— Привет, Чаки. Мне было так одиноко, поэтому я позволила себе войти. Не возражаешь?

— Нет, — ответил кто-то. — Ты меня напугала.

Дениза захихикала.

— Прости. Какой славный. Это твой?

— Мы с ним братья.

— То же самое говорит эта дама. Взгляни.

Фрай рассматривал миловидное лицо Лючии Парсонс в программе Леттермана. Она говорила о правительстве, которое ввергло нас в войну и о народе, который покончил с этой войной. Леттерман проглотил свою щербатую улыбку и изобразил душевный взгляд. «Это народное движение, идущее снизу, — говорила Лючия. — Наша Комиссия — это американцы, работающие с вьетнамцами. Правительство в нем не участвует. Правительство просто ничего не может — вспомните прошлые попытки. Мы вернем наших пленных в сотрудничестве с народом Вьетнама. У меня есть соратник с той стороны, его зовут Тран Тан. Это удивительно открытый и щедрый человек. У него есть поддержка в Ханое, но он не политик. Он учитель в школе». «Но остались ли там военнопленные?» — спросил Леттерман.

Лючия Парсонс улыбнулась. «У меня есть очень веские доказательства. Пока я не могу предать их гласности, но когда-нибудь я это сделаю. Могу сказать вам, Дэвид, и это так же верно, как то, что я сижу перед вами, что во Вьетнаме живы американские пленные. И я хочу вам сказать, что мы собираемся их выручить. Нам нужны деньги, нужно время и поддержка американского народа».

Леттерман намекнул на поддержку спонсоров, и передача естественным образом перешла к рассказу о какой-то сделке с концерном «Ниссан».

— Она живет у нас в Лагуне, Чак. Разве это не здорово, что в нашей дыре зародилось национальное движение? Завтра митинг. Я хочу поучаствовать. Вообрази, сколько соберется смазливых парней, если мероприятием заправляет такая красивая тетка, как она.

— Страшно представить.

— Ты что-то плохо выглядишь, Чак. Почему у тебя в доме все вверх дном? Что с твоим лицом? Этот диван просто изнасилован, видишь? В Армии Спасения есть неплохой за семьдесят пять баксов, какая-то богатая леди померла, но он весь в кошачьей моче. Я люблю кошек, так что для меня это не является недостатком. У меня есть ЛСД, хочешь?

— Нет, упаси Боже.

— Тебе нужно чего-то такого. Иди сюда, ложись. Я тебя помассирую и угощусь твоим винцом.

На указанное место прыгнула собака, но Дениза отпихнула ее ногой. Фрай нырнул носом в диван, потом перевернулся на спину. Он посмотрел на Денизу, которая с этой выгодной точки наблюдения имела невероятно большие ноздри. Лючия Парсонс говорила, что вьетнамское правительство целиком одобрило основной принцип сотрудничества с американским народом. Дениза массировала его плечи своими сильными пальцами.

— Бедный Чак. Линда его бросила, вот он и пьет не в меру. Так одиноко быть брошенным.

Глядя вверх, Фрай спрашивал себя, как Денизе в ее тридцать удается выглядеть на шестнадцать. Бледная маленькая женщина без жира и морщин, прекрасно сохранившаяся фея. Удивительно, подумал он, учитывая ее страсть к спиртному. Может, наркотики и беспощадный разврат уменьшают возраст? Может, они — консервант юности? Над этим стоит как следует подумать.

— С кем обжималась на этой неделе?

— На этой неделе ни с кем, Чак. Почти весь месяц встречалась только с Саймоном. Он студент-химик в госуниверситете и прекрасно готовит ЛСД. А сейчас я в поисках. Твое лицо — как воск, разве что шов, но он выглядит как что-то такое… геологическое.

— А что случилось с Диком?

Пальцы Денизы переместились на его шею.

— Вернулся к жене.

— А с Билли?

— Оказался голубым.

— Будешь думать.

— Да, но не слишком. Жизнь это рефлекс. Хочешь, пойдем в постель?

Фрай посмотрел вверх, в тысячный раз изучая Денизу. Она была симпатичная и доступная, но легион ее любовников подразумевал венерические реалии самого худшего свойства и вредоносные вирусы, исцеление от которых — дело отдаленного будущего.

— Нет, спасибо.

— Ты правда плохо выглядишь, Чак. Хочешь кокаина?

Она насыпала дорожку и протянула нагруженный ноготь к его носу. Он отвернулся.

— Ради Бога, нет.

