме? А эти ее охранники? — Да, ненависти к Роберту Абдула не испытывал, но запираться с ним в подвале и рисковать собственной жизнью, чтобы его спасти, он сам ни за что бы не стал!