«Этот властитель — мавр, — пишет Пигафетта, — и ему около 45 лет от роду. Он хорошо сложен, и у него красивое лицо. Во время посещения на нем была рубаха из чрезвычайно тонкой белой материи с рукавами, по краям расшитыми золотом, и покров от пояса до ступней. Вокруг головы у него был повязан шелковый шарф, а на голове гирлянда цветов. Его имя раджа Султан Мансор».

На следующий день во время продолжительного свидания с испанцами Мансор заявил им о своем согласии перейти с подвластными ему островами Тидоре и Тернате под покровительство испанского короля.

Здесь кстати будет сообщить, по-прежнему следуя за Пигафеттой, некоторые любопытные подробности о Молуккском архипелаге. В него входят острова: Хальмахера, Моротай, Бачан, Тернате, Тидоре, Джайлоло и много других, включая также группы Амбоина и Банда.

Некогда архипелаг потрясали частые вулканические извержения. Здесь сосредоточено большое число вулканов, теперь угасших или успокоившихся на долгие годы. Воздух на Молуккских островах до того жгуч, что если бы не частые дожди, освежающие атмосферу, то не было бы никакой возможности дышать.

Местная флора в изобилии представлена ценнейшими породами тропических деревьев. Первое место среди них занимает саговая пальма, из сердцевины которой получают питательный крахмал — саго. Саго, наряду с клубнями иньяма[150], дает хлеб всему населению острова. Из свежесрубленной саговой пальмы извлекают сердцевину и растирают ее на решете. Затем образовавшуюся крахмальную массу режут на кусочки и превращают в небольшие хлебцы, высушиваемые в тени. После сагового дерева самое важное — шелковица (тутовое дерево), затем гвоздичник, мускатник, перечник, коричное, камфорное и другие деревья, дающие пряности, ароматические эфирные масла и тропические плоды. Там встречаются и ценнейшие леса черного, железного и тикового деревьев, известных своей прочностью и употреблявшихся в древности для самых роскошных построек. Число домашних животных на Молуккском архипелаге было в то время очень ограничено. Из диких животных особенно примечательны бабирусса — громадный кабан с загнутыми клыками; опоссум — род двуутробки, чуть побольше нашей белки; фалангер, из семейства сумчатых (живет в темных густых лесах, питается листьями и плодами); голопят, из семейства грызунов, очень грациозное и безобидное животное с рыжеватой шерстью, ростом не больше крысы, но с виду похожее на обезьянку. Из птиц интересны попугаи-какаду и райские птицы, которых почему-то считали безногими и рассказывали о них много всяких басен, зимородки и казуары — большие болотные птицы почти такой же величины, как и страусы.

Однажды испанцы встретили португальского купца по имени Педру Афонсу де Лороза, который прожил в этих местах более десяти лет. Он сообщил путешественникам, что португальский король Мануэл, желая помешать экспедиции Магеллана, послал несколько судов к мысу Доброй Надежды, к устью Ла-Платы, а потом и на Молуккские острова, где португальцы давно уже ведут торговлю втайне от Испании. Однако португальская экспедиция не сумела вовремя прибыть на Молуккские острова и помешать высадке испанцев. Лороза рассказал также о печальной судьбе друга Магеллана Франсишку Серрана, который за восемь месяцев до прибытия испанцев был отравлен властителем Тидоре[151]. Предупредив испанцев о грозящей им на Молуккских островах опасности, Лороза посоветовал им поскорее уехать, пока не прибыли португальские корабли. Он согласился перейти на испанскую службу и был принят на «Тринидад» в качестве кормчего.

Между тем испанцы с большой выгодой для себя сбывали товары, выгруженные на берег для обмена на пряности. Почти все товары были захвачены с четырех джонок, разграбленных у Борнео. Для торговли с испанцами прибыли суда с соседних островов — Джайлоло и Бачан. Раджа Мансор, предоставивший испанцам значительный груз гвоздики, пригласил их к себе на большой пир, который, по обычаям страны, устраивался всякий раз, когда на судах или джонках заканчивалась погрузка гвоздики нового урожая. Но испанцы, напуганные событиями на Филиппинских островах, послали радже свои приветствия и извинения.

