28. Ганнибал давно уже притворялся больным, дабы римляне не удивлялись, что в течение довольно долгого времени он остается все на том же месте; теперь он притворялся⁵³ больше прежнего. Стоянка Ганнибала находилась на расстоянии трех дней пути от Тарента. С наступлением условленного дня Ганнибал выбрал из конных и пеших воинов наиболее поворотливых и отважных, всего тысяч десять человек, и приказал взять с собою припасов на четыре дня. Перед рассветом он велел сниматься с места⁵⁴ и двинулся в поход ускоренным шагом. Он распорядился, чтобы человек восемьдесят нумидийской конницы шли впереди всего войска стадий на тридцать и делали набеги по обеим сторонам пути; таким образом, рассчитывал Ганнибал, никто не заметит главного его войска; попадающиеся по пути неприятели или взяты будут в плен, или, убежав в город, будут рассказывать, что это не более как набег нумидийцев. Когда нумидийцы приблизились к городу стадий на сто двадцать**, Ганнибал велел своим войскам расположиться пообедать вдоль реки, текущей в глубоком овраге и потому неприметной. Здесь он собрал начальников и, не открывая им настоящего своего плана, только убеждал всех их доказать прежде всего храбрость, ибо никогда еще не ожидала их такая награда, как теперь; потом, говорил он, каждый начальник обязан в пути строго держать своих подчиненных под командою и жестоко наказывать всякого, кто покинет свое место в строю, наконец, слушаться его приказаний и ничего не делать по собственному усмотрению, исполнять лишь то, что он прикажет. С этими словами Ганнибал отпустил начальников, а с наступлением сумерек двинулся с передовым отрядом в поход, рассчитывая к полуночи достигнуть городской стены. Проводником служил Филемен, для которого был заготовлен дикий кабан на случай, если понадобится.

29. Гай Ливий, как и предвидели юноши, с раннего утра находился вместе с друзьями в Музее; чуть не в самый разгар попойки на закате солнца он получил известие о набеге нумидян на окрестности. Не предполагая ничего другого, он призвал несколько начальников и велел им выступить к рассвету с половиною конницы, чтобы помешать опустошению окрестностей неприятелем; теперь еще меньше, чем прежде, он мог предполагать широкие замыслы у Ганнибала. Между тем Никон и Трагиск с сообщниками, когда стемнело, все собрались в городе и поджидали возвращения Ливия и его товарищей. Так как попойка началась с утра, то Ливий и другие пировавшие скоро поднялись из-за стола. Большинство заговорщиков поджидало его в некотором расстоянии, а другие юноши направились толпою навстречу Гаю, забавляя друг друга шутками, совершенно как люди, возвращающиеся с пирушки⁵⁵. Так как Ливий и друзья его были под влиянием вина больше возбуждены, чем заговорщики, то за встречею их тотчас последовали смех и шутки с обеих сторон. Повернув назад⁵⁶, заговорщики отвели опьяневшего Ливия домой, где он и лег почивать; оно и понятно: попойка длилась целый день, и Ливию в беззаботном веселье и на мысль не приходила какая-либо забота или опасность. Тогда Никон и Трагиск соединились с прочими юношами, образовали три отряда и заняли стражей удобнейшие проходы к рынку, дабы не оставаться в неизвестности относительно того, что приходило извне и что творилось в городе. Стража была поставлена и у дома Гая, ибо заговорщики хорошо знали, что при малейшем подозрении римляне прежде всего обратятся к Ливию, и все мероприятия будут исходить от него. Когда участники пирушки разошлись по своим домам и производимый ими шум улегся, когда весь город погрузился в сон, ночь проходила, а надежды заговорщиков не ослабевали, тогда они собрались в одно место и приступили к исполнению замысла.

