Два красноармейца ушли с донесением к Васину. Не сообщил он только о своем тяжелом ранении в голову.

Нелегко пришлось и группе лейтенанта Зеленина. Банда, которую ему поручалось захватить, размещалась за станицей Батуринской, на берегу-реки Байсуг, у старого, заброшенного причала. Бандиты днем скрывались в зарослях, а ночевали в полуразрушенной рыбацкой избушке. На причале под охраной четырех бандитов постоянно стояли в готовности две замаскированные вместительные лодки. По имеющимся у Васина данным, здесь базировалась группа из семи человек.

На поверку получилось много неожиданностей. Подходы к своей «резиденции» бандиты на ночь минировали немецкой противопехотной миной, именуемой «прыгалкой», заполненной множеством шариков. На день мину снимали. Избушка охранялась двумя часовыми — один дежурил внизу, другой с пулеметом на чердаке, готовый открыть огонь как в направлении тропы, что вела через заросли краснотала к избушке, так и в сторону причала.

Но все это выявилось позже...

Лейтенант Зеленин, получив сигнал Васина, разбил своих людей на две группы и приступил к действиям. Четырех человек с местным рыбаком — проводником с наступлением темноты он послал на двух лодках к противоположному берегу. Они должны были перехватить бандитов, если они попытаются уйти за реку. Вторую группу — шесть человек — возглавил сам, которой намеревался окружить избушку и захватить или уничтожить банду. Начало действий назначил на самое «сонное» время — на 3.00.

Именно в это время, около трех часов ночи, округу всколыхнул взрыв на тропе: это подорвался на мине шедший впереди красноармеец из его группы. В ответ с чердака заработал пулемет. Ощетинилась огнем из всех окон еще минуту назад дремавшая изба.

— За мной, к дому!— крикнул Зеленин.

Огонь пулемета с чердака вреда не приносил, потому что стрелявший не видел целей и бил наугад. А осаждающие из автоматов и винтовок прошивали чердак насквозь. Вскоре пулемет захлебнулся. В окна полетели гранаты.

Часть бандитов, видя свое безвыходное положение, кинулась к реке. Зеленин с бойцами тоже бросился туда. Одна лодка, очевидно, успела отойти от берега.

В фиолетовом рассветном сумраке один из красноармейцев заметил ее удаляющейся от берега. На ней двое усиленно работали веслами. Двое других сидели на корме, жестикулируя руками.

— Эй, на лодке! Гребите к берегу!— крикнул Зеленин.

На лодке молчали и еще яростнее ударили веслами по воде.

— Немедленно к берегу, иначе откроем огонь!

В ответ — молчание.

— Очередью поверх голов — огонь!

Пулеметчик дал очередь. С баркаса ответили длинной лающей очередью немецкого автомата.

— Три человека в лодку! Преследовать!— скомандовал Зеленин.

Лодка замедлила движение. С противоположного берега по ней открыли огонь два находившихся там с проводником красноармейца, но бандиты продолжали уходить вниз по течению.

Их теперь обстреливали с обоих берегов. К тому же они заметили погоню. Один из гребцов бросил весла и прыгнул в воду, за ним — второй. Других два, очевидно, были убиты, в лодке их видно не было. Когда преследовавшие их красноармейцы настигли лодку, в ней уже никого не было. Только над водой маячила голова бандита. Втащили его в лодку и усиленно пошли к причалу. Спустя несколько минут на берег выволокли угрюмого детину, мокрого, продрогшего. На нем была форма немецкого солдата без знаков различия,

— Кто такой, а? Русский — так вроде шкура на тебе фрицевекая,— интересовались красноармейцы.

— Их бин дойчер зольдат,— посиневшими губами еле выговорил неизвестный.

— Любопытно!— удивился Зеленин. — Обыскать его! Остаться здесь троим, остальным — за мной! Надо осмотреть бандитское логово.

Зеленин ругал себя: потерял двух бойцов убитыми и одного раненым. Если бы не эта дьявольская мина! Кто мог предвидеть... Но банда была уничтожена. Девять убитых,— по всем приметам, русские. А взятый в плен — немец. Кто его заслал сюда? Ладно... майор Васин разберется.

Операция помер один

Ольга готовила инструменты, гремела шприцем, ножницами. Разрезала бинт, обтерла руку Коробова тампоном, обложила ее ватой выше локтя и, обернув марлевой салфеткой, перевязала. Сегодня, кроме привычного «как наши дела?», она произнесла шепотом слова, которых «комбат» ждал с нетерпением:

— В час ночи.

