В дверь позвонили. С кухни вылетела миссис Ченг, торопливо отирая руки о передник.
— Я открою, — милостиво объявил Леонард, как раз достигший конца лестницы.
— Твоя грубить!
— Косоглазая нахалка! Я никогда не грублю, я только подшучиваю.
Он направился к двери, а китаянка, поколебавшись, вернулась на кухню.
За дверью стояла крупная красивая женщина в длинной цветастой юбке и с большим количеством украшений. Приняв ее за цыганку, Леонард постарался закрыть дверной проем своим телом.
— Нам ничего не нужно! Ничего!
Он был почти уверен, что ему предложат погадать, но женщина только смерила его пренебрежительным взглядом.
— Я Хелен Фергюсон, подруга Кейт.
— Ах вот как! Ну извините.
— Можно войти?
— Зачем это?
— Затем, что у меня есть новости насчет Кейт, и притом такие, о которых не кричат на всю улицу.
Невольное восхищение заставило Леонарда отступить с дороги. Гостья имела как раз те габариты, которые он всегда предпочитал (только без дурацких шмоток, а, как говорится, на фоне смятых простыней). Насладившись чередой смелых мысленных картин, он повел Хелен в кабинет, где ткнул тростью в сторону одного из кресел:
— Садитесь.
Она уселась, послав в сторону Леонарда волну экзотических духов, которые он не сумел опознать, и остановила на нем уверенный взгляд.
— Мистер Маллоу, одно время Кейт работала в приюте под названием Мэнсфилд-Хаус, о чем вы, конечно, знаете.
— Ну и что?
Миссис Ченг усадила Леонарда за кухонный стол. Он был иссиня-бледный, ошеломленный.
— Кулаком по лицу! Головой об стену! — снова и снова повторял он. — Нашу Кейт!
— Я принесу бренди.
Китаянка метнулась к шкафчику со спиртным. Она и сама была глубоко потрясена, но страх за Леонарда отвлек ее от собственных мыслей. Налив в стакан примерно на палец янтарной жидкости, она отнесла его старику и присела рядом. В эти минуты ей в голову не пришло коверкать слова.
— Кости целы?
— Вроде целы, — просипел Леонард. — Но каково ей сейчас, бедняжке! — Он сжал в своих огрубевшую руку китаянки. — Как же я скажу об этом Джеймсу, а? Господи, а Джосс?!
— Оставьте это мисс Бачелор.
— Правильно, у Беатрис получится лучше. — Отхлебнув бренди, Леонард отер увлажнившиеся глаза тыльной стороной ладони. — Какой жестокий мир! Боже, Боже! Какой жестокий мир!
Высвободившись, миссис Ченг, в свою очередь, завладела его рукой и крепко сжала.
— Мне ли не знать…
Джулия заставила себя дождаться девяти часов вечера и лишь тогда позвонила на виллу Ричмонд. Если повезет, думала она, Хью в это время будет сидеть перед телевизором, а к телефону подойдет Джосс. Так и вышло. Голос в трубке звучал тоненько и слабо, словно с другого края света — видимо, это был намек, что Джосс вконец измотана подготовкой к экзамену.
— Алло! Это Джулия. Хорошо, что я тебя застала. Хочется знать подробности вашей встречи с мальчиками. Они так расписывали совместный коктейль! Сэнди просто душка, правда? Кстати, как они тебе показались?
Наступила долгая пауза, и когда удивленная Джулия решила, что их разъединили, Джосс ответила пустым, невыразительным голосом:
— Они в порядке.
— Правда? А Сэнди сказала, они страшно расстроились и проплакали всю дорогу до дома.
— Проплакали?..
— Представляешь! И вроде бы это началось, еще когда ты была с ними. Я попробовала выспросить, что именно их так расстроило, но она только повторяла, что это все твоя вина. Не хочешь объяснить, что ты им сказала?
— Нет! — Джосс разразилась слезами.
— Ты что, обиделась? — Джулия была окончательно сбита с толку.
— Я плачу из-за мамы… — сквозь слезы пробормотала Джосс. — Ее ужасно избили! Этот гад Марк! Я ходила ее навестить, и… Господи, как она выглядит! Едва может говорить, а Джеймс… его все нет и нет!
— Какой ужас! — воскликнула Джулия, в самом деле ужасаясь. — Бедная Кейт! Где она сейчас?
— В Мэнсфилд-Хаусе. За ней там присматривают, не волнуйтесь. — Джосс снова заплакала. — Несчастный дядя Леонард чуть не сыграл в ящик! Пришлось вызывать доктора! Он наверху, в постели.
— Сейчас я приеду! — заторопилась Джулия. — Тебе не годится быть одной с больным старым человеком.
