— С резиновыми пулями?

— Ну да. Мы не должны никого убивать. Мы агенты, а не ассасины.

— По-моему, вы правы.

— Да. Но вот всё-таки лучше было бы получить пропуск в обмен на наши современные художества.

И она торжественно вручила дворецкому сову и медведя.

— Покорно благодарю, мисс. Я буду демонстрировать эти картины, и тем самым честно зарабатывать чаевые.

Дворецкий пропустил космонавтов в резиденцию.

Вроде ничего устаревшего они там не встретили. За дубовой дверью был шахматный пол. Лестница ведёт наверх. Здесь ничего не изменилось.

Они вошли в Государственную гостиную с колоннами. Заранее известно только то, что там есть ионические пилястры и камин. Остальное в нашем времени уже не наблюдается. Камин ещё старый, без изображений четырёх национальных цветков, символизирующих части Великобритании. Портрета Елизаветы над ним тоже нет. Нет и Тони Блэра, который когда-то угощал шампанским английских регбистов.

А вот остального они не могли в точности предвидеть. Елена слегка вздрогнула, увидев у стены космонавта. Но нет, это был викторианский космический скафандр на постаменте. К нему был присоединён зонт с деревянной ручкой и спицами под тканью. И правильно, ведь солнечные лучи в космосе намного жарче, чем на планетах с атмосферой.

— Интересно было бы узнать, чем он отличается от наших.

Обследование показало, что скафандр этот также должен предохранять от радиации. Все вещества, защищающие от радиации, присутствовали. Только вот следует заметить, что в 1895 году радиация ещё не была открыта. Вероятно, альтернативцы открыли её годом раньше именно из-за межпланетных отношений. Стекло в шлеме не было триплексом, всё-таки в XIX веке триплекса ещё не было. Зато вместо молнии, которая также ещё не изобретена, обнаружилась шнуровка.

Рядом со скафандром стоял искусственный спутник. Занятно, что он выглядит именно как первый советский, а не американский спутник. Наверно, это говорит о превосходстве менталитета россиян. Только здесь надо быть осторожными, ведь так можно дойти до утверждения, что все языки произошли от русского.

Возле спутника стоял телевизор. Его устройство было видно из того, что из бока торчала рукоятка, как у старого киноаппарата или патефона. Механический телевизор: что может быть страннее?

А это балерина Дега. Понятно, кто её украл.

Всё это не так привлекало к себе внимание, как более грандиозное сооружение. На стене висел киноэкран, перед которым стояло что-то вроде кинопроектора. Кинопроектор имел сразу несколько слоёв плёнки. Спереди присоединена печатная машинка, возможно, ундервуд (который кое-кто путал с вундеркиндом).

С боковых сторон торчали рукоятки, перфокарты и остальные сепульки. Елена Павловна уже была близка к разгадке тайны сепулек, так вдруг заметила огромный красный дубовый ящик, смахивающий на системный блок с отверстиями для дисков. Ясно, это оказался стимпанковский компьютер. Гибсон и Стерлинг с их «Разностной машиной» в чём-то были правы. А вот этот образчик фантастики куда круче. Другими словами, размер как у мейнфрейма.

За машиной сидел парень в круглых очках и набирал текст. Перед ним лежал раскрытый журнал.

Каждое нажатие клавиши отдавалось громким звуком механизма. Он был устроен как матричный принтер. После каждого ввода буквы каретка (или печатающая головка) переползала по накрашенной ленте. Текст с моноширинным шрифтом проецировался на экран.

Командир экипажа разглядела такое начало текста:

Парень успел набрать эти строки, когда он услышал:

— Хотела бы я знать, влияет ли этот компьютер на зрение.

Шеф произнесла эти слова вслух, и парень явно заподозрил дворецкого в нечестной игре. Он испуганно захлопнул допотопный журнал с заголовком The Popular Science Monthly (судя по дате на обложке, за июнь 1895 года). Именно допотопный, так как PopSci в двадцать первом веке давно уже цветной и продвинутый.

Она успокоила его:

— Если вы не поддерживаете ваше правительство, мы ничем не навредим вам. Если вы поддерживаете ваше правительство, то мы не такие люди, чтобы навредить.

— Я не настолько привержен политике, чтобы всерьёз думать о межпланетных завоеваниях. Я простой секретарь.

— Судя по вашим очкам, вы сбежали с леди Солсбери.

— Как я мог сбежать, мисс, если я здесь? Это были слухи. Благодаря им я могу полностью отдаться работе с вычислительной машиной.

Шеф женским чутьём почувствовала, что что-то здесь не так. Она внимательнее оглядела помещение, и вскоре стало ясно, что картины из музея украдены членами партии жуликов и воров.

На столе лежали документы. А в них было написано, что астромены, то есть астронавты, экспроприировали три сумасшедшие картины.

— Вот где собака порылась, — поняла носительница русского языка.

— Это вы стырили картины Дали? — строго спросил Роберт.

— Я не понял…

— Это вы украли картины? Так вам понятнее?

— Они заимствованы астроменами.

— Астронавтами? Это и так ясно. Мы спрашиваем, это сделали ваши люди?

— Наши. Разве не понятно?

— Зачем вы это сделали?

— Гленн и Шепард проводили сеанс разведки в тылу врага.

— Теперь вы знаете, что мы не должны быть вашими врагами. Верните картины на место. К вывескам музея это тоже относится.

Она решила узнать, что находится в Комнате Кабинета. Ничего особенного там не оказалось, кроме того, что у стола не было овальной вершины, добавленной в середине двадцатого века.

Из гостиной послышался голос Брауна. Тот спрашивал про процессор. Интересно, каким может быть процессор у викторианского компьютера. Наверное, он устроен как-то по особому.

Затем раздался звук пишущей машинки и стрёкот механизма. Нам уже ясно, что так звучит работа такого архаичного компьютера, и это секретарь вернулся к работе.

Поскольку ничего захватывающего не нашлось, пришлось вернуться.

В дверях она столкнулась с секретарём. Пишущая машинка продолжала звучать. Непорядок. Она бросилась в гостиную. Оказалось, что Браун уселся за компьютером и теперь пулемётчик энергично строчит.

— Что вы пишете?

Текст, набранный стимпанковским компьютером, выглядел так:

Елена только головой покачала, читая такой шедевр.

— Если я правильно понимаю, вы решили воспользоваться амбициями альтернативцев для сиюминутных целей. Что мне делать с американцами?

— Целоваться с ними.

— А вот этого вы от меня не дождётесь. Я где-то читала, какая гадость передаётся, если целоваться с американцами. 20 грамм сальмонелл, 30 грамм стафилококков, а также 40 грамм стрептококков империализма.

— А как же бациллы капитализма?

— Русские не коммунисты, чтобы так говорить.

Секретарь подошёл сзади.

— Что вы написали, сударь?

— Прокламацию о разгроме непокорных стран.

— Осмелюсь доложить, сударь, что вас впустили сюда не для самоуправства.

— А зачем?

— Вам должно быть известно.

— Действительно.

Командир экипажа снова заинтересовалась компьютером. Правда, нужно учитывать, что если человек о чём-то спрашивает, или вообще ищет информацию, то это вовсе не обязательно свидетельствует о его интересах. Может, это нужно для работы. Но тише, дайте послушать разговор.