Я продал свои прииски, корабли и дом в расчете снова купить все это, если Англия мне не понравится, простился с друзьями и товарищами-матросами и отправился в Сидней, чтобы попасть на пароход, отходящий в Англию. Из этого можно заключить, что я решил бросить свое дело раз и навсегда и зажить скучающим бездельником. А почему бы и нет? Я был настолько богат, что мог это себе позволить, — мог бы стать филантропом и открыть литературный салон. Словом, я решил немного отдохнуть от праведных трудов.

Когда я приехал в Сидней, то узнал, что пароход в Европу отходит через неделю, но это меня не очень опечалило. В самом деле, разве может соскучиться за неделю человек, еще ни разу не бывавший в театре и как следует не видевший ни одного большого города с его удовольствиями и чудесами? Но здесь я никого не знал, и, должен признаться, бывали минуты, когда я с грустью вспоминал свои прииски на небольшом островке у Новой Гвинеи.

Глава IV

Подобное настроение было у меня, когда, прогуливаясь по одной из лучших, но уже надоевших мне улиц, я встретил странного субъекта, который с места в карьер предложил мне показать Сидней и его окрестности во всех подробностях. Вместе с ним мы зашли в кафе. Это был высокий и довольно красивый парень с развязными манерами и довольно наглым взглядом. Но, понимая, куда он клонит, я решил проучить его и последовал за ним. Мы выпили вина.

— Давно ли вы в Сиднее? — спросил пройдоха, покручивая ус.

— Только приехал, — ответил я.

— Не правда ли, чертовски скучно гулять одному? Я никогда не забуду, как скучал здесь в первые дни.

— Совершенно верно, — согласился я, — это очень скучно, тем более что я не знаю здесь никого, кроме моих банкира и адвоката.

— Ах, черт возьми, в таком случае я рад быть вам полезным. Ведь мы оба англичане, не так ли?

— Очень рад, я живу в гостинице «Квебек».

— У меня здесь неподалеку экипаж, в котором мы можем прокатиться.

В этот момент в зал вошел тот самый адвокат, который вел мои дела. Я обратился к своему собеседнику:

— Позвольте мне несколько минут поговорить с этим господином.

— Хорошо, я буду ждать вас в экипаже.

Он вышел, а я обратился к своему поверенному. Оказывается, он заметил моего спутника и счел своим долгом предупредить меня о намерениях пройдохи.

— Этот человек, — сказал он, — пользуется весьма скверной репутацией. Он встречает всех прибывающих из Англии и выбирает из них неоперившихся, желторотых птенцов, располагающих средствами. Всячески обхаживает их, показывает им окрестности Сиднея, и вскоре у этих птенчиков не остается ни гроша. Я очень сожалею, что вы оказались в его лапах.

— Ничего подобного, я хочу его проучить. Хотите посмотреть, как я это сделаю? Пойдемте со мной.

Мы вышли и двинулись по улице. Вскоре я услышал за спиной стук колес экипажа и сладкий голос моего новоиспеченного друга, звавший меня. Но я не реагировал. Наконец он догнал нас.

— А я уже испугался, что потерял вас, — проговорил он.

— В чем дело? — сухо спросил я.

— Но ведь вы пригласили меня к себе в «Квебек»!

— Я и не думал вас приглашать, я лишь сказал, что живу в «Квебеке», а если вы наняли экипаж, то извольте платить кучеру сами.

— Это свинство, сэр. Я отказываюсь платить кучеру: экипаж нанят для вас.

Тогда я повернулся к нему и медленно проговорил:

— Мистер Додсон, пусть это будет для вас уроком. Сначала нужно как следует обдумать дело, а потом приступать к нему. Вы ошиблись в своих расчетах. Как видите, я вас знаю.

Додсон выкрикнул несколько проклятий, вскочил в экипаж и укатил, а мой адвокат восторженно посмотрел на меня.

— Как вам удалось укротить его?

— Очень просто, — ответил я. — Я уже встречал его в своей стране, где он тоже пробовал заниматься этим ремеслом, но после многих неудач счел за лучшее перенести свои действия на более благоприятную почву.

