В. Камелышцкий. Вы ошибаетесь, предполагая, что Ю. Н. не знал его.

Он не раз приносил Ю. Н. документы из архива Кюхельбекера, в том числе и письмо Кюхельбекера к Туманскому с припиской Пушкина, о котором я упоминаю в своей статье.

К сожалению, Юрий Николаевич действительно передал свой архив Б. В. Казанскому. Борис Васильевич в 44 году уже в Москве вернул небольшую часть архива Елене Александровне, сказав, что все остальное погибло. После смерти Елены Александровны Тыняновой её дочь Инна передала эти бумаги в ЦГАЛИ.

Таким образом, всё сложилось весьма печально. И мне остаётся поблагодарить Вас за ту помощь, которую, как Вы пишете, Вы оказали Б. В. Кстати, я надеюсь, что ещё в этом году выйдет новый сборник воспоминаний о Тынянове{«Воспоминания о 10. Тынянове. Портреты и встречи». М., «Советский писатель», 1983.}. Тогда в примечаниях к моей статье я расскажу о судьбе дневников Кюхельбекера.

Что касается вопроса о прототипах героев «Исполнения желаний», то Вы верно указали и. Е. Щеголева. Среди прототипов нет Ю. Г. Оксмана. А главного героя Трубачевского я писал, имея в виду отчасти себя, отчасти других студентов, в числе которых Вас, кажется, не было. Впрочем, это было так давно, что я не могу с уверенностью ответить на Ваш вопрос.

Спасибо за письмо, за память о Ю. и. Лидия Николаевна шлёт Вам сердечный привет.

Ваш В. Каверин

А. И. Пантелееву

Дорогой Алексей Иванович!

Я послал Вам первый том моего собрания. Что касается абонемента, то, мне кажется, надо отдать его Нине Катерли, когда она будет в Москве. Та её подруга или родственница, которая будет получать последующие тома, может получать их и для Вас. Так как Нина Вас очень любит, думаю, что она не откажет Вам в этой услуге.

Книгу Вашу я прочёл с наслаждением. Она очень близка мне решительно во всех отношениях. Как и для Вас, прошлое для меня занимает значительную, может быть большую, часть настоящего или даже ежедневного. Думаю, что для тех, кто способен хотя бы изредка подумать о назначении (в духовном смысле этого слова), это вообще естественно и даже характерно. Уж не говорю о том, как Вы пишете — одновременно и скупо и просторно. Не знаю, читали ли Вы мой «Вечерний день»? Он, мне кажется, написан с большой сдержанностью и, к сожалению, с меньшей для читателя свободой. Думаю, что мне мешало то обстоятельство, что я некогда был историком литературы. Вы им не были, и это, как ни странно, не помешало, а помогло Вам. Несмотря на подчёркнутую краткость многих Ваших заметок, в каждую из них входишь как в маленький уютный дом. Это уже соединение профессионального искусства с доброй душой.

Всего, всего доброго.

Крепко жму руку.

Ваш В. Каверин

12 апреля 1981 года.

С. М. Жураховичу

4/XII 81

Дорогой Семен Михайлович,

спасибо за Ваше доброе, умное и интересное письмо. Я тоже люблю Армению и глубоко ценю бережное, широкое отношение армян к искусству. Это связано у них, мне кажется, с умением деятельно любить свою родину. Деятельно и со вкусом. И так как у них есть подлинный духовный эталон — не только свою. Я давно не был в Армении, но помню все свои поездки в Ереван, в Дилижан, переписываюсь с немногими, уже давнишними друзьями. И гостеприимство армянское я знаю, сердечное, ненавязчивое и именно поэтому западающее в душу <…>.

Я очень рад, что Вам понравился мой «Художник неизвестен». Мне дорога эта старая книга. О том, в каком отношении она предвосхитила, как Вы пишете, «Мастера и Маргариту», мы при встрече непременно поговорим. С чувством признательности вспоминаю паши ялтинские встречи. Жизнь идёт тихо, я стараюсь беречь себя, но все–таки задумал и начал новую книгу. У нас уже зима, и в ясные дни я много гуляю. Я люблю лес и, хотя лыжи уже давно уплыли, брожу по лесу, пока он ещё не утонул под снегом. Статью о Зощенко я не случайно назвал «Молодой Зощенко». Многое я мог бы написать и о старом Зощенко. Я очень любил его и думаю о нём теперь с неизменной горечью. <…>

Обнимаю Вас.

