Они удалились к парадному выходу. Нельзя было терять времени, если я хотел пробраться в замок. В этот поздний час все двери должны быть заперты, кроме той, в которую вышла Аннета и которую она наверняка оставила открытой до своего возвращения.

Мне посчастливилось: дверь в левый флигель была настежь отворена. Попав в неприятельскую крепость, я был готов смело встретить любую опасность. Едва успела Аннета войти в прихожую, как дверь справа отворилась, и дрожащий голос прошептал: «Разве ты только что вернулась? Странно, мне несколько минут назад показалось, что я слышал шаги». — «Это от страха у вас звенит в ушах». — «Ну, что ты выяснила?» — спросил Бержерон. «Как и в прошлые разы, старый дурак ничего не заметил. Велел давать то же лекарство, вот и доказательство, что он ни о чем не подозревает».

Как тихо они ни говорили, все же я расслышал их слова. Между тем Аннета, не погасив фонаря, поднесла его к лицу Бержерона. «Как вы бледны! — сказала она. — Если у вас не хватает мужества, теперь самое время предупредить меня…» — «Аннета!» — произнес Бержерон умоляющим голосом. «Она или я», — сухо произнесла блондинка. «Неужели ты не можешь потерпеть?» — «Я вам сказала уже, что мне надоело терпеть». — «Но она, может быть, не выйдет за маркиза. Тогда у нас будет много времени впереди». — «Ах, долго тянется ваше время. Через пять месяцев она будет совершеннолетней. И кто знает, есть ли у нас эти пять месяцев? Разве она не может найти себе мужа, помимо маркиза! Для этого и далеко ходить не нужно. А доктор Морер! Я сразу почувствовала, что это опасный человек. Мне рассказывали, что их то и дело встречают вместе. Нужно покончить с этим! — И Аннета прибавила безапелляционно: — Она или я!»

Прежде чем Бержерон успел ответить, она толкнула его в отворенную дверь, на пороге которой они стояли. «Войдем, войдем… И в два часа ночи безопаснее толковать за дверями, чем в дверях».

Я понял, что они закрылись в комнате Бержерона. Что я должен был делать? Исчадие ада, несомненно, восторжествует над колебаниями слабого человека, который находится целиком в ее власти. Скоро они явятся окончить свое страшное дело.

И тут волосы встали дыбом у меня на голове. Когда я приходил к Бержерону, меня ввели к нему длинным коридором. Я входил не с этого крыльца. Следовательно, из его комнаты два выхода! Пока я стою тут и караулю одну дверь, они, может быть, уже вышли через другую и отправились в комнату, где умирает их жертва!

Куда идти? В темноте и в этом обширном, неизвестном мне замке как я найду Лору? Счастливый случай пришел мне на помощь. Когда Аннета вернулась в замок, я поднимался по лестнице и остановился на площадке. Стоя там, я находился вровень с полом верхнего этажа. И тут я заметил слабую полоску света из-под двери. Не шел ли этот свет из комнаты Лоры?

С чрезвычайными предосторожностями, чтобы злоумышленники не услышали мои шаги, я добрался до двери. Она не была заперта. Без малейшего шума подалась она под моей рукой — видно было, что петли тщательно смазали. К счастью, я вовремя сдержал крик отчаяния, который чуть было не вырвался у меня при печальном зрелище, открывшемся моему взору.

При слабом свете ночника, горевшего в изголовье кровати, я увидел Лору, лежавшую на постели. С искаженными чертами, закрытыми глазами и с руками, вытянутыми вдоль тела, бледная как мертвец, она показалась мне неживой, и я оцепенел от ужаса. Но нет, она должна быть жива, потому что отравители толковали о том, чтобы покончить с ней. Тогда я приблизился к ней и с трепетом наклонился к ее лицу, еще недавно столь прекрасному, теперь же искаженному страданием.

«Лора!» — сказал я тихо. Девушка открыла глаза, в которых блеснул луч радости, и с улыбкой прошептала: «Вы! Я спасена! Я не спала. Когда я увидела, что дверь отворяется, я закрыла глаза. Я думала, что это они!» Потом с ужасом прибавила: «Я слышу их! Они идут! Спрячьтесь, спрячьтесь за занавесками».

Я повиновался и в один момент исчез за драпировками алькова. «Спасите меня, не погубив моего отца!» — прошептала Лора.

