— И вы тоже? Значит вы не Селин?

— Нет, я Селин, и писался там, как есть — Селин,— поспешил ответить Игнат и мысленно выругал себя: вот ведь, неудачно сболтнул.

— Какое же задание немецкой разведки вы получили? От кого конкретно?

— Я уже говорил, что я и мой напарник получили задание: после приземления выйти к железной дороге и обосноваться там. А с началом наступления немецкой армии наводить ее самолеты на ваши военные объекты. Вот и все задание, которое нам дал немецкий офицер.

— Его фамилия, кто он?

— Кто он, не знаю. Фамилия его Остер.

— А зачем вас снабдили радиостанцией, шифрами? Так, на всякий случай?

— Связь нам была дана, чтобы докладывать исполнение задания и получать дальнейшие указания.

— Может быть, яснее скажете о задании?

— Ничего другого добавить не могу.

— А кто ваш напарник? Рыбак — это его кличка или фамилия?

— Спросите у него сами. Я его, молокососа, плохо знаю. Познакомились только за несколько дней перед отправкой сюда. Он, подлец, должен был уничтожить меня и рацию при угрозе захвата, да не сделал этого...

— Почему? Не успел?

— Не знаю, сами его спросите. Не очень верил я ему там, да и сейчас не верю. Он, видимо, больше вам служит, чем делу, которому присягнул.

— Скажите, Селин, откровенно, кто вы? Мы ведь все равно проверим — Селин вы или кто другой? В вашем положении остается один выход — чистосердечное признание. Другого выхода у вас нет. А как с вами в дальнейшем поступить — суд решит.

— Это старо, гражданин следователь, давняя песня, я ее много раз слышал.

— Вот как? А где же, если не секрет?

Селин не ответил. Затем с гримасой на лице, то ли от боли в ноге, то ли из-за безвыходного положения, попросил:

— Отведите меня обратно в камеру, очень болит нога, больше отвечать не могу.

Конвоир подал арестованному костыли.

В камере Игнат снова лихорадочно думал. Мысли метались, путались, от них даже ломило голову: «Отдать им Посла? А может быть, ограничиться одним Витвицким?

А вдруг скоро здесь будут немцы? Вильке с меня шкуру снимет. Если, конечно, дотянется до моей шкуры. Вон решетки какие прочные».

Кротов, он же Желтов

— Товарищ майор, вам донесение,— доложил Васину дежурный.

— Читайте.

— «В четыре часа в армейском тылу группа неизвестных столкнулась нашей войсковой засадой районе железнодорожного депо. Перестрелке один бандит убит, ранен наш красноармеец. Рассказу старшего засады четыре бандита ушли в направлении станицы Брюховецкой. Веду преследование. Зеленин».

Васин взял из рук дежурного телеграмму, еще раз пробежал ее глазами, как бы силясь разглядеть еще что-либо между строк, и задумался. Что это? Кто действует? Подручные Посла или другие, не известные нам бандиты? Начались рейды ближе к фронту, к которым готовился Посол?

— Передайте Зеленину,— сказал Васин,— банду преследовать до захвата или уничтожения. Связаться с местными органами НКВД, привлечь их для помощи. Результаты докладывать. К месту столкновения выезжает наша оперативная группа.

... Преодолев реку Байсуг в районе станицы Батуринской, Зеленин уточнил направление отхода бандитов и, прихватив с собой несколько человек из местной самообороны во главе с работником НКВД Устиновичем, устремился на запад, к Брюховецкой.

«Не иначе, стремятся уйти в плавни,— мелькнуло у Зеленина.— Знают, что там их трудно будет достать: залитые водой камыши тянутся почти до самого берега моря».

— Товарищ старший лейтенант,— обратился он к Устиновичу, рассматривая карту.— Вам следовало бы поспешить в Брюховецкую вот этой дорогой. Надо закрыть входы в нее с восточной стороны, упредить выход бандитов в станицу Брюховецкую и встретить, когда они будут переправляться через протоку Байсуга. Здесь — видите?

— Хорошо. Попробуем проскочить туда на попутной машине. Тут ходят...

— Добро. Действуйте. Для усиления вашей группы привлеките местное население. Бандитам надо помешать уйти в плавни. Для связи со мною в сельсовете держите своего посыльного.

