звучала воспитанная самой жизнью, а не вычитанная в книгах,

обязательных для студента- историка, любовь к истории родной земли.

Николаю Майорову не приходилось искать себя и свою тему. Его

поэтический мир с самого начала был резко очерчен, и в самоограничении

7

он чувствовал свою силу. Его лирика, повествующая об искренней мужской

любви, ограничена в этом поэтическом мире.

Осенью 1941 года, как и многие его сверстники-студенты, Николай

Майоров пошѐл добровольцем в армию и пал смертью храбрых.

…И вот сейчас, через двадцать лет, передо мною лежат стихи

Николая Майорова, написанные ещѐ в студенческие годы. В них легко

узнать автора, круг его излюбленных образов, с тою только разницей,

поистине огромной разницей, что история для Майорова перестала быть

рассказом о прошлом. Она превратилась в его собственную военную

судьбу, сделалась историей, творимой рядом с ним такими же, как он, а

отчасти и им самим. Он увидел как бы со стороны самого себя и поколение,

к которому принадлежал, увидел исторически. В этом интерес и

своеобразие этих надѐжно построенных, оправданных военным подвигом

строк и строф.

Стихи Николая Майорова уже не постареют, точно так же, как их

автор, погибший в молодости и навсегда оставшийся молодым.

ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ

Стихи

МЫ

Это время

трудновато для пера.

В.Маяковский

Есть в голосе моем звучание металла.

Я в жизнь вошел тяжелым и прямым.

Не все умрет. Не все войдет в каталог.

Но только пусть под именем моим

Потомок различит в архивном хламе

Кусок горячей, верной нам земли,

Где мы прошли с обугленными ртами

И мужество, как знамя, пронесли.

Мы жгли костры и вспять пускали реки.

8

Нам не хватало неба и воды.

Упрямой жизни в каждом человеке

Железом обозначены следы —

Так в нас запали прошлого приметы.

А как любили мы — спросите жен!

Пройдут века, и вам солгут портреты,

Где нашей жизни ход изображен.

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли, не долюбив,

Не докурив последней папиросы.

Когда б не бой, не вечные исканья

Крутых путей к последней высоте,

Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,

В столбцах газет, в набросках на холсте.

Но время шло. Меняли реки русла.

И жили мы, не тратя лишних слов ,

Чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных

Да в серой прозе наших дневников .

Мы брали пламя голыми руками.

Грудь раскрывали ветру . Из ковша

Тянули воду полными глотками

И в женщину влюблялись не спеша.

И шли вперед, и падали, и, еле

В обмотках грубых ноги волоча,

Мы видели, как женщины глядели

На нашего шального трубача.

А тот трубил, мир ни во что не ставя

(Ремень сползал с покатого плеча),

Он тоже дома женщину оставил,

Не оглянувшись даже сгоряча.

Был камень твѐрд, уступы каменисты,

Почти со всех сторон окружены,

Глядели вверх – и небо было чисто,

Как светлый лоб оставленной жены.

Так я пишу. Пусть неточны слова,

И слог тяжел, и выраженья грубы!

О нас прошла всесветная молва.

Нам жажда зноем выпрямила губы.

Мир, как окно, для воздуха распахнут

9

Он нами пройден, пройден до конца,

И хорошо, что руки наши пахнут

Угрюмой песней верного свинца.

И как бы ни давили память годы,

Нас не забудут потому вовек,

Что, всей планете делая погоду,

Мы в плоть одели слово «Человек»!

1940

ТВОРЧЕСТВО

Есть жажда творчества,

Уменье созидать,

На камень камень класть,

Вести леса строений.

Не спать ночей, по суткам голодать,

Вставать до звѐзд и падать на колени.

Остаться нищим и глухим навек,

Идти с собой, с своей эпохой вровень

И воду пить из тех целебных рек,

К которым прикоснулся сам Бетховен.

Брать в руки гипс, склоняться на подрамник,

Весь мир вместить в дыхание одно,

Одним мазком весь этот лес и камни

Живыми положить на полотно.

Не дописав,

Оставить кисти сыну,

Так передать цвета своей земли,

Чтоб век спустя всѐ так же мяли глину

И лучшего придумать не смогли.

1940

АВГУСТ

Я полюбил весомые слова,

Просторный август, бабочку на раме

И сон в саду, где падает трава

К моим ногам неровными рядами.

Лежать в траве, желтеющей у вишен,

10

У низких яблонь, — где-то у воды,

Смотреть в листву прозрачную

И слышать,

Как рядом глухо падают плоды.

Не потому ль, что тени не хватало,

Казалась мне вселенная мала?

Движения замедленны и вялы,

Во рту иссохло. Губы как зола.

Куда девать сгорающее тело?

Ближайший омут светел и глубок —

Пока трава на солнце не сгорела,

Войти в него всем телом до предела

И ощутить подошвами песок!

И в первый раз почувствовать так близко

Прохладное спасительное дно —

Вот так, храня стремление одно,

Вползают в землю щупальцами корни,

Питая щедро алчные плоды

(А жизнь идѐт!), — всѐ глубже и упорней

Стремление пробиться до воды,

До тех границ соседнего оврага,

Где в изобилье, с запахами вин,

Как древний сок, живительная влага

Ключами бьѐт из почвенных глубин.

Полдневный зной под яблонями тает

На сизых листьях тѐплой лебеды.

И слышу я, как мир произрастает

Из первозданной матери — воды.

1939

В МАВЗОЛЕЕ ЛЕНИНА

Иди познай людское дело

И в мавзолей войди, как в жизнь, –

Рукой дрожащей и не смелой

Его бессмертия коснись.

11

Здесь всех основ лежат начала.

Мы знаем, что и он любил.

Он тоже был живым сначала

И этой площадью ходил.

По тем же стѐршимся ступеням…

Но как ни мудрствуй, ни пиши,

Ты не вместишь в названье ЛЕНИН

Вселенский взмах его души.

Пройди весь мир насквозь и снова

Вернись к нему, и у Кремля

Тебя согреет этим словом

Его родившая земля.

Им каждый подвиг наш пронизан,

И он во всѐм, чем мы живѐм,

Он нам необходим и близок –

Мы в нѐм бессмертье узнаѐм.

1938

ТОРЖЕСТВО ЖИЗНИ

Рассвет сочился, будто в сите,

Когда в звенящем серебре

Рванулся резко истребитель

Косым движением к земле.

Пилот, в бесстрашье шансы взвесив,

Хватался в спешке за рули,

Но все дороги с поднебесья

К суровой гибели вели.

И с жаждой верной не разбиться,

Спасая в виражах мотор,

Хотел он взмыть, но силу птицы

Презрели небо и простор.

12

Она всѐ тело распластала,

Скользя в пространстве на крыле,

И вспышкой взрыва и металла

Жизнь догорела на земле.

...А сила ветра так же крепла,

Восходом солнца цвѐл восток,

И на земле сквозь дымку пепла

Пробился утренний цветок.

Уже истлели тело, крылья,

Но жизнь, войдя с людьми в родство,

Презрев пред гибелью бессилье,

Своѐ справляла торжество.