Ваш Каверин

Л. Я. Гинзбург

Дорогая Лидия Яковлевна!

Извините, что я пишу Вам с таким опозданием. Ваша книга{«О старом и новом», Л., 1982.} пришла, когда мы были в Дубултах. Там мы задержались из–за болезни Лидии Николаевны (сердце), и только теперь нам удалось внимательно прочитать книгу. Прежде всего меня поразило, до какой глубины достигает в Вашей интерпретации самое понятие «чтения». Оно служит Вам мостом, который совершенно своеобразно и «первоначально» перебрасывается от своей азбучной элементарности к способности понимать исторический и структурный смысл произведения. Именно это связало три раздела Вашей прекрасной книги. Я не рассчитываю даже в общих чертах рассказать Вам о впечатлении, которое она на меня произвела. Оно должно упрочиться после вторичного чтения, как это было у меня и с Вашей книгой «О психологической прозе». Между прочим, как и другие Ваши книги, она помогает мне писать. Я занят сейчас новым романом, весьма далёким от той фантастической повести, которую Вы, может быть, прочитали в «Новом мире». Надеюсь, что Вы здоровы и счастливо работаете. Наш сборник о Ю. и. Тынянове в производстве и, я надеюсь, выйдет в ближайшее время. К сожалению, о «Чтениях» в Резекне ничего не появилось в литературной прессе{В «Литературной газете» № 48 от 1.12.82 напечатано сообщение о Тыняновских чтениях; в настоящее время готовится сборник, составленный из докладов, прочитанных в Резекне.}. Чудакова и Тоддес{Тоддес Е. А. — историк литературы, живёт в Риге.} обещают написать, но оба слишком заняты своими делами.

Всего–всего хорошего. Еще раз спасибо.

Ваш В. Каверин

4.8.82

Б. Я. Бухштабу

Дорогой Боря!

Как ты убедишься из письма заместителя главного редактора издательства «Художественная литература», которое я прилагаю, — наше дело выгорело. Правда, пришлось написать кое–куда восторженное письмо о тебе и твоей работе. Пытался дозвониться тебе — не удалось. Очевидно, ты в отъезде. Твои «Литературоведческие исследования» я прочёл с глубоким интересом. В особенности поразил меня необычайно тонкий разбор «тайнописи» позднего Лескова. Эта статья стоит отдельной книги, и я на твоём месте эту книгу бы написал. Тем более что она похоронила бы совершенно ложное представление о Лескове. Тебе удаётся характер, что крайне редко можно встретить в литературоведческих работах. Да и вся книга очень хороша. Она снова убедительно доказывает, что подлинное литературоведение — искусство. Но для книги, которая должна отметить твоё 80–летие, надо подобрать самые доступные для широкого читателя статьи. Думаю, что придётся ещё похлопотать о тираже и этому будет способствовать соответствующая подборка.

Привет Галине Григорьевне от меня и Лидии Николаевны. Целую тебя, скучаю.

29 августа 1982 года.

Твой В. К.

Гери Керну{Американский учёный, много сделавший для популяризации советской литературы.}

Дорогой Гери!

Я прочитал начало Вашего романа и глубоко убеждён, что Вы должны продолжать его. Что такое успех, я не знаю, но мне кажется, что он может рассчитывать на успех. Вы пишете прекрасным языком, выразительно и лаконично. Герои отчётливо видны, что крайне важно. Еще важнее та мысль, что между духовным и физическим общением лежит пропасть, которую перейти очень трудно или почти невозможно. Кстати, я только что прочёл в пятом номере журнала «Новый мир» повесть И. Грековой «Вдовий пароход», где Ваша ситуация служит поводом для духовного возрождения героя. Правда, там речь идёт о матери, а не о чужом человеке, которого Ваш герой обслуживает за плату. Прочтите эту повесть, мне кажется, что она будет для Вас интересна. Вообще же говоря, я убеждён, что Вы должны и, вероятно, уже не можете не писать. У Вас есть вкус, твёрдое перо и поглощающая любовь к литературе. Но я думаю, что первое время Вам придётся писать главным образом о себе, потому что себя Вы знаете превосходно, а в Вашем искусстве угадывать других людей я не уверен.