– А вы уже были на судне, когда там появился Перген?

– Вот этого как раз Перген предвидеть не мог. Ему пришлось выкатить на позицию тяжелые орудия, чтобы избавиться от меня, – сказал Трон.

– И придумать версию о покушении, – добавила княгиня. – Перген заметил в списке пассажиров фамилию Пеллико и «угостил» вас версией о покушении на ее императорское величество. А потом велел арестовать Пеллико, чтобы доказать вам серьезность своих намерений и чтобы выиграть время. На то, что Пеллико повесится в своей камере, Перген, конечно, не рассчитывал. Но и такой исход дела он сумел обратить себе на пользу.

– Он едва меня не убедил, – сказал Трон. – Откуда Пергену было знать, что мы с вами встретимся и что два дня спустя я наткнусь у Сиври на фото Хуммельхаузера с Баллани. У Грильпарцера была не одна причина для убийства надворного советника, а целых две. Все сходится.

– Если не считать одной мелочи.

– О чем вы, княгиня?

– Я об этой молодой женщине. Человек, который собирается совершить убийство на борту «Эрцгерцога Зигмунда», не станет брать с собой на борт свидетельницу.

– Почему бы и нет? Грильпарцер мог провести эту женщину на судно для того, чтобы она впоследствии подтвердила его алиби: «Нет, господин судья. Господин лейтенант провел всю ночь в моей каюте».

Княгиня покачала головой.

– Никто бы ей не поверил.

– И что из этого следует? – спросил Трон.

– Что, скорее всего, не Грильпарцер убил молодую женщину, – сказала княгиня.

– А если не Грильпарцер – то кто же?

Княгиня взглянула на него непроницаемо.

– Некое третье лицо, – сказала она. – Пассажир, который провел эту женщину на судно, потом надругался над ней и, наконец, задушил. А когда убедился, что не сможет выбросить труп за борт, то перенес его в каюту надворного советника.

– Но откуда этот пассажир мог знать, что надворный советник убит и что его каюта изнутри не заперта?

Княгиня пожала плечами.

– Не могу ответить на этот вопрос Но могу с достаточной уверенностью утверждать, что эту молодую женщину убил не Грильпарцер.

– Это значит, – медленно проговорил Трон, – что в ту ночь на судне произошло два преступления, не связанные друг с другом изначально.

Княгиня кивнула.

– Скорее всего, так и было. – Она вдруг спросила: – А не было ли на теле женщины следов укусов?

Трон даже не попытался скрыть свое удивление:

– Откуда вы знаете?…

– Ничего я не знаю. Но за полгода до этого в Вене, вблизи вокзала Глоггниц, произошло убийство. Девушка была связана, задушена, а на теле ее нашли следы укусов.

– Убийцу взяли?

– Узнайте у ваших коллег из Вены. Я об этом преступлении услышала, будучи в августе в Вене. Об этом все газеты писали.

– С вокзала Глоггниц поезда отправляются в Триест, – задумчиво сказал Трон. – Поговорю-ка я еще раз с Моосбруггером. Он должен знать, как звали этого человека.

Княгиня посмотрела на него безучастно.

– Думаете, он вам что-нибудь путное скажет?

– Полагаю, что он разговорится, – сказал Трон.

Если это все-таки было чем-то вроде свидания, то все время говорить о преступлении казалось странным. Трон положил правую руку на бархатный барьер ложи рядом с рукой княгини и радостно отметил, что она своей руки не убрала. Потом он попытается коснуться кончиками пальцев ее руки… Или даже осмелится эту нежную руку погладить?…

Три часа спустя они стояли на каменной платформе перед водными воротами театра «Ла Фениче» в ожидании гондолы княгини. Трон вновь ощутил радость, вспомнив, как его рука впервые коснулась руки княгини и она ее не отняла. Наоборот, в антракте даже ненадолго положила свою ладонь на его руку. Трон так разволновался, что у него сел голос.

Вокруг стояли десятки людей, тоже ждавшие свои гондолы, которые, сгрудившись перед ступенями водных ворот, заполонили половину канала Фениче; на корме каждой гондолы, как светлячок, горела маленькая керосиновая лампа. Интересно, подумал Трон, сколько гондол собиралось здесь прежде, когда в театр приезжало куда больше народу.

