Вашингтон-сквер. Ресторанчик испанский. Ужин (Саша, Элла, Марик). Кафе...

(Графитные доски столиков, мелки, можно рисовать на столе.) Фильмы Чаплина. Уолл-стрит. Биржа. 2 Тауэр. Ночь. Бруклинский мост. Огни. Красиво.

Статуя Свободы... ну, что же еще, конечно, она... с факе­лом, все как полагается. Усталость. Разговоры, разговоры... Кажется, им все это искренно нравится.

Бруклин. Квартира моих друзей.

Утром сегодня Брайтон-Бич. Русская колония. Впечатле­ний много. Разные. Разные впечатления.

Китайский район. Еще ездим по городу на машине.

Саша показывает, показывает. Билдинги. Небоскребы. Смотреть уже невозможно.

Рокфеллеровский центр. Завещание Рокфеллера. Где-то поели. Еще мороженое... какое-то, за 2 доллара. Централь­ный вокзал. Домой. В поезде встретил наших ребят.

24 июля 1989 г., Нью-Йорк

Жара. Дикая жара. Заходишь в стеклянные коробки небоскребов, чтобы глотнуть прохладного воздуха кон­диционеров... там отрада, прохлада, озон, и опять толпы, раскаленный асфальт, горячие двигатели машин...

International literature centre, 475, Рагк аvеnuе. 21-й этаж. Залежи литературы на русском языке... приветливые люди, «пожалуйста, берите», «сейчас нет, оставьте адрес, мы вам вышлем». Спасибо. Жарко... Уже ничего не хочется от этой жары.

Америка похожа на пионерский лагерь... Дети без взрослых сами решили все сделать, по-своему, по своим законам... максималистски-детским. И что-то получилось. Республика Шкид такая. И глупостей в ней достаточно, но главное — никаких компромиссов... чтобы все «честно», «справедливо». И... гордость от собственной самостоятельности, умения, прыти, молодости, неотягощенности дедовскими заветами... Пионерский лагерь...

В «Нью-Йорк тайме» отличная рецензия о нашем спек­такле ведущего здешнего критика Фрэнка Рича. Очень хвалебная. И прочие отзывы тоже...

Последний спектакль здесь. Все.        

25 июля 1989 г.

27-го вылетели из аэропорта Кеннеди. 4,5 часа лету до Мехико.

Отель «Каза Бланка». Хороший отель. В центре. Живем здесь уже неделю. Страна... Третий мир... Теперь понятно, напоминает нашу Среднюю Азию. Довольно здорово на­поминает. Вот если перестройка получится, у нас будет что-то вроде Мексики. Всего много: магазины полны... но не для всех. Бедно живут. У нас проблемы с водой... пить воду из-под крана нельзя, много кишечных заболеваний. Есть на улице, в уличных лотках, тоже не рекомендуют. Платят нам долларами, это хорошо (хотя в день получаем 20 всего долларов). 1 доллар равен 2500 песетам. Булка хлеба — 1000 песет. Бутылка «смирновки» — 10 тысяч, и т. д. В первый день возили нас в «старый» Мехико. Целый почти день провели на пирамидах ацтеков.

Чудо произошло... Встретил Алехандру Гуттиерес. 20 лет назад, в 1969 году, в ростовском ТЮЗе она ставила свой диплом: «Мещанин во дворянстве». Это был мой первый сезон в театре, и одна из первых ролей у нее в спектакле!!! Я не сразу узнал ее. Красивая женщина, наша переводчица. Потом слышу — ее зовут Алехандра. Спрашиваю: «Ваша фа­милия не Гуттиерес?» — «Да, — говорит, — Гуттиерес». — «А вы в Ростове ставили спектакль?» — «Да, ставила диплом». — «Здравствуйте, — говорю, — я у вас играл в том спектакле».

А завтра встретимся с Гариком Петренко и Олей, нашими омскими друзьями!! Вот тебе Мексика! Гарик здесь уже года полтора играет в симфоническом оркестре...

Танюша очень любила Гарика и Олю...

Мне трудно слушать симфоническую музыку... Омск. Зима. Танюша одевается... Мы идем в филармонию... Лю­бимые наши вечера...

На сцену выходит Оля... Как хорошо она говорит о музы­ке! Вот выходят наши омские музыканты, впереди Гарик... Красивый, седой, черный фрак, скрипка.

Начало августа 1989 г.

Жаркий, солнечный день. Музей Диего Риверы и Фриды.

