Время Георгия Владимировича Долгорукого завершилось.
«История» В. Н. Татищева дает такую характеристику Юрию Долгорукому: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицем белый, глаза не вельми великии, нос долгий и накривленный, брада малая, великий любитель жен, сладких писч и пития; более о веселиах, нежели о разправе и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. И хотя, несмотря на договоры и справедливость, многие войны начинал, обаче сам мало что делал, но большее дети и князи союзные, для того весьма худое счастье имел и три раз от оплошности своей Киева изгнан был». И несколько ранее: «Юрий хотя имел княгиню любви достойную и ее любил, но при том многих жен подданных часто навещал и с ними более, нежели со княгинею, веселился, ночи, сквозь на скомонех проигывая и пия, препровождал, чим многие вельможи его оскорблялись, а младыя, последуя более своему уму, нежели благочестному старейших наставлению, в том ему советом и делом служили».
По мнению Б. А. Рыбакова, эти слова принадлежат Петру Бориславичу, тому самому приближенному киевского князя, который приезжал с посольством к Владимирку галицкому в начале 1153 года. Он был сторонником Изяслава Мстиславича, потому характеристика Юрия и не кажется слишком лестной.
Однако жизнь и дела Юрия свидетельствуют, что он был достаточно умным и энергичным человеком. Князь имел неплохие организаторские способности, достаточно вспомнить его деятельность в Северо-Восточной Руси, способствовавшую укреплению Ростово-Суздальского княжества, его экономическому развитию, росту городов. Юрий умел ладить с церковью, и духовенство всегда оказывало ему помощь и поддержку. Он удачно действовал и на международной арене, и в области междукняжеских отношений, заключая постоянные союзы с русскими князьями, поддерживая дружественные связи с соседними народами и государствами: с половцами, Византией. Юрий был очень активным политиком, впрочем, ему, видимо, при огромном упорстве не всегда хватало взвешенности. В его характере, как верно подметил Ю. А. Лимонов, проступают «черты капризности и непостоянства». Безусловно, он обладал большим самомнением, недаром нисколько не сомневался в своих законных правах на киевский стол, хотя в борьбе с хитрым и популярным у киевлян Изяславом не раз терпел поражение.
Изяслав олицетворял собою князя-воина, лихого и умного «молодца», в меру коварного, в меру осторожного, но в решительную минуту способного личным примером воодушевить ратников, с малыми силами блестящим маневром овладеть Киевом и, совершая другие подобные поступки, завоевать любовь и уважение подданных. Эти черты во многом роднят Изяслава с Андреем Боголюбским. Юрий же был человеком иного плана. Тоже умный и талантливый, деятельный и упорный, но при этом всегда остававшийся немножко «над» ситуацией. Его окружали советники и помощники, воеводы и сыновья, которым он доверял проводить сиюминутную «черновую» работу. Его войсками руководили Андрей или Ростислав, вперед он часто пускал половцев, сам же, лишь когда дело было почти сделано, появлялся с триумфом победителя. Недаром он так не хотел отпускать от себя Андрея, понимая, как тяжело ему будет без самого близкого и деятельного помощника. Юрий, вероятно, большое значение придавал внешнему эффекту. Как верно заметил Ю. А. Лимонов, его легко можно представить в минуту торжественного въезда в Киев, во главе княжеского съезда, ведущего дипломатические переговоры, в ставке войска, руководящего сражением, но не в пылу самого сражения, разящим врагов и отбивающимся на раненом коне. В Юрии проступают черты этакого князя-«самодержца» восточного, может быть, византийского типа, в то время как его противник Изяслав скорее похож на европейского рыцаря и мог бы, наверное, небезуспешно сражаться в каком-нибудь крестовом походе.
Юрий, судя по «татищевской» характеристике, был человеком веселого нрава, не чуждый человеческим слабостям, любивший «ублажать» себя, отвлекаясь от дел. Тем не менее в нужный момент он мог и самоорганизоваться, собраться в минуту опасности и встретить противника во всеоружии.
