Чуть позже появился Джеймс и произнес (в типичной для него мягкой, тактичной, неописуемо раздражающей манере) монолог, призванный успокоить Хью, при этом не возлагая на Джосс чересчур большой вины за содеянное. Но было видно, что слова идут не от сердца и что, скажем, подвешенный за ноги из окна небоскреба с надеждой сохранить жизнь только ценой правды Джеймс признал бы, что Джосс полностью права. Договорив, он немного послонялся по кухне под предлогом уборки, а на деле выигрывая время, потом позвал Хью выпить — так ребенка, разбившего коленку, отвлекают сладким, чтобы долго не ревел.

— Нет уж, спасибо, — буркнул Хью и ретировался в свою комнату…

Было еще светло, так как на вилле Ричмонд ужинали очень рано. Когда Хью, ненавидевший ранний ужин, начал выспрашивать почему, никто не смог этого толком объяснить. Не то так повелось со времен детства Джосс, не то было задумано, чтобы облегчить Леонарду муки несварения желудка. Все это казалось несущественным, по крайней мере в глазах Хью, который относился к вечерней трапезе с уважением, как к одному из лучших проявлений цивилизации, как к своего рода маленькому пиру. Вот Джулия, например…

Чтобы пресечь такой ход мыслей, пришлось схватиться за сигарету. Мысли, однако, упорно тянулись к Черч-Коттеджу.

Если разобраться, вилла Ричмонд вообще была мало цивилизованной. Жизнь здесь шла путано, бессвязно и была далека от элегантности и размеренности, к которым Хью привык с Джулией. Даже хозяин дома, и тот не утруждался внушать своим домочадцам хоть какие-то правила, особенно после возвращения Джосс и появления очаровательной американки (которая, слава Богу, вносила в весь этот хаос подобие порядка). Ну как в такой обстановке растить детей?

Перед мысленным взором, как живые, встали Джордж и Эдвард. Хью застонал и съежился, думая: вот ведь дьявол, вот дьявол, вот ведь, мать его… мать его!..

Дверь медленно и бесшумно приоткрылась. Заглянул Джеймс:

— Как дела?

— Спасибо, фигово! — процедил Хью и потянулся затушить окурок, который откуда-то взялся в руке.

Джеймс приблизился и встал у постели. Такое уже случалось однажды, примерно сорок лет назад в колледже, когда он вошел к Хью, уверенный, что тот один, но обнаружил на кровати не только его самого, но и девушку, единственным нарядом которой была зеленая бархотка. Образ был удивительно четким, хотя Джеймс не вспоминал об этом долгие годы.

— Звонила Джулия.

— Что? Джулия? — Хью рывком принял сидячее положение. — Почему же ты меня не позвал?!

— Она не хотела с тобой разговаривать.

— То есть как?!

— В смысле звонила не тебе. Джосс. Мальчики сказали, что виделись с ней сегодня, и она хотела знать подробности.

— Сейчас я ей позвоню… — Хью сделал движение спрыгнуть с кровати.

— Это невозможно.

— То есть как?! — глупо повторил он.

— Она ушла в ресторан.

— В какой еще, мать твою, ресторан?! С кем?!

— Не знаю.

— С женщиной хоть или с мужчиной?!

— Она не сказала.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Джеймс сказал:

— Думаю, тебе все-таки стоит выпить.

Впервые за все время работы в пиццерии Кейт по-настоящему нагрубили. Посетитель не был пьян, не был, видимо, и изувером по натуре, просто (по мнению Бенджи) день у него не задался, и он был рад сорвать зло на первом, кто подвернется под руку. Кейт выслушала его с пылающим, окаменевшим лицом, потом молча собрала на поднос разнесенные в пух и прах нетронутые кушанья и понесла на кухню. Стоя у подножия лестницы, они с Бенджи прислушивались к тому, как грубиян бросается уже на Кристину. Пиццерию он назвал последней забегаловкой, отказался платить за обед и ушел, хлопнув дверью.

На лестнице тут же сердито затопали каблуки.

— Что ты ему наговорила? — резко спросила Кристина.

— Ничего…

— Он утверждал, что ты вела себя по-хамски!

— Я вообще не открыла рта!

— Как, разве ты не говорила, что он не может разобраться в простейшем меню? Что у него мозги набекрень?