Закончив погрузку, они подняли паруса и вышли в море. Но едва корабли отошли от берега, как на «Тринидаде» открылась сильная течь. Пришлось вернуться к Тидоре. Раджа прислал искусных ныряльщиков, которые старательно обследовали килевую часть «Тринидада», но так и не смогли найти пробоину. Поскольку вода с каждым часом прибывала, испанцы вынуждены были разгрузить весь корабль, чтобы потом заняться ремонтом.

Матросы с «Виктории» не захотели дожидаться своих товарищей с «Тринидада», тем более что поврежденному судну все равно не дойти до Испании. Поэтому решили, что после ремонта «Тринидад» пойдет к Панамскому перешейку, выгрузит там драгоценный груз, а затем матросы перенесут его через перешеек к берегу Атлантического океана, куда за ним прибудет другой корабль. Но этому несчастному судну вместе с его экипажем не суждено было возвратиться в Испанию. «Тринидад», во главе с альгуасилом Гонсало Гомесом де Эспиносой и штурманом Жуаном Карвалью, только 6 апреля 1522 г. покинул остров Тидоре. Корабль был в таком плачевном состоянии, что (после шестимесячных блужданий по Тихому океану, во время которых погибла от голода и болезней большая часть экипажа)*, вынужден был вернуться к Молуккским островам и пристать к острову Тернате.

Здесь весь его экипаж (семнадцать человек) был немедленно захвачен в плен португальцами. На протесты Эспиносы ему ответили угрозой повесить его на рее, и несчастный альгуасил, переправленный сперва в Кочин, был оттуда перевезен в Лиссабон, где в продолжение семи месяцев томился в тюрьме вместе с теми двумя испанцами, которые только и остались в живых из экипажа «Тринидада». (Лишь в 1527 г. Эспиноса вернулся в Испанию вместе с двумя матросами и священником. Таким образом, из всего экипажа «Тринидада» только этим четверым удалось уцелеть и вырваться из неволи.)*

«Виктория» же с богатым грузом покинула Тидоре 21 декабря 1521 г., под начальством Хуана Себастьяна Элькано (Эль Кано), который отправился с экспедицией Магеллана в качестве штурмана на корабле «Консепсион». Экипаж «Виктории» состоял только из пятидесяти трех европейцев и тринадцати туземных матросов-невольников.

Пройдя среди островов Кайоан, Лайгома, Сико, Джофи, Кафи, Лабоан, Толиман, Бачан, Мата и Батутига[152], «Виктория» осталась к западу от последнего острова и, держа курс на запад-юго-запад, остановилась на ночь у острова Сула, или Ксула[153]. В десяти лье от него испанцы бросили якорь у берегов Буру[154], Боэро французского мореплавателя Бугенвиля, где они запаслись провизией. В тридцати пяти лье дальше они остановились на Банда[155], где обнаружили мускатный орех, потом — на Солоре[156], крупном центре торговли санталовым деревом. Там они провели пятнадцать дней, ремонтируя свое судно, много вытерпевшее в ходе плавания, и сделали большой запас воска и перца; потом сделали остановку на Тиморе, где смогли добыть продовольствие только после того, как захватили изменническим образом вождя одной деревни, прибывшего вместе с сыном на борт корабля. К острову Тимор, который был в то время крупным торговым центром, за санталовым деревом и перцем приходили джонки с острова Лусон (Филиппины), с Малакки и Явы.

Одиннадцатого февраля 1522 г. испанцы направились к открытому морю, минуя многочисленные архипелаги. Любознательный Пигафетта сообщает и достоверные и легендарные сведения о близлежащих странах. На острове Ява, говорит он, распространен обычай самосожжения вдовы после смерти мужа. Подобный же обычай, как известно, долгое время существовал и в Индии. На других островах живут люди, «мужчины и женщины, как они сами: одно ухо заменяет им ложе, другим они покрываются во время сна». Волосы у них острижены, ходят они совсем голые, и голос у них пронзительный. К северу есть острова, где водятся большие птицы, «такой величины, что способны перетащить буйвола или слона на дерево». Нам уже приходилось упоминать о гигантской птице эпиорнис, кости и огромные яйца которой были найдены в 1850 г. на Мадагаскаре[157]. Это показывает, с какой осторожностью нужно причислять к области чистой фантазии множество легенд, которые, несмотря на баснословные преувеличения, иногда имеют под собой реальную почву. Легенда о гигантской птице известна с IX в. у персов и арабов. Птица Рок — один из фантастических персонажей арабских сказок. Неудивительно, что Пигафетта встретил у малайцев подобное же предание.