– Его же, кажется, хотели как раз в твою, Николай, дивизию передать на войсковые испытания? – припомнил Басов. – Может, что слышал? – Алексей вопросительно уставился на приятеля.

– Слышал, что, вроде бы, в Нижнем Тагиле начали их собирать, – пожал плечами Белявский, – но из-за этой передислокации когда еще новые машины к нам в часть поступят, Бог его знает. Но конечно, это зверь, а не танк! – полковник восхищенно покачал головой. – Посмотрел бы я, чего против него стоят все эти "Абрамсы" и "Меркавы"!

– Сплюнь, – одернул своего товарища Басов. – Сам не знаешь, что несешь! Знаешь, я хоть и по доброй воле форму надел, и погоны не напрасно заслужил, но мне одной войны хватило, так что лучше не надо. Разве что, – Алексей ухмыльнулся, – каким-нибудь чуркам эти танки дать, пусть они с янкесами и воюют.

– Ну да, у нас так обычно и поступают, – кивнул Смолин. – Все лучшее толкают за бугор, арабам, индусам, теперь вот, с иранцами мы лучшие друзья, а наши солдаты так и ездят на танках и бээмпэшках, которое еще в Афганистане успели побывать. Уроды, только и думают, как бы побольше бабок срубить, – зло бросил подполковник. – Теперь оружие не для того, чтобы свою страну защищать, а для торговли, как будто это шмотки какие, джинсы, мать их! Все же американцы, хоть и не люблю я их, поступают правильно. Они своим союзникам, или просто кому-нибудь на сторону, продают устаревшее оружие, то, которое с вооружения американской армии уже снято. По крайней мере, обычно они именно так и поступают, а все лучшее сначала дают своим войскам. И это притом, что у них все производство военной техники и ее разработка в руках частных корпораций.

За брезентовым пологом, отделявшим офицерскую палатку от огромного лагеря, занявшего территорию в несколько десятков гектаров, раздалось деликатное покашливание, а затем полотнище приподнялось, и в полутемное нутро осторожно шагнул посланный за спиртом сержант.

– Быстро ты, боец, – одобрительно усмехнулся Смолин, но, увидев, что в руках одетого в полевую форму сержант ничего нет, ни фляги, ни бутылки, ни иного сосуда, осекся.

– Товарищ полковник, – сержант, не какой-то сопливый срочник, а матерый контрактник, видавший виды, попытался продемонстрировать стойку смирно, не особо, в прочем, стараясь. – Товарищ полковник, командир дивизии собирает всех офицеров. Сказали, срочно явиться.

– Какого черта, сержант, – лениво поинтересовался Смолин, расстроенный тем, что выпить все же не получится, а обычная норма явно не выполнена. – Опять учения?

– Никак нет, товарищ подполковник, – возразил сержант. – Говорят, к нам скоро должен президент прилететь.

– Вашу мать, – с явной растерянностью протянул Басов. – Ему-то чего в Кремле не сидится?

Николай Белявский криво усмехнулся, сочуствующе вздохнув – он едва ли завидовал своему товарищу. Как всегда, визит Верховного главнокомандующего, да и любых других чинов, пусть и рангом пониже, означал, что три шкуры командир дивизии будет драть со своих офицеров, чтобы пустить гостям пыль в глаза, продемонстрировав не только боевые возможности соединения, но также и идеальный порядок, который проверяющие всегда, еще со времен Советской Армии, считали более важным, чем, к примеру, знание солдатами материальной части.

– Он, кстати, не из Кремля, а из Чечни летит, – заметил полковник Белявский. – С инспекцией, так сказать, ездит. Думаю, хочет нас обрадовать, сказав, что мы скоро вернемся в свои казармы.

Энергично жуя лавровый лист, верное средство избавиться хотя бы от одного из демаскирующих признаков приятного времяпрепровождения, Белявский в сопровождении своего заместителя направился на командный пункт, располагавшийся в центре огромного лагеря. Ряды палаток здесь перемежались со стоящими прямо под открытым небом танками, которые разве что прикрывали брезентом или маскировочными сетями. Все было предельно просто, как в походе, но никто не жаловался. Стояла отличная погода, чувствовалось уже приближение лета, здесь, в южных областях наступавшего чуть раньше, чем везде, и пожить пару недель в палатках, а не в тесных казармах, было вполне приемлемо.

