Д. Язов:
— История падения Горбачёва началась с политического флирта с М. Тэтчер, когда Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной отправились на «смотрины» в Лондон за год до своего звёздного часа. К тому времени «забугорные голоса» вовсю обсуждали геронтологические проблемы членов Политбюро. При этом столичные слушатели забугорного бреда совсем не замечали, что президент США Р. Рейган — ровесник К.Черненко, а Ф. Миттеран разменял восьмой десяток, когда его переизбрали президентом Франции. Не все также догадывались, что это не Брежнев окружил себя старцами под стать себе. Что сей букет из старцев селекционировал по цветочку Андропов, дабы обеспечить себе мощный финиш в борьбе за главную должность в партийной иерархии. Так что «проблема старцев» имела свою подоплёку.
Раиса Максимовна каким-то седьмым чувством угадала, что именно их семейству сигналят из европейских столиц. Что полный мандат доверия на избрание её благоверного на пост Генерального секретаря могут обеспечить, как это ни выглядело парадоксально, Тэтчер, Рейган и Буш.
Надо отдать должное, на лондонских «смотринах» Раиса Максимовна весьма преуспела. Это была феерия! Несколько раз на день она меняла наряды. То набросит кокетливо на плечики горжетку, то предстанет перед дипломатами в шитых золотом туфельках. Все ждали, что чета Горбачёвых отправится на кладбище поклониться Марксу, ан нет! Мадам Горбачёва проложила новый маршрут, неведомый жёнам других членов Политбюро. И вот уже вспыхивают камеры вездесущих фотокорреспондентов: супруга Горбачёва примеряет бриллиантовые серёжки в ювелирном магазине на берегах Темзы! Протокольный венок с крепом для Маркса так и не был востребован. Но почему же? Ведь ещё школьником сообразительный Миша Горбачёв нарисовал портреты Ильича, за что и получил премию на районных смотринах юных дарований.
Пришло время, и чета Горбачёвых «посигналила» сильным мира сего — мол, мы ваш намёк поняли. Оставалось спровадить Черненко в последний путь…
При всём при этом позволю себе сделать комплимент домашнему философу Горбачёва. Будущие историки наверняка уловят некоторое сходство Раисы Максимовны с Маргарет Тэтчер. Последняя, взглянув на портреты своих предшественников в знаменитом доме на Даунинг-стрит, изрекла: «Не беспокойтесь! Я сдвину их всех вниз!» И Раиса Максимовна не церемонилась: раздражающие её политические фигуры убирала!
Л. М. Замятин (генеральный директор ТАСС в 1970–1978 гг., заведующий Отделом международной информации ЦК КПСС в 1978–1986 гг., советский посол в Великобритании в 1986–1991 гг.):
— Уже в середине 70-х годов, когда стало очевидно, что Брежнев тяжело болен и фактически не управляет ни государством, ни партией, на Западе началась и с каждым годом приобретала всё больший размах аналитическая работа, цель которой состояла в том, чтобы высчитать, что сулит миру и Советскому Союзу «послебрежневский период». Правящий триумвират, фактически управлявший в ту пору нашей страной (Устинов, Андропов, Громыко), особенно в расчёт не принимался, так как у всех членов этого триумвирата было непреодолимое препятствие на пути к вершине власти — возраст.
М. Горбачёв был в ту пору мало известен на Западе. Однако его визит в 1982 году в Канаду, его беседы с политическими деятелями этой страны дали для западных политиков и наиболее дальновидных «кремленологов» ценную информацию. О Горбачёве начали говорить как об амбициозном и энергичном политическом деятеле, который, в отличие от своих коллег по Политбюро, проявляет значительный интерес к западным методам управления экономикой, к западной системе ценностей. Советский посол в Канаде — им был в то время А. Яковлев — в немалой мере помог Горбачёву создать этот изначальный имидж.
М. Тэтчер познакомилась с Горбачевым в феврале 1984 года, когда приехала в Москву на похороны Андропова. Осенью того же года — впервые после длительного охлаждения англо-советских отношений — делегацию Верховного Совета СССР пригласили посетить Лондон с официальным визитом. Через британского посла в Москве дали понять, что премьер-министр могла бы встретиться с главой делегации, если таковую будет возглавлять Горбачёв. Забегая вперёд, скажу, что в одной из более поздних бесед Тэтчер как-то сказала мне, что приглашению делегации Верховного Совета в Лондон предшествовали длительные дискуссии, имевшие место не только на Уайтхолле.