Когда дверь отворилась, она лежала неподвижно. Взор мой обратился на каминное зеркало, в котором отражалась дверь. Первым вошел Бержерон. Он дрожал, точно в лихорадке, взор у него был дикий, зубы стучали, лицо конвульсивно подергивалось; он сделал шаг в комнату и попятился, невнятно бормоча: «Нет, нет, нет!»

Тогда из-за его плеча показалось лицо Аннеты, которая повторила ему на ухо: «Она или я!» — «Нет, нет!» При этих словах отец выронил из руки маленький пакетик.

Аннета подняла его и сказала тихим голосом, в котором слышалась жестокая решимость: «Нужно приложить руки к делу, мой любезный. Кто хочет есть фрукты, тот должен сорвать их. Ваша очередь». И она подтолкнула его к кровати. Бержерон схватился за дверной косяк обеими руками, повторяя: «Нет, нет, нет!» — «Трус!» — промолвила служанка, развернула пакетик и подошла к ночному столику, где стояла почти полная чашка какого-то питья.

В ту минуту, как она протянула руку, чтобы высыпать порошок, я схватил ее за запястье. «Отравительница!» — вскрикнул я.

Звук моего голоса поразил Бержерона как громом. Он сделал два шага, покачнулся и упал на пол. С ним случился удар. Что касается Аннеты, которую я продолжал держать за руку, она точно окаменела. Ее глаза, широко раскрытые от ужаса, были устремлены на Лору, которая приподнялась с постели.

Свободной рукой я приложил к виску горничной револьвер и, вспомнив, что меня просили не губить отца, сказал: «Я сейчас застрелю это исчадие ада. У меня много доказательств, чтобы впоследствии оправдаться за самовольную расправу. Отдать ее в руки правосудия значило бы посадить другого рядом с ней на скамью подсудимых». — «Пощадите!» — пробормотала Аннета. «Отпустите ее», — сказала Лора. «Подумайте, эта женщина — злой гений вашего отца». — «Завтра отец мой, раскаявшись, забудет о ней». — «Да, но потом воспоминание овладеет им с большей силой. Ничто не разлучит его с ней».

Лора задумалась. «Нет, — сказала она, — одно чувство оттолкнет его от нее». — «Какое?» — «Отвращение». И она прибавила решительным тоном: «Я требую, чтобы она вышла замуж за Генёка».

Месяц спустя состоялась свадьба Аннеты с Генёком, который и не подозревал, какому ужасному обстоятельству он был обязан своим счастьем.

«Опасность прошла, прощай, святой» — любят повторять моряки. Вас, может быть, удивит, что служанка, избегнув моего револьвера, согласилась исполнить предписанное ей условие.

От глубокого ли отвращения к садовнику или от ярости при осознании своего бессилия — не знаю, только при этом требовании девушка задрожала всем телом. Пока она находилась под влиянием испуга, пойманная на месте преступления, и видела мою решимость убить ее, — одним словом, пока страх делал ее покорной, я воспользовался моментом и заручился бумагой.

«Ты сейчас же письменно признаешься в своем преступлении, и эта записка будет возвращена тебе в день свадьбы», — сказал я, указывая ей на бюро Лоры, где хранились бумага, перья и чернила.

Не говоря ни слова, она направилась к столу и взялась за перо. Между тем я наклонился к господину Бержерону, снял с него галстук, расстегнул жилет и вынул скальпель из своей карманной аптечки: кровопускание должно было привести его в чувство.

«Завтра он будет здоров», — сказал я Лоре, с беспокойством ожидавшей моего вердикта.

При этих словах, обещавших скорое выздоровление ее соучастника, у Аннеты мелькнула надежда на возмездие. Она быстро подписала своим именем признание и подала его Лоре.

«Нет, дайте его мне», — сказал я и забрал бумагу из опасения, что Бержерон еще до свадьбы выпросит ее у Лоры.

Я внимательно прочел заявление служанки. Аннета признавала себя виновной в преступлении. Ни слова не упоминалось о Бержероне. Глупо было бы предположить, что эта женщина спасает своего соучастника, руководствуясь чувством великодушия.

«Не надейся уйти от замужества, бежав, — сказал я. — Как только ты исчезнешь, я сейчас же отнесу в суд это заявление».