Как можно было обойти Кулакова при выдвижении Горбачёва? Казалось, невозможно: ведь он очень заинтересованно следил за расстановкой кадров в крайкоме КПСС.

Выход был найден. Ефремов и Борцов договорились, что решение ЦК КПСС по утверждению Горбачёва на пост второго секретаря крайкома партии они сначала подпишут у Брежнева, а потом уже у Кулакова, которому после этого некуда будет деваться. Конечно, это был дерзкий и авантюрный ход, но он удался. Ефремов действовал, названивая в Москву из Ставрополя важным персонам, добиваясь их согласия, а Борцов двигался по цековским коридорам и кабинетам, пробивая новое назначение симпатичного ему Горбачёва.

Сам Михаил Сергеевич хорошо понимал важную роль в этом деле Борцова. Недаром он благоволил к нему, уже работая в ЦК. Когда его в 1976 году избрали секретарём Центрального Комитета, он на радостях принял у себя в кабинете на Старой площади Ивана Ивановича и расцеловал его.

И всё-таки встаёт вопрос: разве смогли бы сами Ефремов и Борцов провести эту «операцию» без помощи каких-то фигур, более влиятельных, нежели Кулаков? Разве бы своенравный и жёсткий Фёдор Давыдович спустил бы им впоследствии эту выходку? А он ведь молча «сглотнул» её. Конечно, такие фигуры были. Борцов считал, что Горбачёву давно покровительствовали М.А. Суслов и Ю.В. Андропов, оба тесно связанные со Ставропольем. Андропов здесь родился, часто навещал до конца жизни эти курортные места для лечения, а Суслов работал в своё время первым секретарём Ставропольского крайкома ВКП(б), избирался депутатом от этих мест. Говорят, с тех пор Суслов «завязал» и поддерживал знакомства с некоторыми земляками и даже родственниками Горбачёва.

Правда, что касается отдельных родственных связей Горбачёва на Ставрополье, Иван Иванович имел некоторые основания относиться к ним с определённым недоверием. Не раз повторял он, что ему яснее, чем прежде, видны некоторые пробелы и «непонятные места» в биографии Горбачёва.

— Я ругаю себя, — говорил мне Борцов осенью 1991 года, — что не стал докапываться до деталей, хотя и тогда некоторые «вопросики» были.

Потом, уже на пенсии, он пытался суммировать многие факты, сообщения, свои наблюдения, чтобы яснее понять загадочный путь восхождения Горбачёва к власти. Особенно много вопросов у Борцова накопилось о том, как, с чьей помощью продвигался Горбачёв на пост генсека, для которого явно не подходил по многим своим качествам.

Связи у Ивана Ивановича были обширные, хотя и возраст уже давал о себе знать. Встречался, разговаривал, расспрашивал — много людей обошёл. Набралось немало любопытного материала. На листе бумаги составил своего рода «генеалогию» Горбачёва: кто ему приходится родственником, с кем упорно «дружил», хотя, может быть, и не встречая ответных чувств, на кого равнялся, перед кем заискивал и т.д. Интересная, надо сказать, получилась картина. Для пущей наглядности Борцов придал ей графический характер. Попали в эту схему многие известные фамилии. Например, Громыко.

Однако предположение партаппаратчика невысокого ранга Борцова напрочь отвергается свидетельствами Л.Н. Ефремова. Правда, он высказал их только во второй половине 90-х годов, когда Горбачёва не размазывал разве что самый ленивый из старых партийных функционеров, не востребованный новыми российскими властями. Леонид Николаевич поведал другую версию возникновения вакансии второго секретаря крайкома, отличную от той, которую обнародовал Горбачёв. Она, как выясняется, не связана с освобождением Н. Лыжина от должности первого секретаря Карачаево-Черкесского обкома.

Л.Н. Ефремов, запись 1996 года:

— Важное событие в жизни Горбачёва связано с Д.П. Поповым. Это был превосходный человек; день и ночь он трудился на ответственном посту председателя крайисполкома. Но подорванное во время Великой Отечественной войны сердце и полученные ранения стали всё сильнее сказываться на его трудоспособности. Он попросился на пенсию, и мы согласились с этим. На партконференции избрали его, однако, членом крайкома КПСС, чтобы в меру своих сил он участвовал в общественной жизни. Д.П. Попов очень высоко оценил наш шаг, как большое доверие и проявление человеческого уважения к нему.