Перед вечером ему уже звонили по телефону, сказали только,, чтобы был готовым и что Доброва уточнит время операции. Итак, в час ночи...

Марфа Степановна вошла со двора с двумя кувшинами молока. Один поставила на стол для капитана и Ольги, а с другим ушла в соседнюю комнату. Ольга налила молока в бутылку с широким горлышком и начала поить из нее «комбата».

Вернулась Марфа.

— Можно забрать кувшинчики?

— Да, возьмите. Спасибо, Марфа Степановна, прекрасное молоко.

— Горьковатое. Полыни много у нас...

Перебрасываясь ничего не значащими словами, они думали совсем о другом: как-то все обернется этой ночью...

— Поели,— кивнула головой в сторону квартирантов.— Вылакали бутылку спирта. Окно занавесили плащ-палаткой. Запора нет,— и вышла.

Коробов облегченно вздохнул. Мысленно он уже тысячу раз отрепетировал предстоящее, и пока что все этому благоприятствовало. Уходя из дома, «заготовители» иногда вешали на свою дверь какой-то замысловатый замок, а вот, находясь в комнате, не запирались — не было там, даже маломальской задвижки. «Комбат» это знал. А вдруг в последнее время они что-нибудь придумали? Но Марфа Степановна успокоила — нет запора.

За стеной возня, «заготовители» укладывались на покой.

Со двора вернулась Марфа.

— Так что же, спать будем, Оля?

— Да, пора, тетя Марфа. Видели, какое роскошное ложе соорудили мне пушкари под хатой? Только я подушку возьму, ладно? А ночью да перед утром я вас побеспокою своим приходом.

...Станица погрузилась в сон. Лишь изредка слышались шаги часовых да негромкие окрики: «Стой, кто идет?»— видимо, сменялись посты.

Марфа Степановна спала. А Коробов, низко прикрутив фитиль лампы, лежал без сна.

Не спалось и Ольге. Лежала, чувствуя через подушку выпирающий магазин автомата, ворочалась с боку на бок.

Конечно, все подробно обговорено, все прорепетировано до деталей и здесь, с «раненым», и в доме напротив, но все-таки...

Как медленно тянется время! Трофейные со светящимся циферблатом часы, подарок капитана Чаянова, показывали полночь. Ольга забылась недолгим сном. Открыв глаза, она скорее почувствовала, чем увидела около себя знакомую фигуру старшины Базарбаева, которого называли Сергеем Сергеевичем. Имя у него было трудно запоминающееся — Серикпай.

Базарбаев тронул Ольгу за плечо, и она поднялась со своей лежанки. Набросила на себя плащ-палатку, извлекла из-под подушки автомат, спрятала его под полой. До «грозы» еще десять минут. Войдя в комнату, она приблизилась к койке «раненого» и почувствовала его одобряющее рукопожатие. Коробов положил руку Ольги рядом: через одеяло она нащупала автомат. Все в порядке: этот автомат вечером лежал под кроватью в медицинском ящике вместе с ватой и бинтами.

Марфа Степановна без слов наблюдала за всем происходящим. Когда ходики на стене показали без пяти минут час, она поднялась и вышла во двор.

Постояльцы спали. Кто-то из них выводил такие рулады, что было непонятно, как с этим храпуном мирились другие. Все они, как об этом стало известно позже, в ходе следствия, намеревались подняться перед рассветом — их должен был разбудить «старшина» Ситько. Уходя, они собирались оставить о себе память — на рассвете прикончить медсестру, раненого, Марфу Кононову. Но «гроза» началась раньше. Как только стрелка часов показала час, Ольга подала сигнал всем, кто стоял наготове за пределами дома, в том числе и группе, на которую возлагалась задача осветить все вокруг дома и комнату, где спали диверсанты.

Мигнув дважды прикрученным фитилем лампы, стоявшей на столе против окна, она взяла автомат и следом за Коробовым вошла в комнату спящих. Сразу шагнула к окну и сорвала с него плащ-палатку. В стекло ударил яркий свет автомобильных фар и осветил всю комнату. Коробов ребром ладони ударил не успевшего вскочить Посла по шее ниже уха. Тот притих. Но Ситько успел, сообразив в чем дело, и, не поднимаясь, выстрелить в направлении окна, где стояла Ольга. Ослепленный светом фар, он бил наугад, зато Ольга ответила ему точной короткой очередью.