Каковы же результаты деятельности Долгорукого? Мы видели, что его «киевская одиссея» окончилась крахом. Он рвался на Киев, исходя из законности своих прав, но пренебрег правом горожан и не смог завоевать их расположения. Его упорная и кровопролитная борьба за киевский престол не могла служить источником доверия к нему. Напротив, он мог восприниматься если не как враг, то, по крайней мере, как чужак, князь «другой» Руси, разжигающий усобицы, источник войны и нестабильности. К тому же с собой в Киев он привел и своих соратников, суздальцев. Поэтому, когда наконец-то желанная цель была достигнута (а достиг он ее только после смерти Изяслава, поскольку противника, равного ему, среди князей больше не было), плоды победы оказались эфемерными. Непопулярный князь, не сумевший расположить к себе киевлян, закончил жизнь от яда, после чего последовал разгром всего его имущества и гибель приближенных. В этом отношении гораздо мудрее поступил Андрей, понявший, что не призрачный киевский стол, а реальное могущество Владимирской Руси может обеспечить ему славу и силу. И, кстати, только он один официально канонизирован Русской православной церковью.
Конечно, Юрий много сделал для Ростово-Суздальской земли. По сути, он подготовил ту почву, на которой и произошел расцвет княжества при Андрее и особенно при Всеволоде Большое Гнездо. Во время правления Юрия далекое захолустье, почти дикий край, стало постепенно превращаться в один из наиболее высокоразвитых регионов Руси. Уже говорилось и о притоке населения, и об активной колонизации края, о развитии торговли и экономическом росте. И, безусловно, важнейшую роль в этом процессе сыграла градостроительная политика Юрия. Дмитров, Переяславль-Залесский, Касимов, Юрьев-Польской, Звенигород и Москва — вот реальные, остающиеся и по сей день результаты жизни и деятельности Юрия Долгорукого.
Но задумаемся на минуту, а если не было бы этого, какой след оставил бы Юрий в русской истории? Если бы во время его правления летопись не упомянула Москву, если бы он не создал в ней первую крепость? Юрий Долгорукий остался бы в истории одним из князей Рюриковичей, бесспорно, ярких, талантливых, но вряд ли великих. Он, конечно, не был ни Мономахом, ни Александром Невским. Впрочем, это прекрасно понимали дореволюционные историки. Возьмем, к примеру, популярнейший гимназический «Учебник русской истории» М. Острогорского. Здесь Юрию посвящено всего две строчки, зато об Андрее — целый раздел. И, кстати, даже не говорится о первом упоминании Москвы в 1147 году. Меньше всего хотелось бы мне принизить личность Юрия Долгорукого, преуменьшить его заслуги, но убежден: эта личность не требует ни умиления, ни слезливого восхищения. Они вообще не нужны историческим деятелям, а там, где появляются подобного рода чувства, история заканчивается, и начинается миф.
Киев в разгар княжеских усобиц
После смерти Юрия Долгорукого и гибели Изяслава Давыдовича начался длительный период постоянных усобных войн за Киев между представителями рода Мстислава Великого и потомками Олега Святославича, чьим родовым гнездом был Чернигов. Вражда двух княжеских ветвей привела к тому, что киевляне создали у себя интересную систему княжеского управления. Возникло соправительство, когда было одновременно по два князя, из разных ветвей Рюрикова рода. Один князь, считавшийся старшим, жил в Киеве, а другой — в Вышгороде или Белгороде, неподалёку от столицы. Но в военные походы эти князья ходили вместе, вместе вели и внешнюю политику. Таким образом, возникало пусть недолгое, но всё же прочное равновесие, и усобицы прекращались.
Одним из ярких киевских князей второй половины XII века был Святослав Всеволодич (ум. в 1194), сын Всеволода Ольговича. Он остался в памяти народа как незаурядный, умный и справедливый правитель, стремившийся объединить силы других князей для защиты от половецких набегов. Святослав несколько раз занимал киевский стол. Во время одной из попыток отвоевать его у потомков Мономаха в 1181 году союзниками Святослава выступили его родичи, в том числе двоюродный брат Игорь Святославич (будущий герой «Слова о полку Игореве») и половецкие ханы Кобяк и Кончак. Но силы союзников были разгромлены киевским войском, а Игорь и Кончак (два будущих противника) едва спаслись, переплыв Днепр в одной лодке.