Вицлеб поднял трость и показал на склон горы.

— Вот там, под выступом, похожим на человеческий нос, пробурены три шурфа, куда заложена взрывчатка. Ровно в полночь мы включим рубильник и — ПУФФФ! Как это поется? «И бэби взлетает на воздух вместе с кроваткой и всем остальным». Зрелище будет внушительное.

— Не сомневаюсь. Но разве это не опасно? Муниципалитет дал разрешение на взрыв?

— Конечно, мистер Ирвин, мы встретились с некоторыми трудностями при получении разрешения, но мой хозяин, сэр Норман Стар, способен убедить кого угодно. Да и никакой опасности тут нет, если толпы зевак будут наблюдать из-за ограждения. Я немец, а мы составляем свои планы с большой тщательностью. Вес зарядов рассчитан точно, до унции. Вы, конечно, остановились в гостинице «Кэстл»? Могу гарантировать, что в вашей гостинице все стекла останутся целы.

Домик вдруг затрясся — мимо протащился огромный красный бульдозер, медленно направляясь по склону к остаткам того, что когда-то было аббатством.

— Хороша малютка, мистер Ирвин? Просто прелесть! Это последняя модель из Детройта. Кажется, Клемансо сказал, что Америка — единственная страна, перешедшая из эпохи варварства сразу к эпохе упадка, минуя всякую цивилизацию. Возможно, он и прав, но ничего варварского или упаднического в американской технике я не нахожу.

— Герр Вицлеб! — Билл только сейчас сообразил, что Вицлеб своими разговорами пытается выиграть время и получше присмотреться к нему. — Может быть, перейдем к делу? Что вы хотели сказать мне?

— Да, да, конечно! Конечно же, давайте поговорим о деле, хотя мне казалось, что вы должны были догадаться, чего я хочу. Мне нужны бумаги, которые я доверил вашей жене. Насколько мне известно, вы их не нашли?

— Нет. Но вы, несомненно, знаете об этом от сэра Нормана. Я вчера разговаривал с ним по телефону.

— Да, он известил меня, но я решил сам спросить вас. — Вицлеб снял очки и принялся протирать стекла об рукав куртки. Без очков его лицо как-то еще больше сжалось. — Хорошо, я принимаю ваши заверения, что моих бумаг у вас на квартире нет. Но где же они? Может быть, их все же обнаружил ваш таинственный грабитель? Где ваша жена могла спрятать их? Не могла ли она отдать их на хранение в банк или кому-нибудь из друзей?

— Хотя это казалось мне маловероятным, но я навел справки в банке. Она ничего там не оставляла. Полагаю, она сообщила вам, что после того, как Джамбо вызвал ее сюда, она оставила их дома?

— Джамбо? Ах да, вы имеете в виду мистера Уэйна. — Вицлеб наконец протер очки и надел их. В очках его лицо снова стало казаться сильным и даже зловещим. — Да, она сообщила мне об этом, и, к сожалению, нам следует исходить из того, что в течение какого-то времени бумаги находились у вас дома, но затем были оттуда изъяты. Ну, а теперь, мистер Ирвин, позвольте мне задать еще один вопрос. Зачем, собственно, вы приехали в Фелклиф?

Зачем? Узнать, как умерла Мэри? Отомстить за нее? Узнать, что же в действительности произошло? Он и себе не мог бы ответить на такой вопрос, но уж Вицлебу, во всяком случае, до этого нет никакого дела! Билл чуть было так и не сказал, но в последнюю минуту сдержался — какой смысл приобретать еще одного врага?

— Я хотел переговорить с мистером Уэйном по личному делу.

— О вашей жене, конечно? Понимаю и сочувствую вам. — Вицлеб уставился в окно. Лучи солнца, отражаясь от его очков, высвечивали кожаные шорты и рыжие волосы на ногах. — Существует весьма основательное подозрение, что ваша жена была любовницей Уэйна. Естественно, что вы захотели объясниться с ним. Меня, разумеется, это не касается, но, как мне кажется, вы могли пожелать встретиться с ним еще по одной причине. Норман Стар говорил вам, что, по его мнению, Уэйн мог быть связан с человеком, проникшим в вашу квартиру. Он также говорил, что Уэйн мог установить контакт с одним из наших конкурентов, который заплатит огромную сумму за мое изобретение. Ни одну из этих версий мы доказать не в состоянии, но факт остается фактом — бумаги исчезли. Интересно, может быть, вы… может быть, вы… — Вицлеб внезапно перешел на шепот, его лицо под густым загаром позеленело, и он оскалил редкие, желтые зубы. — Мерзость! Взгляните на эту мерзость! — Вицлеб был в таком состоянии, что Билл подумал: уж не начинается ли у него какой-то припадок?