Странное впечатление... Вперемешку с чтивом по­следних дней — совсем странное. «Иконостас» поразил. Мрачное, тяжелое ощущение. Через несколько кварталов на улице Вены еще один музей. Льва Троцкого. Дом, где он жил, где был убит альпинистским топориком... Железные двери, ставни из двойного металлического листа (это после нападения Сикейроса с ребятами), следы пуль на стенах. Могила тут же во дворе... Красный флаг, серп и молот (!). Экскурсовод (гид), молодая девушка, дотошно рассказыва­ет, показывает. Множество фото, библиотека... Все странно, мрачно, абсурдно... Кажется, все вышли подавленными. Великая бессмыслица!

Во второй половине дня встретились с Гариком. Обе­дали в их квартире, с Олей и Киркой. Говорили о Тане. Вспоминали.

Сегодня спектакль идет хуже вчерашнего. Вчера при­нимали шумно. В течение спектакля и после особенно. Чудесный народ испанцы. Все-то им нравится.

Сегодня в зале сплошная молодежь, лет по 20-25. Пер­вый акт перекричали, по-моему...

Может быть, в смысле стратегии можно (нужно) иногда «спустить дурную кровь»... Но это дурно. 3-й акт. Последнее время мне вообще не нравится... «Заросло» что-то главное, то, что не в логике...

3 августа 1989 г., Мехико

Наверное, от кондиционера простудился... сел голос. Трудно было играть 1-й акт (сегодня смотрят ребята).

Приближается отъезд. Когда-то ждал этого дня... Теперь не жду. Честно говоря, не хочется домой ехать. И здесь пе­чально, тошно... Там еще труднее будет. Надо лететь в Одессу. Никак не решу: смогу ли сначала в Ростов заехать?

Сегодня бродил с утра по городу... Так, бесцельно. Потом обедал у ребят. По-домашнему. Ехал к ним на такси, меня обманули, заплатил 15 тысяч песо.

Какой огромный город! 20 миллионов здесь живет... Как у нас любят говорить — «страна контрастов».

Лететь будем, кажется, через Гавану.

Что я буду делать дальше? Иногда приходит такой вопрос, правда, не часто, и не знаю, что себе ответить. Не знаю.

В труппе сейчас... Не то чтобы покой... но тихо как-то. А.А. не шумит. Говорит тихо. Даже вчерашний, не очень удачный спектакль не вызвал «шума». Просто поговорили, и все.

4 августа 1989 г. Мехiсо Сity, Тhеаtег del РuеЫо

Сегодня играли предпоследний спектакль. Всего здесь шесть штук (2-го, 3-го, 4-го, 5-го, б-го, 7-го).

Идут с нарастанием. Первый — шумный, веселый. Второй на радостях мы перекричали сами, и он был наименее инте­ресным из этой серии. Третий — успокоились, отстранились от зрителей, и спектакль «пришел» к ним.

Некогда писать. Совещание по поводу груза.

6 августа 1989 г.

12.30 утра. Самолет «Аэрофлота» «ИЛ-62» (рейс 42). Сей­час 2 часа до Гаваны, потом на Шеннон и оттуда в Москву.

Вчера сыграли последний спектакль. Триумф, победа.

Народу было раза в 2 больше, чем вмещал зал. Сидели, стояли, буквально на каждом свободном пятачке. Явный «перегруз». И еще на улице осталось стоять человек 100.

8 августа 1989 г. Мехико-Гавана-Шеннон

Ну, вот, летели, летели... долго летели... даже не помню, сколько. Сначала до Гаваны часа 2, там сидели в аэропор­ту. Дикая жара; социализм. Потом часов 8 до Шеннона, и там опять в уже знакомом «Фри шопе» тратили последние доллары и прощались со свободным, разумным, красивым, человечным, удобным, уютным, чистым, толковым миром угнетения трудящихся.

Еще рывок в 4 часа, и мы в милом сердцу Шереметьеве.

Грязь, толпа, неразбериха, ожидание вещей... тупая та­можня... Дома в Москве было 7 часов вечера. Спал...

10 августа 1989 г. Москва

Несколько сонных дней дома... Голова кружится... Всю ночь не сплю, копаюсь в бумагах, перебираю одну за другой, рву, выбрасываю, перекладываю с места на место. Видимость полезной деятельности.

Решил больше не пить. Не пью... совсем. Оказывается, тяжесть в голове не от этого... Ничего не проходит. Под утро забываюсь... и потом сплю весь день. Вчера и сегодня спал с 7 утра до 5 вечера... Бессмыслица. В Одессе опять какие-то глупости... Съемок нет, и что делать, не знаю... Поживу еще день-два здесь. Может быть, приду в себя. Тогда решу, что делать.