Вместо Д.П. Попова председателем крайисполкома был избран второй секретарь крайкома партии Н.В. Босенко. С его переходом в крайисполком, куда он сам попросился, освободился пост второго секретаря крайкома КПСС. Секретарь ЦК КПСС Ф.Д. Кулаков позвонил мне из Москвы и сказал, что в Секретариате ЦК сложилось мнение, что вторым секретарём крайкома следует избрать М.С. Горбачёва. Ошибочным является мнение, что Кулаков якобы возражал против этого избрания. Напротив, он настойчиво предлагал избрать вторым секретарём именно М.С. Горбачёва, несмотря на мои возражения. Об этой моей позиции знал сам М. Горбачёв. В опубликованном двухтомнике «Жизнь и реформы» М. Горбачёв признаёт, что я «упирался» в отношении выдвижения его на пост второго секретаря крайкома. Но вынужден был уступить нажиму из ЦК КПСС его друзей. Таким образом, в 1968 году Горбачёв был избран вторым секретарём Ставропольского крайкома КПСС…

С М.С. Горбачёвым у меня сложились нормальные деловые партийные отношения. Я был удовлетворён его готовностью выполнять поручения бюро крайкома, мои просьбы и предложения по работе. Иногда я поручал ему побывать на пленуме какого-либо райкома партии и выступить там или на каком-нибудь собрании перед трудящимися. Такая деталь запомнилась мне: раза два-три, когда Ф.Д. Кулаков ехал в командировку или на отдых через Минеральные Воды, М.С. Горбачёв обращался ко мне с напоминанием, что нужно бы поехать повстречаться с Фёдором Давыдовичем. Поскольку иногда это совпадало с пленумом крайкома КПСС или проведением какого-либо ответственного мероприятия в Ставрополе, я не мог отлучиться из крайкома, М.С. Горбачёв предлагал свои услуги. И я, с учётом складывающихся обстоятельств, разрешал Горбачёву съездить повстречаться с Кулаковым, передать от нас привет и наилучшие пожелания. М.С. Горбачёв с большим воодушевлением делал это.

Встречался он и со своим ставропольским земляком Ю.В. Андроповым.

Всё это не мешало мне в моей работе первого секретаря крайкома КПСС.

В общем, Горбачёв был, по общему мнению товарищей, нормальным вторым секретарём крайкома партии и, должен заметить, вёл себя довольно выдержанно, старательно исполнял возложенные на него обязанности и поручения.

Рвался ли он к власти

Н. Поротов:

— Любовь к власти и необузданное стремление к ней стало у него проявляться ещё на комсомольской работе. Будучи первым секретарём горкома, а затем вторым секретарём крайкома комсомола, он предпочитал быть всегда на виду и как можно больше тренировать себя выступлениями на различных собраниях, митингах. Бросалось в глаза его самолюбование своими речами, которые он произносил, в отличие от других ораторов, не с бумажки, а «живьём», «из головы», экспромтом. Уже тогда у него проявлялось и такое личностное качество, как самодовольство.

А. Коробейников (работал вместе с Горбачёвым с 1973-го по 1987 г. В. Казначеев приводит слова Михаила Сергеевича о нём «Мне бы четвёрку таких — и никакой аппарат не нужен!»):

— Давно замечено, что человек больше всего и чаще всего говорит в критическом плане (и с каким знанием дела!) о том, к чему сам втайне имеет непреодолимое пристрастие. Сколько раз в своей книге Горбачёв осуждает людей за стремление к власти, характеризуя это как одну из самых пагубных человеческих страстей. Сам же он поднялся столь высоко благодаря фанатичной жажде власти, изощрённой осторожности, хитроумию, а где-то и отступлению от принципов. И лукавит Михаил Сергеевич, когда говорит, что политика у него взяла верх лишь когда он начал работать секретарём крайкома партии. Он видел себя политиком чуть ли не со школьной скамьи. И в университетском комсомоле, и в ЦК КПСС слишком рьяно брался за дело. И там и здесь, по его словам, на него смотрели как на «выскочку». Желание во что бы то ни стало опередить других — внутренняя черта характера Горбачёва, сумевшего её реализовать в жизни. Благодаря неизбывной идее восхождения, которой был одержим всегда.