— Я не говорила ему ни слова после того, как приняла заказ! Это он мне хамил! Назвал бестолковой, нерасторопной, неуклюжей! Сказал, что не знает, как таких держат на работе, а я стояла и молча глотала все эти гадости!

Для Кристины пиццерия была не просто средством к существованию, это было ее кредо, отражение внутренней сущности, и она косо смотрела на любой, даже самый ничтожный инцидент, который мог бросить тень на заведение.

— Может, он был и прав! — хмыкнула она.

— Девочки, девочки! — вмешался Бенджи. — Не ссорьтесь.

— Я принесла именно то, что он заказал! — Кейт все еще надеялась оправдаться. — Посмотри хоть в блокнот!

— Не ори так, услышат, — сказала Кристина, бросив взгляд в сторону лестницы.

— Нет, в самом деле уймитесь, — увещевал Бенджи. — Кейт, ты же знаешь, что в жизни полно несправедливости. Всегда найдется кто-нибудь, кому нравится портить людям жизнь. Счастье еще, что это редко случается.

— Займись делом! — прикрикнула Кристина.

Скривив гримасу, Бенджи вернулся к плите.

— И ты, между прочим, тоже, — сказала она Кейт. — Рабочий день еще не кончен, и работа не ждет.

— К чертовой матери работу, где никому не интересно, прав ты или виноват, где за тебя никто не вступится!

— Шевелись! — был ответ.

По лестнице Кейт поднималась в полном разброде чувств. Хотелось гордо прошагать через битком набитый зал, выйти, хлопнуть дверью и никогда больше не возвращаться, но это была непозволительная роскошь. Вся огненная лава ярости на несправедливость Кристины не могла спалить крохотного ледяного червячка страха. Права была Кейт или не права, это ничего не меняло при ее теперешнем, легко уязвимом положении. Хочешь не хочешь, а приходилось возвращаться к работе.

Достав блокнот, она подошла к только что усевшейся молодой паре. Все, что при них было, в том числе одежду, эти двое свалили прямо на пол — именно так, как ненавидела Кристина.

— Вы не против, если я повешу ваши вещи?

Молодой человек поднял взгляд от раскрытого меню. Это был приятный блондин в очках, но смотрел он на Кейт как на пустое место — не на человека, на безликую прислугу.

— Если не лень, — сказал он с пожатием плеч.

После работы Бенджи вызвался проводить Кейт до дому.

— Нечего со мной нянчиться, я уже в полном порядке.

— Оно и видно! — хмыкнул повар, приостанавливаясь, чтобы закурить. — Нет уж, пойдем вместе. Знаешь, не стоит принимать наезды Кристины близко к сердцу. Сьюзи, например, не обращала на них внимания.

— Я не настолько крута.

— Ты же знаешь, — напутственно заговорил Бенджи, беря Кейт за локоть, — что наша Кристина до смерти боится потерять клиентуру. Думает, стоит кому-то уйти недовольным, и он раструбит об этом по всему Оксфорду. Глупо, но такая уж у нее натура. Говорю тебе, Кейт, плюнь! Это всего лишь работа за кусок хлеба.

— Для меня это нечто большее, особенно теперь, без Джосс.

— Эй-эй! Ты что, совсем спятила? Такой подход не доводит до добра. Нельзя вот так, за здорово живешь, давать людям власть над собой. Я, например, работаю, чтобы оплатить свои удовольствия. А ты, выходит, украшаешь посетителям жизнь? Это, душа моя, иллюзорный рай, потому его так легко превратить в пекло, как случилось сегодня.

— Ну, положим, у меня тоже есть свои удовольствия.

— Не спорю.

— Я как раз собираюсь перебраться к Марку…

— Шутишь?!

— А что такого? У него свой дом, мы отлично ладим…

— Нет, ты точно спятила! — Бенджи оттолкнул руку Кейт.

— Почему?

— Да потому! Ты совсем недавно бросила Джеймса, хотя жила в его доме много лет, знала его как облупленного и до сих пор утверждаешь, что он хороший. Сказала, что не ужилась с ним. И вдруг собираешься поселиться у парня, которого знаешь без году неделя! — Он помолчал, фыркая, как рассерженный кот. — Знаешь, что я думаю? Что тебе стоит пожить одной.