Далее она начала распространяться в подробностях о сегодняшней освежающей клизме: какой чистой ощущаешь себя после нее, как будто новый человек.

— Я тебе как-нибудь сделаю, — предложила она.

— Ну уж нет, юная леди.

Фрай почувствовал, как его одолевает первая дремота, и испустил стон.

— С тобой стало как-то неинтересно, Чак.

— Беда в том, Дениза, что я все время впутываюсь в неприятности.

— Сегодняшние проблемы — это завтрашние шутки и вчерашнее беспокойство. Боже мой, как это глупо.

— И правда глупо.

Фрай тряхнул головой и потрепал собаку. Ему нравилось, какая она круглая и гладкая.

— У меня было небольшое задание. Надо было кое-что сохранить в течение нескольких дней. Вот и все, что я должен был сделать. А сегодня, в мое отсутствие, сюда вломились и забрали эту штуку.

— Те, что на высоких каблуках?

Фрай тут же принял вертикальное положение. Собака внизу навострила уши, вся настороже.

— Кто-кто?

— Ну, парни во вьетконговском стиле, которые хотели тебя видеть. Довольно симпатичные. Один был высокий с плоской макушкой, а второй — низенький и чересчур худой.

— С плоской макушкой?

— Как сука какая — высотой дюйма два, не меньше. Я как раз приняла ЛСД, когда они приехали, и сразу поняла, что вижу нечто этакое. Они постучались и вошли. Потом примерно через полчаса вышли, сделали тебе на прощание ручкой и уехали. Они тебя связали, что ли? — Глаза Денизы поблескивали от возбуждения.

— Меня не было дома.

Она немного покраснела, стушевалась.

— Я так и поняла, что ты их знаешь. То есть, они обернулись, что-то сказали и помахали тебе на прощание. Такие молоденькие черненькие парнишки. Боже, Чаки, я, наверно, сболтнула лишнее…

Молодые смуглые мужчины.

— А на какой они были машине?

— Спроси что-нибудь полегче. Просто на машине. Единственная марка, которую я знаю — это красный «Чемпион», потому что у меня такая.

— В какое время это было?

— Часа в четыре. Наверно. Или в пять. Где-то так.

Фрай опять лег. Потолок поплыл сам собой. Итак, подумал он, пока я был у Смита, «Смуглолицые» похитили пленку Беннета.

— Понимаю, я должна была вызвать полицию, но я не могу иметь дела с полицией, когда нахожусь под кайфом. Часа два назад ко мне стучались какие-то полицейские, но я сделал вид, что никого нет дома.

Фрай простонал.

После ее ухода он еще долго оставался лежать на диване, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к стуку у себя в грудной клетке. В гараже Эдди, сегодня днем. Он слышал, как пес бродит по дому и временами различал очертания его головы, когда тот останавливался рядом с диваном, чтобы обдать его горячим преданным собачьим дыханием. Чак, ты же знаешь: она в Нью-Йорке, зачем тебе вешаться?

Лючия Парсонс исчезла с экрана, ее сменили головокружительные акробатические эффекты камеры Леттермана.

Он мог ощущать вестника Линды в дальнем углу, сверлившего его взглядом.

— Прогони отсюда эту суку, — велел он собаке. — Она думает, что этот дом принадлежит ей.

Он думал о Дебби, постепенно отключаясь.

Глава 8

С восходом солнца Фрай сидел в своей гостиной, скрестив ноги, попивая кофе и созерцая высохший грязный след на полу. «Смуглолицые» подцепили эту грязь в пещере, но где ее нашел тот автоматчик? Шов на лбу побаливал. Собака «Кристобель или что-то в этом роде» сидела рядом, безмозглая и безмятежная. Фрай назвал пса Тупицей.

Он встал, приложил ступню к отпечатку и примерно определил размер: восьмой. Откуда они узнали, что эта пленка у меня? Об этом знал Беннет. Но, если верить ему, больше никто. Кроули? Нгуен? Ким? Нет. Они — свой круг. Поль де Кор? Возможно. У него в этом фильме главная роль. Но как он узнал? Счастливая догадка? Инстинкт?

Налив себе еще кофе, Фрай понял, что единственный путь искупить вину — это разыскать «Смуглолицых» и возвратить видеозапись. А какой еще выбор у него имеется? Он не может пойти и все выложить Мину, так как пленка, очевидно, является секретной. Не может он также пойти к Беннету, потому что сам Беннет и вручил ему эту пленку.