Но ход событий помешал "пещерным" адмиралам с удобствами отсиживаться в Порт-Артуре. Благодаря их за бездействие, японцы в сжатые сроки и со всеми удобствами провели высадку в Бицзыво (где они в 1895 г. высаживали свой мортирный парк для осады китайского тогда Порт-Артура). 4 мая они начали штурм Киньчжоуских позиций на перешейке Ляодунского полуострова. Отчаянное сопротивление и многие примеры верности долгу и воинского мужества, проявленные русскими солдатами и офицерами, не помешали японцам преодолеть эти считавшиеся до войны неприступными позиции. 14 мая, предав огню все главнейшие с огромными расходами воздвигнутые (во многом за счет средств Порт-Артура) сооружения, русские оставили так и не состоявшийся международный порт Дальний. Это был новый подарок, сделанный японцам — они получили передовой пункт базирования, порт высадки осадной артиллерии и войск.
Изменившаяся ситуация заставила В.К. Витгефта созвать 14 мая совещание флагманов и командиров кораблей 1 ранга. Из трех поставленных на обсуждение вариантов действий эскадры — прорыв во Владивосток, поиск японцев для решительного с ними сражения и, наконец — передача всех людских и материальных ресурсов на дело сухопутной обороны крепости. ("Севастопольский исход") подавляющим числом голосов был избран последний. Особенно ярко позиция крайнего оборончества предстала в мнении начальника отряда броненосцев (такую должность наместник учредил 17 апреля) контр-адмирала князя П.П. Ухтомского (1848–1910). Явно тяготившийся своими флотоводческими обязанностями, лишь в 1903 г. прибывший с береговой должности начальника штаба Кронштадтского порта, князь Ухтомский не успел или не хотел вникать во все проблемы эскадры. И главную задачу флота он теперь, после гибели С.О. Макарова, видел в завершении "окончательного оборудования фортов морскими орудиями и личным составом". Прорываться же во Владивосток по его мнению следовало лишь тогда, когда все средства обороны крепости будут на исходе.
Категорически без всяких оговорок, на непременном выходе флота настаивал один лишь командир броненосца "Севастополь" капитан 2 ранга Н.О. Эссен (в первый ранг он был произведен только 7 июня 1904 г.) Такое решение, напоминал он, единственное, которое может помешать японцам "выбросить на берег большую армию, которая в конце концов раздавит Артур".
К этой точке зрения на новом совещании 20 мая присоединился, как ни странно, весь генералитет крепости. Генералы тогда, видимо, в большой степени, чем адмиралы, умели мыслить. Комендант крепости Генерального штаба генерал-лейтенант К.Н. Смирнов считал, что от флота участия в обороне крепости не требуется и что выход эскадры "будет лучшей для Артура защитой". Даже прямым по необходимости походом во Владивосток эскадра, по мнению генералов, принесла бы больше пользы, чем если бы оставалась в Порт-Артуре. Но флагманы флота, не задумывались о парадоксальности своего мышления и оставались при мнении о необходимости помогать обороне крепости. И Алексеев, до которого хотя и с запозданием, дошло понимание стратегической задачи роли флота в той войне, ограничивался лишь телеграфными и письменными увещеваниями своего бывшего начштаба. Очень, видимо, не хотелось ему публично признавать военную несостоятельность "флотоводца" его "школы".
Подстать командующему был и второй флагман князь Ухтомский с его "гуманистическими" теориями о предпочтительности расходования дешевого человеческого материала (русские женщины быстро-де восполнят убыль) ради сбережения дорогостоящих кораблей (П. Ларенко Страдные дни Порт-Артура. Ч.1., С.-Пб, с. 170). И оба они, как ни в чем не бывало, оставались при своих должностях. Наместник почему-то позволил им продолжать свою вредоносную, если не сказать прямо предательскую, деятельность.
