В короткие минуты передышек оставил Кокса на крыше — руководить боем. Ответственным — то на эти сутки от командования был он и пару раз «деликатно» на это намекнул. Ну, ежели замполит командует, то командиру пришлось немного позамполитствовать, посмотреть, как дух у народа. Пошёл по постам, где наши ребята «укрепили» срочников — милиционеров. И наши, и мальчишки из СВМЧ держались отлично, без суеты, внимательно. По их секторам молотили из подствольников, но подобраться не пытались. Кто-то шуршал рядом со вторым постом. Но туда полетели РГД-5, и шуршавчики исчезли. Третий пост пристреляли и укладывали гранаты очень точно. Ребят спасало то, что пост перед этим был укреплён. Но и они выглядели неплохо, даже весело, боевой азарт уже произвёл своё обезболивающие действие.

Часам к 3 утра все начало стихать, и я отправился дописывать обещанную начальнику ГУОШ информацию по нашим разведданным. Никто из офицеров не спал, народ потихоньку подрёмывал в форме, в обнимку с автоматами.

Около 4-х пришёл Кокс, попили чайку и стали дожидаться рассвета. Теперь я хорошо испытал то чувство, которое испытывал Хома Брут, дожидаясь первых петухов в заколдованной церкви.

Весь бой шёл около 7 часов, наиболее интенсивный — часа четыре. Хотя до этого мы все были не выспавшиеся, но в эту ночь спать совсем не хотелось.

Самые сумасшедшие сутки за командировку. Первые потери в нашей комендатуре.

30-го в ГУОШе довели, что объявлен мораторий на боевые действия, перемирие, прекращение огня.

А вчера, средь бела дня, около 18–00 духи внезапным залпом накрыли офицеров комендатуры. Они стояли за стеночкой ограждения, на виду у зеленки. Жарили шашлыки. Сколько раз им говорили, что там место опасное. А они приспособились: курилку там себе устроили. Когда сидишь, вроде бы за заборчиком тебя не видно. Но от подствольника это не защита.

Я своих буквально за пять минут до обстрела отправил в расположение. Удав с компанией устроились на кирпичной оградке вафельный тортик кушать. Спрашиваю: «А в расположении не так вкусно будет?». Загнал их в здание. Удав еще демонстрацию устроил: у него крышка от тортика упала, так он пнул ее со злостью. Надо же свое неудовольствие командиру выразить.

Я потом не удержался, в самый разгар обстрела подколол его: «Не хочешь сбегать, коробочку проведать?».

Когда пошли разрывы, поднял группу резерва, проскочили в комендатуру. Ранено семь человек. Трое — тяжело. У начальника штаба посечена спина, в районе поясницы. Осколки пробили офицерский ремень и сидят возле позвоночника. Он по горячке носился еще, стрелял. А потом резко сломался. У кинолога Димы ранения в живот. Кровотечение внутри, и наружу черная кровь вытекает. Один из офицеров ранен в голову. У остальных вроде бы поверхностные ранения, но помногу: у подствольника мелкие осколки. Посечены лица, руки. У Валеры-дознавателя в лице несколько осколков и грудь по касательной, как ножиком, почиркали.

Накрыли их из нескольких подствольников сразу. Потом получилась вроде как пауза. Мужики успели раненых затащить в комендатуру. Одного оглушило, он ошалел и, стоя в полный рост, стрелял в зеленку. Духи в этот момент не стреляли. Его можно было, как в тире, шлепнуть.

Быстро отреагировали приморцы, у них несколько человек были в комендатуре. Собрята тоже постреляли.

А после паузы началась конкретная молотьба. По двору проходили серии по 7-10 разрывов. Это только подствольники. Автоматический огонь сначала был неплотный. Но он сильно давит на психику, рикошеты визжат.