Глава V

Таково было мое первое приключение, а вот второе. Я гулял по парку с сигарой во рту, не зная, как убить время: до отъезда оставалось целых три дня. Вдруг кое-что привлекло мое внимание: по соседней дорожке, ведущей к выходу, шла молодая, хорошо одетая девушка. Но, к несчастью для нее, на пересечении дорожек стояла группка из трех типичных сиднейских хулиганов. Они тихо переговаривались и косились на приближавшуюся девушку; было ясно, что они говорили о ней и составляли какой-то коварный план. И действительно, когда девушка была уже в пяти шагах от этой троицы, двое отошли на приличное расстояние, оставив на ее пути одного, самого рослого товарища. Но девушка ускорила шаг и прошла мимо, не обратив на него внимания. Тогда он побрел за ней, а первые двое пошли ей навстречу. Таким образом, бедняжка оказалась окружена. Она растерянно и беспомощно оглянулась и, увидев, что спасения ждать неоткуда, остановилась, вынула кошелек и отдала его хулигану.

Все это зашло слишком далеко. Я ускорил шаг, перебежал на загороженную дорожку и появился перед изумленными моим появлением хулиганами, занятыми изучением содержимого кошелька.

— Эй вы! — крикнул я. — Как вы посмели остановить эту даму? Сейчас же верните кошелек и отпустите ее!

Незнакомец, к которому я протянул руку, желая забрать кошелек, смерил меня взглядом с головы до ног, словно оценивая мои силы на случай драки. Но, очевидно, я произвел на него внушительное впечатление, и он мгновенно перешел на слезливый тон, уверяя, что девушка отдала ему кошелек, желая помочь в нужде, что он не останавливал ее, а лишь попросил милостыни.

— Отдай кошелек, — сказал я требовательно, делая шаг ему навстречу и вырывая кошелек из его рук.

Тогда один из его товарищей крикнул:

— Чего ты стоишь, дурень? Скрути шею этому цыпленку!

И они втроем начали надвигаться на меня. Но я был настороже. Недаром с пятнадцати лет мне приходилось сталкиваться с отчаянными субъектами. Первый же приблизившийся ко мне получил удар в живот, а второй — такую затрещину в нижнюю челюсть, которая сделала бы честь любому боксеру. Увидев это, третий кинулся бежать со всех ног, а за ним и побитые мною бродяги — один держась за живот, а другой выплевывая на ходу зубы. Кошелек валялся у моих ног. Подняв его, я направился к девушке, невольной виновнице всей этой истории. Она стояла в стороне, дрожа от пережитого. Я вежливо протянул ей кошелек.

Я как сейчас вижу ее перед собой. Она смотрела на меня своими огромными, глубокими и синими, как море, глазами. На вид ей было лет двадцать; высокого роста, изящная, прекрасно сложенная, с дивным овалом и чертами лица, красивыми каштановыми волосами — она была прекрасна.

Юная незнакомка была одета в темно-коричневый костюм, к которому чрезвычайно подходило белое горностаевое боа, накинутое на плечи, поскольку было несколько прохладно.

— О, как я вам благодарна, — проговорила она, — если бы вы не появились, я не знаю, что бы они со мной сделали…

— Я очень рад, что именно мне удалось оказать вам помощь, — ответил я. — Вот ваш кошелек, в целости и сохранности. Но позвольте дать вам маленький совет: судя по тому, что я сейчас здесь видел, это место вовсе не годится для вечерних прогулок молодой девушки. Я бы на вашем месте постарался не подвергать себя больше такому риску.

— Вы правы, — ответила она, — я сама во всем виновата. Я встретила подругу и прошлась с ней по парку, а когда уже возвращалась к своей карете, на меня напали. Но обещаю вам, что больше этого не случится, поскольку я совсем скоро, через несколько дней, уезжаю из Сиднея.

Услышав это, я почему-то очень обрадовался, что тоже покидаю город, но, конечно, прекрасной незнакомке не сказал.

— Вы позволите проводить вас до кареты? Эти хулиганы, быть может, подстерегают вас, — предложил я.

Она улыбнулась:

— Пожалуйста, хотя я не думаю, что они осмелятся сделать это после того, как вы их так славно проучили.

Мы пошли по дорожке, направляясь к выходу, у которого ее ждала карета. Я отворил дверцу, но, прежде чем войти туда, она протянула мне руку.