Воспитанные С.О. Макаровым и не всеми еще утраченные чувства инициативы и патриотизма побуждали корабельных офицеров искать выход из складывавшегося нелепого и гибельного для флота положения. В записке, обращенной по существу к долгу чести и гражданского мужества командующего эскадрой, старший офицер "Дианы" капитан 2 ранга В.И. Семенов пытался открыть глаза адмиралу на неизбежность гибели флота, если он будет оставаться в осажденной крепости. "Миллионы, затраченные на создание боевых судов, нельзя бросить в виде ржавых и затопленных кузовов, Которые оказались годными лишь для доставки крепости добавочного вооружения. Доставка пушек на грузовых пароходах была бы много дешевле", — писал вчерашний лейтенант (во втором ранге он был с 28 марта) адмиралу. Мнениям офицеров "Цесаревича" можно считать докладную записку, с которой к Витгефту 20 мая обратился флагманский штурманский офицер штаба командующего эскадрой Лейтенант Н.Н. Азарьев 1-й (1868–1904). В ней говорилось: "На флоте лежит охрана всей совокупности государственных интересов России на Дальнем Востоке, и потому в сложившейся обстановке он должен, не размениваясь на частные действия под Порт-Артуром, немедленно уходить во Владивосток. Оставаясь же в Порт-Артуре, он будет только истощать их и в результате погубит сам себя. Переходом во Владивосток флот берет инициативу в свои руки, тогда как оставаясь а крепости, он вынужден играть по правилам, которые навязывает ему противник". "Нельзя не видеть, — подчеркивал Н.Н. Азарьев, — что главная цель японцев в том как раз и состоит, чтобы привязать нашу эскадру к Порт-Артуру и покончить с ней с наименьшими усилиями. Между тем, даже выход неполной эскадры задержит японскую армию в ее движении".
Вразумить чрезвычайно "упорного", как называли его все окружающие В.К. Витгефта, в весьма обстоятельной записке 31 мая 1904 г. пытался и флагманский артиллерист эскадры лейтенант К.Ф. Кетлинский (1875–1918). Находясь также на флагманском броненосце эскадры "Цесаревиче", он в известной мере выражал и мнение его офицеров. Он призывал решительно отказаться от всех частных задач, покончить с еще сохранявшемся пренебрежительном отношении к японцам, признать в них серьезного и умелого противника и сосредоточить все усилия на глобальной задаче овладения морем.
Приводился и подробный сравнительный анализ состава сил, из которого было видно, что подавляющим превосходством японцы не обладают. Вместе с непременным возвращением орудий на корабли предлагались конкретные меры по восполнению утраченных на эскадре знаний и навыков действия оружием и техникой. Флагманский артиллерист напоминал о том, "как скоро забывается то, чему учились, а кроме того, сколько еще необходимых на войне знаний, которым нас не учили".
В частности, он предлагал проверить "достаточно ли точно определены у нас элементы эскадренного маневрирования — хотя бы радиус, время циркуляции, паритет оборотов машин, угла руля, выяснено ли. в чем сравнительная сила и слабость нашего флота и выгода различных строев. Разработаны ли в достаточной мере разведочная и дозорная служба, к которым неизбежно придется прибегать в море; для всех ли одинаково ясны тактические элементы артиллерии и мин, точно ли установлен порядок перехода командования и хорошо ли подготовлены заместители командиров (тогда мог бы явиться и вопрос о передаче командования эскадрой. — Р.М-.); достаточно ли изучена трюмная система и ясен ли план действий в случае пробоины и т. п." Уроки "Ретвизана" и "Цесаревича" были обозначены в полной мере.
К числу требующих также срочного обновления "вторых твердых знаний" К.Ф. Кетлинский относил "употребление разного рода снарядов, установку трубок, умение брать поправки прицела и целика, вообще корректировать стрельбу, обучение замены номеров и т. д." Подспорьем к этому впервые после С.О. Макарова предлагавшемуся экстренному курсу военной науки, по мнения К. Ф. Кетлинского, могли бы стать "корпусные курсы тактики Кладо, статья его по справочной книжке Великого князя Александра Михайловича за 1901 г., статья Хлодовского "Опыт тактики эскадренного боя" и расчет Крылова о влиянии затопления отделений на остойчивость, крен и дифферент. "Выйдя с полными силами, мы разобьем японцев или будем разбиты, но их флот ослабнет настолько, что будет не в силах бороться со второй эскадрой… В бой надо идти, но только с такими силами, чтобы это был бой, а не бойня; чтобы на каждое погибшее наше судно приходилось не менее одного японского".