Итак, Горбачёв приглашён в Чеккерс. Обычно высоких официальных гостей принимают в резиденции на Даунинг-стрит, 10. В тэтчеровские времена в Чеккерс приглашались лишь те зарубежные государственные и политические деятели, с которыми премьер намеревалась провести особенно важную и вместе с тем доверительную беседу.
Первоначально предполагалось, что диалог будет вестись с глазу на глаз, лишь в присутствии переводчиков. Но затем по просьбе Горбачёва было решено, что на беседе будут также Замятин, Яковлев и личный помощник британского премьера Чарльз Пауэл.
И вот мы — в Чеккерсе. Горбачёв и Тэтчер располагаются в глубоких уютных креслах у пылающего камина. На небольшом диване в некотором отдалении — мы. Обстановка неофициальная, почти домашняя.
У Горбачёва в кармане — заготовленная и прошедшая через каналы МИД памятка «К беседам с М. Тэтчер». Когда оба собеседника уселись у камина, поговорили, как это водится в лондонском свете, о погоде, Михаил Сергеевич сунул руку во внутренний карман пиджака, дабы вооружиться инструкциями, а Маргарет открыла свою чёрную сумочку.
И тут Горбачёв вдруг сказал: «А что, если нам поговорить свободно, без этих бумажек?» «О, охотно!» — отозвалась Маргарет. Так начиналась их беседа.
Сейчас, перелистывая запись той беседы, я ловлю себя на мысли, что в ней нет не только какой-либо крамолы, но нет даже особых, привлекающих внимание откровений. Но ведь это — сейчас, сегодня, спустя десять лет. Но встреча в Чеккерсе проходила в период, когда мир был охвачен «холодной войной» и стержнем, вокруг которого вращалась мировая политика, было ожесточённое противоборство двух систем.
Встреча проходила в тот период, когда по любой проблеме, возникавшей в мире, Политбюро в Москве вырабатывало и утверждало соответствующую формулу. Отступать от неё считалось непростительным грехом. А Горбачёв в беседе с Тэтчер излагал своё собственное видение мира, а вовсе не громыкинско-пономарёвские постулаты, и излагал свободно, без оглядок на московские инструкции. Теперь, годы спустя, я уверен: он уже тогда, на переговорах в Чеккерсе, «прокручивал» через реакцию Тэтчер своё, новое. «Не пора ли заняться комплексным разоружением, в том числе продумать вопрос об уменьшении числа или даже полной ликвидации ракет средней дальности, которыми утыкана Европа? — спрашивал он. — Не пора ли нам пересмотреть формулу биполярного разделения мира и взять курс на укрепление отношений с Англией, другими западными державами, у которых немало общих интересов? Нет ли возможности отойти от архаичных понятий «железный занавес», «империя зла»? Не поискать ли формулу, как снизить блоковое противостояние?»
Беседа была продолжительной. Поднимались и другие вопросы. В их числе: о выезде из СССР граждан еврейской национальности, о преследовании диссидентов в России, о денежной поддержке советскими профсоюзами стачки угольщиков в Англии, против которой выступало британское правительство…
Беседа завершилась обедом, в котором участвовали Хезелтайн — военный министр, Джоплинг — министр сельского хозяйства, Рифкин — тогда министр промышленности и торговли, супруг премьера Денис Тэтчер — бизнесмен и финансист. С нашей стороны к присутствовавшим присоединилась Р.М. Горбачёва, которая до этого осматривала библиотеку, картины и ценности, хранящиеся на втором этаже гостевой виллы.
Разумеется, об итогах встречи с Тэтчер надо было доложить в Москву. Сделать было это не просто. Встреча в Чеккерсе не укладывалась в шаблонные мидовские схемы. Михаил Сергеевич предложил мне и Яковлеву подготовить проект такой шифрованной телеграммы.
Над текстом сообщения сидели несколько часов. «Вот ведь, Михаил Сергеевич, незадача: оказывается, самое сложное — изложить не то, что говорила Тэтчер, а то, что сказал руководитель советской делегации», — пошутил я. Горбачёв шутку принял, усмехнулся. «Ну, если что не так — ты и будешь отвечать перед министром, а моё дело сторона»…