— А где их берет де Кор?

— Из заграничных источников, Чак. Симпатизирующих свободному Вьетнаму. Никого не касается, особенно тебя, кто наши спонсоры.

— Зачем де Кор снимал на аэродроме?

Взгляд Беннета скользнул мимо Фрая к окну. Он посмотрел на черный прямоугольник оконного стекла, словно стараясь прочитать там ответ.

— Пока не знаю. Вот почему эта видеопленка так важна. Она как бы страховка. Видишь, во что ты ввязался. Вот почему я прошу тебя доверять мне. Вот почему я надеюсь и молю, чтобы и мне можно было на тебя положиться. Ты позаботился о кассете?

— Она в надежном месте.

Беннет улыбнулся.

— Оказывается, все очень просто, если успокоишься и правильно взглянешь на вещи. Правда же?

— И все равно как-то странно узнать последним о том, чем занимается твой собственный брат.

— Мне пришлось тебе немного соврать, Чак. Чем дольше ты считал, что она собирается в Париж, тем было лучше. Чак, то, что делает Ли — то, что делаем мы — это не по официальным каналам. Это недозволенно, иногда даже незаконно, но есть некоторые места, которые отсутствуют на карте. Вот там мы и работаем. Однако мы должны все делать тихо.

Фрай поднялся с кровати, прошелся по крохотному коттеджу, выглянул в окно на темный задний двор. Я мог дотянуться до глотки Во и задушить его. Но я дал ему убежать.

— Извини за случай с Эдди. Просто я старался хоть что-то сделать… что-нибудь такое, полезное. Для разнообразия.

— Знаю.

Фрай опять сел на кровать.

— Мне осточертело быть позором семьи. Но ты опять меня побил. Я хотел тебя растерзать. Правда-правда.

Беннет протянул руку и прикоснулся к голове Фрая, около шва, потом бережно перенес руку на шею.

— Никто, кроме тебя, так не думает. Я знаю, о чем ты вспомнил. Не мучь себя за Дебби. Это не твоя вина. Даже если ты этого не знаешь, я знаю.

— Не хочу говорить об этом, Беннет.

Беннет уперся взглядом в пол и провел пальцами по своим густым темным волосам.

— Неужели ты не можешь понять, Чак, что есть обстоятельства, которые невозможно изменить? Нельзя вернуть нашу сестру. Нельзя изменить того, что случилось с Ли.

— Я могу. Я изменю.

— Ты прав. Ты можешь надежно сохранить пленку, которую я тебе передал. Ты можешь выяснить кое-что про Мина. Можешь помочь мне, когда будет нужно. Мне нужно, чтобы ты был рядом.

Фрай посмотрел на брата. Где-то под кожей, внутри тех темно-синих глаз, он смог различить Дебби: ее характер, ее лицо, ее кровь.

— Я не могу ничего не делать, Бенни. Не проси меня просто сидеть и ничего не делать.

— Тогда расскажи, что ты выяснил про Джона Мина?

Фрай рассказал ему все.

Возвратившись в гостиную, он сел рядом с Кроули и с Нгуеном, приводя в порядок записи, собранные людьми Хая. Миклсен и Тойбин наблюдали. Сто пятнадцать опрошенных и, в основном, с нулевым результатом.

Позвонил Эдисон. Беннет включил громкоговоритель. Магнитофон, реагирующий на звуковой сигнал, тут же заработал.

Эдисон недолго проклинал медлительность ФБР, затем сообщил о первой серьезной зацепке Пата Эрбакла. Он отыскал юную леди, которая видела, как машина Эдди Во в воскресную ночь подъехала к заведению Толковательницы Снов. В машине было трое мужчин — она их не знала — и Ли. По словам свидетельницы, Ли не оказывала никакого сопротивления, но встала во весь рост, высоко держа голову, как будто тоже пришла на сеанс к ворожее. Эрбакл так понял, что двое из этих людей стояли к ней весьма близко.

— Я думаю, что с пистолетом, приставленным к спине, — добавил Эдисон.

— Ее блузка была разорвана, и на ней была всего одна туфля, — сказал Беннет. — Та молодая леди не сочла это необычным?

— Очевидно, нет. Может быть, они накинули на Ли пальто.

— Но они не зашли к Толковательнице?

— Девчонка не удосужилась проследить за ними. Перед тем, как отвезти ее к Ли, они, должно быть, сменили автомобиль.

— Эрбакл надавил на толстую мадам? — спросил Беннет.