— Ничего, справлюсь. Все в порядке.
Джосс судорожно всхлипнула. Ничего не было в порядке ни с ней самой, ни с миром. На душе было невыносимо тяжко, мучило чувство вины за то, что там, в Мэнсфилд-Хаусе, она не только не загорелась желанием остаться с Кейт, но, когда Хелен предложила это, пришла в ужас. Хотелось бежать, бежать со всех ног от всех этих женщин: или полоумных, или затюканных, от увядших лиц и глаз, полных неизбывной тоски.
Чтобы оттеснить эту картину, Джосс заговорила снова:
— И потом, я не одна. Со мной Хью. Сейчас я его позову!
Трубку со стуком положили на стол, и через короткое время в ней раздался голос Хью. Он звучал до странности обыденно, без тени надрыва или вызова.
— Алло! Джулия?
— Это я, Хью, это я! Что произошло?
— Что-то в самом деле ужасное. Сперва Кейт выбросили на улицу из дыры, которую она снимала, потом ее избил любовник, и теперь она лежит на матраце прямо на полу в приюте, который вы с Робом снимали для «Ночной жизни города». Джосс, по-моему, сбежала оттуда как ошпаренная (да и как было не сбежать?), а у Леонарда так подскочило давление, что мы с ним чуть не простились. Миссис Ченг пылесосит как ненормальная, потому что это ее, видите ли, отвлекает. Мисс Бачелор только что ушла, в одиночку прикончив бутылку хереса. От Джеймса ни слуху ни духу. Вот тебе подробный отчет. Знаешь, Джулия… — Хью помедлил, — я хоть человек и не совсем бесчувственный, но то, что мы тут имеем на сегодняшний день, — это уж чересчур!
— Ага!
— В каком смысле «ага»?
— «Ага» в смысле «попался, который кусался». Ты наивно полагал, что весь мир будет крутиться исключительно вокруг твоих проблем, ан нет, оказалось, что каждый наивно полагает то же самое, и как же это некстати!
— Ну, Джулия!
— Но это правда!
Хью ответил не сразу, разрываясь между острым желанием продолжить разговор и еще более острым желанием не доводить дело до ссоры. Джулия снова изменилась, и эта новая ее версия не собиралась с ним миндальничать.
— Я тут подумал…
— Да что ты говоришь!
— …что настало время повидаться с мальчиками. Может, я подъеду в субботу?
— Не выйдет. В субботу я на редактуре.
— И в воскресенье?
— Нет, в воскресенье я дома.
— Тогда в обед?
— Лучше после обеда, в три.
— А что, на обед кто-то приходит? — сразу насторожился он.
— Почему сразу приходит! Что за удовольствие возиться с воскресным обедом, если всю субботу вкалывал как проклятый?
Очень хотелось спросить, насладилась ли Джулия ужином в ресторане и было ли что после ужина, а главное, с кем все это было, однако не следовало искушать судьбу.
— Правда, я много думал в последнее время…
— Сейчас не об этом, — перебила Джулия. — Сейчас важнее Кейт и Джосс. Я сказала, что приеду. Стоит?
Он подумал: «Еще как стоит!» — а вслух сказал:
— Нет, это лишнее. Мы уж как-нибудь справимся. Пару дней все равно ничего нельзя будет предпринять насчет Кейт, а Джосс… Джосс придет в себя, как только появится Джеймс.
— Я ему позвоню завтра утром. К тому времени, думаю, он в любом случае уже будет знать. А с тобой увидимся в воскресенье.
— Буду ждать, — сказал Хью.
Даже на таком расстоянии Джулия сумела расслышать в его голосе нотку искреннего чувства и сделала усилие, чтобы вложить что-то подобное в свой собственный.
— Доброй ночи! Передай всем привет и… и сочувствие.
Положив трубку, она поставила локти на кухонную стойку и долго сидела, спрятав лицо в ладони, пытаясь представить себе, как все происходило с Кейт — с чего началось и как дошло до побоев. Ведь если она не сумеет достаточно живо представить себе эту сцену, то не сумеет и по-настоящему посочувствовать, а это необходимо, это что-то вроде долга перед несчастной, беззащитной, униженной и оскорбленной Кейт, что-то вроде искупления за первоначальную настороженность и за недавнюю уверенность, что ее бунт был всего лишь бегством от всякой ответственности, обдуманной попыткой подстроиться под стандарты более легкой, богемной жизни. «Теперь ясно, — думала Джулия, — как сильно я ошибалась. Даже не самый благородный бунт — это крик души и рывок к свободе. Теперь это ясно как день, хотя, быть может, я предпочла бы и дальше оставаться в неведении, если вспомнить, чего мне стоило это знание».