Было около одиннадцати утра. Нещадно жгло солнце. Бойцы, шагающие вот так, форсированным маршем, напрямик, без дороги с половины пятого утра, изрядно устали, но никто не напоминал ни о завтраке, ни об отдыхе, хотя бы кратковременном. Шли так же быстро, развернутой цепью.

— Как достигнем протоки реки, в камыши не идти, залечь!— передайте по цепи,— распорядился Зеленин.

Группа вышла южнее Брюховецкой километров шесть и залегла. Зеленин выслал вперед разведку к самой протоке. Едва она вошла в камыши, как там завязалась перестрелка, затем пошли в ход гранаты. Видно, бандиты видели преследующих и ждали их приближения. Взвилась красная ракета, что означало: «Столкнулся с бандой».

Это для оповещения Устиновича.

— Вперед!— скомандовал Зеленин.— К реке! Может быть они еще не успели переправиться!

В камышах было еще труднее. Ноги вязли до колен в прошлогодний опавший камышовый лист. Под ногами чавкала вода. Но главное, что было неприятно,— камыш стоял стеной, никакой видимости. Раздавались одиночные выстрелы где-то вдали, слева. Бросились туда. И — выскочили к реке. На том берегу — люди, какое-то движение. «Видимо, там стреляли»,— подумал Зеленин.

С противоположной стороны отчалила лодка.

— Что там у вас?— спросил он, когда лодка стала подходить к берегу.

— Только успели мы выйти к реке, как, смотрим, четверо пристают ниже по течению. С вашего берега приплыли. Мы с обоих берегов открыли огонь. Трое утонули, четвертый успел выбраться и скрылся в камышах. За ним пошли наши в преследование.

Молодой паренек из самооборонцев докладывал, не сходя с лодки. Винтовка висела у него за спиной.

— А вы хорошо все видели? Уверены, что троих потопали?— уточнил Зеленин.

— Да, и мы, и ваши бойцы тоже видели. Потонули трое, а один выплыл и скрылся в камышах.

К Зеленину собиралась, выходя из плавней, вся его группа. Больше на этом берегу они никого не встретили.

— Следуйте на переправу,— распорядился Зеленин.

— Сейчас лодочник перевезет нас, вернется и переправит вас. Сбор в станице Брюховецкой, в сельсовете. Лодочник, сколько можешь взять на борт?

— Кроме меня еще три-четыре человека,— ответил паренек.

— Ну, давайте в лодку!

Через несколько минут Зеленин с тремя бойцами ступил на противоположный берег и двинулся в глубь камышей. А парень повернул обратно.

Спустя час Зеленин с группой достиг проселка и, сориентировавшись по карте, повел ее на север, где справа от дороги должна быть Брюховецкая.

Станицу они сначала услышали, увидели — потом. Оттуда раздавались одиночные выстрелы. Очевидно, бандит успел прорваться туда. Чувствовал, что берега протоки прочесывает большая группа людей. От Байсуга его отрезали, податься больше некуда.

— Бегом!— скомандовал Зеленин, и сам побежал впереди бойцов.

Ориентируясь по выстрелам, вышли на восточную окраину станицы, где их взору представилась следующая картина.

Бойцы самообороны, укрываясь за заборами и сараюшками, смотрели в сторону отдельно стоящего дома: там, с чердака, периодически кто-то стрелял. Бойцы отвечали, но стрелявший оставался невредим: он, видимо, укрылся за печной трубой.

У одного из домов стоял старший лейтенант Устинович, несколько бойцов и двое гражданских. Поодаль лежал убитый.

Увидя Зеленина, старший лейтенант доложил:

— Вот одного уложили прямо здесь. Это пятый, его в лодке не было, другой забежал в дом. Не подпускает близко. У меня уже один ранен.

— А кто убит?

— Да вот гражданин говорит, что это не здешний, никто его не знает в селе.

Возле убитого лежал немецкого образца автомат без патронов.

— Надо прикрыть выходы со двора на ту сторону, на огороды, чтобы бандит не ушел. Кто хозяин дома?

— Я,— отозвался старик,— я хозяин — и подошел к Зеленину.

— Кто к тебе забежал в дом?

— Я не видел, был в огороде. Потом слышу выстрелы. Я выбежал на улицу и вот увидел их,— он указал на старшего лейтенанта и его бойцов.— А кто заскочил в хату — того не видел.