— Герр Вицлеб! Герр Вицлеб! Что с вами? Вам плохо? — Несмотря на отвращение, которое Билл питал к этому человеку, он подхватил его под руку. Под толстой курткой мускулы Вицлеба были напряжены так, словно их свела судорога.

— Нет, нет, вы только взгляните! Я же приказал десятнику раскладывать отраву… Я же говорил, что не терплю их… совершенно не переношу… И вот, пожалуйста, под самыми окнами!

Билл проследил за взглядом Вицлеба. Две старые крысы вылезли из канализационного колодца и осторожно перебирались через глубокие колеи, оставленные бульдозером, к поломанной трубе, потом медленно втиснулись в нее. Снаружи оставались только длинные голые хвосты, а затем и они исчезли.

— Прошу прощения. — Вицлеб отвернулся, достал из ящика письменного стола бутылку виски и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Почти сразу же к нему стал возвращаться прежний цвет лица.

— Да, да, мистер Ирвин, прошу прощения. Это моя слабость. Я не переношу их. Я видел однажды, как… Конечно, это ребячество, но вы уж простите меня…

— Что вы, что вы… — Билл опять посмотрел на Вицлеба с профессиональным интересом. Отвращение к крысам свойственно большинству людей, но у Вицлеба это, видимо, было чуть ли не какой-то манией. Какой же страшный инцидент в прошлом мог оставить такой след в его психике? — Но вернемся к нашему разговору. Вы хотели в чем-то обвинить меня…

— Обвинить? Нет, это не то слово. Я лишь хотел предупредить вас, мистер Ирвин… Позвольте мне закончить. — Он поднял руку. — Насколько нам известно, бумаги эти находились у вас на квартире. Если вы нашли их (а я вовсе не утверждаю, что это так), они все равно вам пользы не принесут, вы даже не будете знать, что с ними делать. Однако это знает Уэйн, он знает, кому их можно продать, и я спрашиваю себя: не приехали ли вы сюда, чтобы заключить с ним сделку?

— Послушайте, мне это уже осточертело! — крикнул Билл, чувствуя, что его охватывает гнев. — Аллан Уэйн соблазнил мою жену, и я, кажется, уже начинаю верить, что это он толкнул ее под машину. Я приехал сюда, чтобы узнать правду. За кого вы принимаете меня, герр Вицлеб? Неужели вы считаете, что я могу заключить сделку с человеком, который так поступил со мной?! Вы спятили, и мне плевать на ваши бумаги, будь они прокляты! Со слов Стара, я знаю, что они имеют отношение к производству цемента, и мне абсолютно безразлично, найдете вы их или нет.

— Хорошо! Очень хорошо! Для меня это звучит как правда. — Вицлеб улыбался, однако глаза его, прикрытые стеклами, были безжизненны и холодны. — По крайней мере пока, мистер Ирвин, я готов поверить, что у вас нет этих бумаг. Но если в будущем вы обнаружите, где ваша жена спрятала их, и, позабыв нанесенное вам Уэйном оскорбление, решитесь войти с ним в сделку, я предупреждаю вас… — Вицлеб был почти на голову ниже Билла, однако тот не мог не почувствовать, что имеет дело с сильным человеком. Вицлеб был заместителем Вилли Френцеля, которого ненавидели не меньше, чем Гиммлера. Правильно ли был вынесен приговор, по которому Вицлеб был обвинен всего лишь как обычный инженер, участвовавший в работе «Организации К»? — мысленно спросил себя Ирвин. Взял ли бы Френцель себе в заместители человека, который не был бы так жесток и фанатичен, как он сам?

— Да, да, мистер Ирвин, я предупреждаю вас. — Вицлеб схватил Билла за руку маленькой и пухлой, но тем не менее очень сильной рукой. — Почти всю свою жизнь я был неистов и сейчас остаюсь таким же. Я хочу найти эти бумаги и не остановлюсь ни перед чем!

12

Бумаги никакого отношения к производству цемента не имели! Вечером, по дороге к Уэйну, Билл больше не сомневался в этом. Да, Стар сказал ему, что бумаги касались цемента; Мэри и Аллан могли думать так же, однако Ганс Вицлеб знал правду. Когда он схватил Билла за руку у себя в кабинете, Билл посмотрел ему прямо в глаза и увидел в них не только тревогу за сохранность изобретения, но самый неподдельный страх. Ясно, что бумаги содержали нечто настолько важное, что для их возвращения Вицлеб готов был пойти на любой риск.