— Ответ утвердителен. Но она, должно быть, и правда их не видела. Чака уже вытащили из тюрьмы?

— Он здесь. С ним все в порядке.

— Пять минут назад я разговаривал с окружным прокурором. Он прекратит дело, если на него как следует поднажать. Передай Чаку, чтобы он сделал милость и с этого момента перестал вмешиваться в эту заваруху.

Беннет повесил трубку.

Через минуту телефон зазвонил опять. Беннет надавил на громкоговоритель. Магнитофон включился.

— Беннет Фрай.

Краткая пауза, затем тихий, искаженный голос, который звучал на значительном отдалении, хотя связь была безупречной.

— Я знаю. Привет, бан. Прими мой поклон.

Беннет сделал звук громче. Кроули привстал. Нгуен выпрямился и посмотрел на часы. Миклсен и Тойбин поднялись одновременно и двинулись к телефону.

У Фрая свело живот.

И тут зазвучал голос Ли. Она всхлипывала:

— Я люблю тебя, Бенни. Со мной все в порядке. Ты у меня номер один. Обо мне тут заботятся.

Беннет весь наклонился к телефону, развел руками, словно желая обнять телефонный аппарат и этот голос.

— Ли. Ли!

— Бенни, я люблю тебя.

Звонок сорвался. Бенни соскочил с кушетки и начал ковылять из угла в угол по комнате. Когда он остановился, странная улыбка снизошла на его лицо, словно он наконец начал понимать нечто, что упускал из виду долгое время.

— Она жива, — сказал он, и повторил: — Она жива.

Фрай испытал облегчение, словно с него сняли тяжелый груз. Груз, который, на каком-то глубинном уровне, он уже приготовился нести всю оставшуюся жизнь. Все что он сумел — это улыбнуться.

Все опять быстро перевели взгляд на телефон.

— Она жива!

Миклсен уже положил кассету в пластиковый футляр и направился с ней к двери.

Дом-пещера был разорен. Фрай так и замер при входе, не сняв палец с выключателя, сердце билось, точно сушильная машина с грузом теннисных тапочек. Телевизор сбит с тумбы, акустические системы отодраны, диванные подушки вспороты, повсюду валялись водонепроницаемые костюмы и доски для серфинга, спортивные плакаты скомканы и разбросаны по полу, кофейный столик перевернут, гитара расплющена, светильники разбиты, ковер сбит в кучу и брошен в угол, дубовый сервант Линды опрокинут, дверцы вырваны с мясом. Ты его хотела забрать, подумал Фрай, и вот он испорчен.

Его ладони тряслись. Не потребовалось слишком много времени, чтобы убедиться: видеозапись исчезла.

Глава 7

Кухня выглядела как после бомбежки; спальня — того хуже. Коробку с елочными украшениями из пещерной части дома притащили в гостиную. Сквозь разруху мигала гирлянда рождественских огоньков, разноцветных, пестрых. Гирлянду повесили на гвоздь, где раньше висела фотография из магазина «Серфер» в рамке за тридцать баксов — которая теперь лежала разбитая на полу — фотография Фрая, победителя соревнований в Пайплайне.

Он обошел дом с нездоровым напряжением, блуждавшим по нервам переменными токами гнева и беспомощности, ощущая потребность кого-то убить. В нем взыграли худшие инстинкты. Они будоражили его, как демоны. В жизни я наделал немало глупостей, но это ни в какие ворота…

Он постоял в комнате минуту-другую. Мерцали рождественские огоньки. Правильно, подумал он, лучшее, что я могу для них сделать — это держаться от них в стороне. Он подумывал о звонке в полицию Лагуны, но когда полиция побывала здесь последний раз — то лишь затем, чтобы застать его с поличным после недостойной выходки на праздновании Хэллоуина. Об этом остались тяжелые воспоминания. Фрай подумывал о звонке Мину, но об этом не могло быть и речи. Он подумывал о звонке Беннету, но ярость Беннета оказалась бы слишком велика, чтобы думать об этом в данный момент.

Он подумывал о звонке Линде, но не отважился.

Вместо этого он позвонил в серфинг-клуб Ньюпорт-Бич. Где бы он ни был, стоило набрать номер, и автоматический информатор успокаивал его в трудные минуты. «Воздух шестьдесят восемь (по Фаренгейту), вода шестьдесят пять, видимость шесть миль, волнение моря два-три фута, ветер южный, порывистый. Специально для ныряльщиков и любителей подводной плавания: видимость под водой хорошая».