Надо сказать, что уже в середине подготовительного периода стали готовиться к тому, чтобы сразу, без перерыва, перейти к программе работ на Земле и в космосе, рассчитанной на много лет. Для американского руководства, для НАСА стратегической целью стала перестройка международной космической станции (МКС). Эта глобальная программа, в свою очередь, требовала более разностороннего опыта. Наряду с инженерными задачами и космической медициной требовался опыт взаимодействия научных и промышленных коллективов специалистов, а также административных органов. Для нас, инженеров, все эти задачи реализовывались прежде всего в виде 3–летней промежуточной программы многократных полетов Спейс Шаттла к станции «Мир». Это потребовало больших дополнительных усилий. Деятельность в этом направлении началась задолго до первой совместной миссии.

Мы еще вовсю работали над подготовкой к первому полету Спейс Шаттла к ОК «Мир», а наши и НАСАвские проектанты уже рассматривали возможность дополнительных миссий со стыковкой. Самая большая космическая долгожительница среди советских орбитальных станций приближалась к своему десятилетию, оставаясь единственной постоянно действующей базой пилотируемых полетов. Ее базовый блок вышел на орбиту 20 февраля 1986 года, затем еще три модуля были выведены на орбиту и пристыкованы. Более четырех десятков «Союзов» выводили на орбиту космонавтов, более шести десятков «Прогрессов» привозили туда необходимые грузы. Только благодаря постоянным усилиям, последовательности и настойчивости удалось поддерживать орбитальный комплекс в космосе. Не один раз в течение долгих лет ситуация становилась критической: приборы и системы отказывали, корабли не могли стыковаться, оборудование постепенно деградировало. Много людей в космосе, и особенно на Земле, не бросили свое детище, поддерживали его на орбите.

Мы продолжали держаться. «Пока Мир» летает, мы живем — так часто говорили у нас в середине 90–х годов. Так говорили многие, от простых инженеров до больших начальников, и не только у нас в России.

Пока «Мир» на орбите, к нему надо летать до начала программы МКС «Альфа», так решили руководители астронавтики. Программа многократных полетов «Спейс Шаттла» со стыковкой, получившая название «Мульти–Мир», начиналась.

Согласно контракту 1993 года между РКК «Энергия» и фирмой «Роквелл» система стыковки продавалась только для одного полета к станции «Мир». В то время не до конца оставались понятными все стороны этого ограничения — политические и финансовые, даже технические. Несмотря на все знания и опыт, приобретенные в проекте «Союз» — «Аполлон», а также при разработке советского челнока «Буран», мы знали далеко не все. Нам оставались неизвестны детальные технические требования, которые предъявляло НАСА к служебным системам, предназначенным для пилотируемых, особенно для многократных, полетов. В 70–е годы каждая сторона делала и отвечала за свой корабль, мы, как известно, стыковались в основном по внешнему интерфейсу. Экономические аспекты и политика, эта концентрированная экономика, оставались для нас во многом загадкой. Этому нас не учил никто, если не считать фундаментальных марксистских определений, отчасти — догматических.

Вскоре после завершения разработки системы стыковки для Орбитера «Атлантис» наши проектанты и их коллеги из НАСА приступили к анализу возможностей продолжить полеты. Для этого, прежде всего, наша система должна была летать многократно в космос. Но не только это.

Сразу несколько факторов осложняли реализацию программы многократных полетов. Наряду с системой стыковки дело было в конфигурации орбитальной станции, которая также оказалась связанной с техникой стыковки и перестыковки и с нашими многоразовыми солнечными батареями (МСБ). Однако следует начать с чисто стыковочных проблем.

Когда начали рассматривать возможность многократных полетов, выяснилось, что не все технические характеристики отвечали этим требованиям, прежде всего, количество циклов, ресурс работы механизмов и других компонентов. Проблема оказалась не такой простой, какой казалась на первый взгляд. Традиционно наша техника создавались в расчете на небольшой ресурс. Космические корабли одноразового использования, как правило, стыковались только один–два раза, и только одному «Союзу Т-15» в 1985 году выпала миссия с тремя стыковками: к двум орбитальным станциям «Салют-7» и «Мир». Другое дело — ответная часть системы, стоящая на орбитальной станции. Уже упоминалось, как решалась проблема ресурса стыковочных агрегатов на станции «Мир». Для этого, в частности, разработали ручные средства стягивания стыка. Однако не все проблемы можно было решить таким путем. Количество стыковок и расстыковок на орбите — это лишь половина проблемы. Мы столкнулись с проблемой многократных полетов в целом, когда начали работать по программе «Буран». Дело в том, что до этого вся аппаратура проектировалась и отрабатывалась для полета в космос на одноразовом носителе, один–единственный раз. Ракета разгоняет космический корабль до орбитальной скорости приблизительно за 10 минут. В течение этого времени на корабль действуют значительные механические перегрузки. Аппаратура испытывается и квалифицируется на полет такой продолжительности. Чтобы лететь в космос многократно, нужно убедиться, что конструкция выдержит все условия полета более продолжительное время. Как известно, программа «Буран» не была доведена до конца, планы отработки аппаратуры не выполнили полностью. Проблемы стойкости к продолжительным вибрациям и другим перегрузкам были решены лишь частично. Многое пришлось испытывать заново. Ряд требований НАСА к некоторым служебным системам Спейс Шаттла оказались более жесткими. К ним относилась, прежде всего, так называемая пиротехника. Традиционно мы применили пироболты, которые установлены в замках стыковочных агрегатов. Они обеспечивают возможность срочной резервной расстыковки. Пироболт, так же как патрон или снаряд, невозможно испытать, поэтому всегда имеется сомнение, произойдет ли выстрел, не случится ли осечки. Так же как патроны, пироболты испытывают выборочно, от партии. Космическая пиротехника имеет ряд особенностей, обусловленных условиями полета и высокими требованиями к надежности. Об этом уже упоминалось.

Еще в 70–е годы мы столкнулись с некоторыми особенностями американского подхода к пиротехнике на космических кораблях, 20 лет спустя нам пришлось заниматься этим более детально вместе. Многое мы делали одинаково. Однако американцы проводили больше испытаний, подходили к ним скрупулезнее. Наверное, это было правильно. Эти испытания стали большим разделом совместной работы.

Увеличение ресурса системы стыковки было важной, но все?таки локальной проблемой. Другая проблема носила более глобальный характер и относилась к общей конфигурации станции, к расположению ее модулей, к возможности подхода и причаливания Орбитера.

Чтобы осуществить первую совместную миссию, которой присвоили номер STS-71 [STS — Space Transportation System (Космическая транспортная система) с порядковым номером пуска Спейс Шаттла, в данном случае — 71] и которую запланировали на июнь 1995 года, требовалось существенно переконфигурировать станцию. Прежде всего, надо было выставить модуль «Кристалл» на осевой причал так, чтобы Орбитер мог беспрепятственно причалить, не задев других элементов конструкции. Однако все оказалось сложнее. Перед международной миссией ОК «Мир» должен был принять еще один модуль, которому дали имя «Спектр». Его запланировали поместить на причал, который до этого занимал «Кристалл». Этому модулю, в свою очередь, предстояло перебраться на один из других свободных причалов путем двух перестыковок. И последнее, вернее, самая первая операция, которую требовалось выполнить перед четырьмя перестыковками, это свернуть две солнечных батареи (МСБ). Они получили свое многоразовое название как раз благодаря этому качеству — возможности свертывания и переноса. Только после всей этой реконфигурации, которую можно назвать перестройкой в космосе, ОС «Мир» становилась готовой к приему американского челнока.