Трон не ожидал, что княгиня предложит подвезти его до палаццо Тронов, и не собирался просить ее об этом Он не хотел спешить. Достаточно было того, что княгиня взяла его под руку – это вышло у нее естественно и просто. Оба они молчали, и в какой-то момент Трону стало казаться, что они давно и хорошо знакомы.

– Комиссарио?

Трон невольно высвободил руку и оглянулся. Сразу за ними стояла супружеская пара – типичные англичане, а за ними высокий господин в элегантном фраке – именно он окликнул Трона.

Это был Хаслингер, лицо его сияло. Подняв руку, он помахал Трону, растопырив пальцы.

– Комиссарио! – повторил он так громко, что Трону показалось, будто все обратили на них внимание.

Когда Хаслингер подошел, Трону ничего другого не оставалось, как представить инженера своей даме.

Княгиня протянула Хаслингеру руку для поцелуя – преодолев некоторое внутреннее сопротивление, как заметил Трон, – и инженер учтиво прикоснулся к ней губами.

Обращаясь к княгине, Трон сказал;

– Синьор Хаслингер был одним из пассажиров «Эрцгерцога Зигмунда».

– Я знаю, – голос княгини прозвучал неожиданно резко. – Когда я вошла в судовой ресторан, вы как раз из него выходили, – сказала она Хаслингеру.

Что-то, казалось, смутило Хаслингера. Не сводя глаз с княгини, он в раздумье покачал головой.

– А мы не встречались с вами прежде?

– Конечно, – княгиня тонко улыбнулась, бросив на Хаслингера многозначительный взгляд, смысл которого Трон угадать был не в силах. – Мы встречались на судне.

Инженер покачал головой.

– Нет, я не об этом. На судне я, очевидно, вас не заметил. – Он умолк, вспоминая. – Вы часто бываете в Вене, княгиня?

– Нет, довольно редко.

– Ну, тогда… – Хаслингер не окончил своей мысли, а только недоуменно пожал плечами и вдруг поспешно начал прощаться.

– Давно вы с ним знакомы? – спросила княгиня, когда Хаслингер исчез в толпе.

– Со вчерашнего дня, – сказал Трон. – Познакомились мы случайно. Хаслингер – племянник Шпаура. Он принял на судне двойную дозу снотворного, лег в постель и проснулся уже в Венеции.

– Так что помочь вам он не смог? – Княгиня бросила на Трона колючий взгляд.

– Нет, – вздохнул Трон. – Хаслингер все проспал. В том числе и шторм.

Подошла гондола княгини, и она протянула Трону на прощание руку.

– В воскресенье вы расскажете мне, что нового вам открыл Моосбрутгер, – сказала княгиня, задержав руку Трона в своей на несколько секунд дольше положенного, – так ему, по крайней мере, показалось.

– Снова в четыре? – спросил он.

Княгиня кивнула, поставив ножку на борт гондолы. Потом Трон долго смотрел, как гондола, лавируя, выбралась из флотилии лодок и, наконец, исчезла за мостом Фениче.

25

Елизавете потребовалась всего секунда-другая, чтобы понять, что перед ней – три хорватских егеря, и еще несколько мгновений, чтобы разобраться в их чинах. Человек, обратившийся к ней – вернее, пролаявший что-то, – лейтенант. Двое других, в нескольких шагах позади него, – сержанты.

– Что вам угодно?

Эти три слова она произнесла, несколько повысив голос, как и подобало императрице. Обычно довольно было и двух слов, чтобы окружающие сообразили, кто перед ними. Но сейчас Елизавета была преображена до неузнаваемости.

– Вы говорите по-немецки, синьора?

У лейтенанта были колючие свиные глазки, неестественно торчащие наружу зубы и сплющенный нос. Потребовать, чтобы он вызвал сюда старшего офицера? Ну нет! Елизавета вежливо, но твердо спросила:

– А не скажете ли вы, лейтенант, в чем суть дела?

Лейтенант в ответ лишь препротивно рассмеялся кривя тонкие губы и сверкая зубами. Вдобавок Елизавета почувствовала, как от него резко пахнет табачным дымом.

– А может, это вы, синьора, объясните нам, чем вы тут занимаетесь?