Солдаты быстро наладили отношения с местным населением, сперва с опаской смотревшим на проносящиеся по исполосовавшим цветущую степь дорогам колонны грозных боевых машин. Откуда-то появилась водка и самогон, хотя офицеры с этим и боролись, в основном, путем поглощения запрещенных продуктов лично, а местные жительницы из тех, что помоложе, довольно благосклонно восприняли появление в сельских клубах бравых парней в потертой форме с эмблемами бронетанковых войск. Словом, жизнь текла ровно и предсказуемо, но весть о скором визите самого президента заставила огромный лагерь, вмещавший несколько тысяч человек и несколько сотен различных боевых машин, встрепенуться, сбросив охватившую его полудрему.

Полковник Басов, наблюдая суету множества солдат и офицеров, бросившихся приводить в порядок свою технику и самих себя, наводя лоск перед прибытием высоких гостей, предпочел убраться отсюда подальше. Узнав о том, что рядом с его подразделением расквартирована Двадцать первая мотострелковая дивизия, Алексей сразу решил повидать старого друга и сослуживца, но теперь всем стало не до него. Ждали более заметных гостей, и простому полковнику, пусть и начальнику штаба целой дивизии, путаться под ногами у поглощенных делом людей смысла не было. Поэтому, разыскав оставленный неподалеку уазик, возле которого скучал личный шофер, старший сержант, Басов направился в расположение своей дивизии.

Поспешив покинуть лагерь мотострелковой дивизии, Басов не видел прибытие президента, в этот раз воспользовавшегося армейским Ми-8. Лайнер Швецова совершил посадку в Ставрополе, и глава государства не стал ждать, пока из столицы перегонят специально оснащенный президентский вертолет, пусть это и заняло бы пару часов. Алексей Швецов считал, что в расположение расквартированных в ставропольских степях дивизий его сможет доставить и обычная армейская "вертушка".

Вертолет, который сопровождала пара ударных Ми-24В, приземлился на краю огромного поля, заставленного палатками. Швецов автоматически ответил на приветствие генерала Белова, который вышел встретить президента в сопровождении старших офицеров. Потом был импровизированный смотр войск, и президент вместе с генералами шагал вдоль выстроившихся в линию танков и бронемашин, возле которых застыли не успевшие сменить полевую форму на парадную экипажи. Собственно, Алексей и не собирался смотреть военный парад, именно поэтому не предупредив о своих намерениях побывать здесь генерала Белова заранее, но предоставив ему самый минимум времени.

Принимая рапорты офицеров, слушая приветствие, исторгнутое лужеными глотками солдат, Алексей мысленно пребывал еще в Грозном, откуда и прилетел в Ставрополь. Посещение этого города оставило у президента крайне неприятный впечатления. Это был не город, а труп, причем уже побывавший под скальпелем патологоанатома, выпотрошенный и выброшенный за ненадобностью.

Конечно, главу государства провезли определенным маршрутом, постаравшись устроить все так, чтобы по пути следования кортежа не попадалось слишком много разрушенных домов. Но Швецов знал, что кое-где целые кварталы все еще пребывают в руинах, и жители, те, кому некуда было бежать из города, ютились в подвалах или сооруженных из всякого хлама хибарах, терпеливо ожидая, когда у строителей, кое-что все же восстановивших, дойдут руки и до их уничтоженных жилищ. Пройдет еще не один год, думал сейчас, оказавшись уже в сотнях километров от чеченской столицы, президент, прежде чем Грозный снова станет нормальным городом. И немудрено, что, видя каждый день эту разруху, видя безразличие властей, думающий, как бы нагреть руки на восстановлении города, часть средств, выделяемых на это, направив в свои карманы, сотни молодых чеченцев уходили в горы, пополняя скрывавшиеся по обе стороны российской границы банды. Там платили доллары, пусть за эти доллары и можно было расстаться с жизнью, а здесь молодым парням негде было ни учиться, ни работать.