Андрей, комендант, был в шоке. Но быстро включился, стал организовывать людей. Я поднял всех с подствольниками и гранатометчиков. Стали бить по зеленке прыгающими ВОГами. Сообразили: чтобы не выпустить духов из квадрата, начали с максимальной дистанции, постепенно поджимая к себе. Били залпами по 14 стволов сразу. В зеленке непрерывно шли разрывы. Отлично работал Пастор с командой, причесали из АГСа зеленку практически сразу. Быстро кончились выстрелы, мы им притащили ящик. Пришлось бежать по простреливаемому из зеленки коридору. Никогда так не бегал, стометровку всегда еле на тройку вытягивал. Предпочитаю длинные дистанции. А тут — жалко некому было засечь. Позицию АГС тоже быстро пристреляли. Пастора по касательной ударило пулей в кисть. А затем пару раз очень плотно ударили из РПГ. Я их согнал с позиции, заставил переместиться. Яцек прикрывал перебежку. Меня прижали в самой середине коридорчика. Завалился за какую-то железяку и ждал, когда на задницу положат гранату. Вдруг Волчок выскочил с индейскими воплями из-за угла и начал напрямую поливать зеленку, как в ковбойском фильме. Ему явно удалось изумить публику. Я успел под шумок драпануть к своим, Волчара заскочил назад и только тогда по моей «лежке» и месту его пляски прошлись разрывы. Никаких слов я ему говорить не стал, просто обнял, и мы снова разбежались: он — набивать ленты АГСа, а я к постам.

Фриц и Март работали в БТРе, глушили из КПВТ общагу: наши позиции оттуда, как на ладони. В них лупанули из РПГ, но Фриц постоянно перемещался и ударило прямо перед мордой БТРа.

Комедант с оставшимися офицерами, приморцами и собрятами собрали все «Мухи» и «Шмели». Сначала били по зеленке, потом по общаге.

В самый разгар прибежал командир СВМЧ. У него, оказывается, под нашими окнами стоит полный «Зил»-наливняк 93-го бензина, 5 тонн. У меня задница вспотела, когда услышал. Вокруг этого «Зила» разрывы. Я еще беспокоился, что будет, если в бензобак попадут. Солдатик с ключами испарился. Один из приморцев, старшина их, кажется, сказал, что у него есть зиловский ключ. Машину нужно было провести через простреливаемый коридор в мертвую зону. Мои дали залп по краю зеленки, а потом выскочили в этот коридорчик и высадили по магазину встречным огнем. Братишка-приморец под разрывы проскочил к машине, а потом у них за спинами провел «Зил».

Кот попал под ударную волну от разрыва выстрела РПГ. Оглоушило, но целый. Удава садануло реактивной струей от «Шмеля», кто-то из комендатуры сгоряча выстрелил, не глянув, что сзади свои. У него распухла нога, но бегал воевал до самого конца.

Бой закончился около четырех утра. Ребята попадали на кровати и повырубались. А я как завелся, так и не смог заснуть и даже лежать. Ходил, как маятник. Потом, чтобы бойцы не видели, как нервишки у командира играют, ушел в комендатуру. Андрей очень сильно переживает за своих ребят. Это их общая оплошность.

Этот бой засняли телевизионщики из НТВ. Они еще днем приехали, им в ГУОШе сказали, что у нас и на Старых промыслах самые «горячие» комендатуры в городе. Вот и поснимали.

У нас в отряде тоже есть камера. Но сколько ни поручал, как начинается бой, бросают камеру в расположении, чтобы стрелять не мешала. Одни Рэмбы, блин. А на пленке — одни дни рождения и бытовые сценки. Энтэвэшник обещал прислать в отряд копию записи. Я просил не показывать крупным планом ребят, чтобы наши в Магадане не узнали, что у нас такие заварухи. Оператор много снимал раненых, дома с ума сойдут. Мы и писать домой договорились, что у нас все спокойно. Правда, НТВ у нас смотрят не все, нужны специальные антенны. Корреспондент Серега сказал, что у них эта передача пойдет только на Москву. Ну и хорошо.

Пока еще было светло, к нам проскочила бронегруппа из Северного, командовал полковник из ВВ. Забрали раненых и ушли. Один БТР оставили в подмогу. «Утес» (позывной командующего группировкой) запросил, что происходит. Этот полковник доложил, что идет реальный бой и нужна поддержка.

С утра понаехали комиссии. Сначала — куча полковников, в т. ч. один толстый здоровенный, из МВД Чечни. Вроде бы, их зам. министра. С ходу заявил, что это была шальная стрельба, мол, как обычно, с перепугу стреляли в зеленку. Весь двор в следах разрывов, стены комендатуры исклеванные — даже члены комиссии стали на него коситься. А когда его спросили, откуда раненые, тут же стал говорить, что по их сведениям, пьяные омоновцы накануне поссорились с пьяными вэвэшниками и те обстреляли комендатуру в отместку. Сволочь конченая! Было дикое искушение дать ему прикладом в жирную харю. Похоже, не у меня одного.