30. Между юношами Тарента и карфагенянами состоялся следующий уговор: Ганнибал должен подойти к городу с восточной стороны, обращенной к материку, в направлении к так называемым Теменидским воротам, и возжечь огонь на могиле, именуемой у одних могилою Гиакинфа, у других Аполлоновою⁵⁷, а Трагиск и его сообщники должны со своей стороны возжечь огонь в городе, лишь только заметят огонь карфагенян. Затем Ганнибал и карфагеняне, потушив огонь, должны мерным шагом направляться к городским воротам. По заключении уговора юноши прошли через населенную часть города к кладбищу. На восточной стороне города Тарента находится множество могил, потому что покойники хоронятся у них даже в настоящее время внутри городских стен согласно известному древнему изречению оракула. Говорят, некогда божество изрекло тарентинцам, что лучше и полезнее для них будет жить совместно с усопшими⁵⁸. Изречение оракула тарентинцы поняли так, что они наилучше устроят свою жизнь, если покойников будут оставлять внутри городских стен, почему и погребают умерших по настоящее время внутри городских ворот. Итак, помянутые выше юноши по достижении могилы Пифионика ждали с тревогою, что будет дальше. Когда же Ганнибал с войском приблизился к городу и подал условный знак, заговорщики с Никоном и Трагиском во главе при виде огня воспрянули духом и зажгли ответный факел, а когда заметили, что карфагеняне потушили огонь, то стремительно, бегом бросились к воротам. Они желали до прихода карфагенян перебить поставленную на башне стражу, а карфагеняне, как было условлено, шли тихим шагом. План удался, стража была захвачена благовременно, и тогда как одни из заговорщиков заняты были избиением стражи, другие рубили запоры. Ворота быстро раскрылись, и тут же вовремя подоспел с войском Ганнибал: он верно рассчитал потребное для перехода время, так что с приближением к городу вовсе не потребовалось остановки в пути⁵⁹.

31. Так, вступление карфагенян в город совершилось согласно уговору без всяких препятствий и при полнейшей тишине. Поэтому заговорщики полагали, что главная часть предприятия их удалась, и они смело уже направились к площади по широкой улице, ведущей от Глубокой. Конницу в числе не менее двух тысяч человек Ганнибал оставил за стеною, желая иметь ее в запасе против нападения извне, а равно на случай каких-либо неожиданностей, неразлучных с подобными предприятиями. Приблизившись к площади, Ганнибал остановился с войском и нетерпеливо ждал вестей о Филемене, опасаясь, как бы не потерпеть неудачи с этой стороны. Дело в том, что когда карфагеняне зажгли огонь и решили идти к воротам, они в то же время послали к соседним воротам Филемена с кабаном на носилках и около тысячи человек ливиян: Ганнибал желал, чтобы согласно первоначальному плану успех предприятия обеспечен был разом в нескольких пунктах, а не в одном только⁶⁰. И вот когда Филемен подошел к стене и по обыкновению свистнул, явившийся тотчас страж спустился к калитке. Находясь по ту сторону ворот, Филемен попросил открывать поскорее, так как им тяжело нести дикого кабана, и страж с радостью поспешил открыть ворота в надежде воспользоваться плодами счастливой охоты Филемена, так как часть добычи всегда доставалась и на его долю. Занимая при носилках переднее место, Филемен вошел в калитку первым, за ним последовал другой носильщик в одежде пастуха, как бы один из поселян, затем вошли еще двое, поддерживавшие дичь сзади. Когда все четверо очутились по сю сторону калитки, они положили на месте впустившего их стража, пока тот благодушно осматривал и ощупывал кабана; потом спокойно и не торопясь пропустили в калитку следовавших за ними воинов, впереди всех ливиян, человек триста. Вслед за сим одни стали рубить запоры, другие умертвили помещавшуюся на башне стражу, третьи с помощью условных знаков звали за собою ливиян, находившихся пока за стеною. Когда и эти вошли беспрепятственно, Филемен направился, как было условлено, к площади. При виде Филемена с войском Ганнибал возликовал, ибо предприятие удалось так, как он желал, и приступил к завершению дела.

32. Ганнибал отделил тысячи две кельтов, образовал из них три отряда, из коих каждому дал в руководители двух юношей-заговорщиков. Вместе с ними он отрядил и несколько своих начальников, приказав занять удобнейшие проходы к площади. Как только это было исполнено, Ганнибал велел туземным юношам охранять и щадить встречных граждан, издали громким голосом приглашать тарентинцев оставаться в покое, так как им не угрожает никакая опасность; напротив, начальникам карфагенян и кельтов он отдал приказ убивать попадающихся на пути римлян. Те и другие разошлись в разные стороны, чтобы исполнить полученные приказания. Когда вторжение неприятеля стало известно тарентинцам, крики и необычайное смятение распространились по всему городу. Весть о неприятельском вторжении дошла и до Гая, но он был пьян и чувствовал себя ни на что негодным; поэтому он тотчас вместе со слугами вышел из дому и дошел до ворот, ведущих к гавани, затем, когда страж открыл калитку, проскользнул в нее, завладел одним из стоявших в гавани челноков, сел в него вместе со слугами и переплыл к Акрополю. Тем временем Филемен и сообщники его, запасшись римскими трубами и подыскав людей, расположились подле театра и заиграли тревогу. Римляне вооруженные устремились по обыкновению к Акрополю, что отвечало расчетам карфагенян, ибо римляне выходили на улицы в беспорядке и врассыпную, наталкивались то на карфагенян, то на кельтов, и в большом числе гибли под ударами врагов.