А начальник почты сказал: «Белый, который отважится пойти туда в одиночку, пропал…»

Белый, который отважится пойти туда в одиночку, пропал…

В этот час Перкен был, конечно, в баре.

Клоду не пришлось долго его искать; сидя перед одним из плетёных столиков, расставленных официантами на палубе, он, повернувшись спиной, одной рукой держался за стоявший на скатерти бокал, а другой опирался на бортик; казалось, внимание его было приковано к огням, всё ещё дрожавшим на ветру в глубине рейда.

Клод почувствовал себя неловко.

— Моя последняя стоянка! — молвил Перкен, показывая свободной рукой на огни.

Это была левая рука; освещённая с одной стороны огнями теплохода, она застыла на мгновение в воздухе, малейший её изгиб резко выделялся чёрной линией на фоне очистившегося теперь, усеянного звёздами неба. Он повернулся к Клоду, и тот успел заметить на его лице следы уныния; рука опустилась.

— Через час мы отчаливаем… Кстати, что значит для вас прибытие?

— Возможность действовать, а не мечтать. А для вас?

Перкен махнул рукой, словно желая устраниться от ответа. Но всё-таки сказал:

— Потеря времени…

Клод вопросительно взглянул на него; он закрыл глаза. «Неудачное начало, — подумал молодой человек. — Попробуем иначе».

— Вы намереваетесь отправиться в горы к непокорным?

— Это совсем не то, что я называю потерей времени, напротив.

Клод силился понять. Он решил повторить просто так, наугад:

— Напротив?

— Там, в горах, я нашёл почти всё.

— Всё, кроме денег, не так ли?

Перкен внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил.

— А если там, в горах, есть и деньги?

— Что ж, поищите!

— Может, и попробую…

Клод заколебался; вдали послышались торжественные песнопения, они доносились из храма, временами их заглушали гудки какого-то заблудившегося автомобиля.

— В лесах — между Лаосом и морем — есть немало храмов, неведомых европейцам…

— Ах, золотые боги! Я вас умоляю!..

— Барельефы и статуи — отнюдь не золотые — представляют значительную ценность…

Он снова заколебался.

— Вам нужно найти двести тысяч франков, не так ли?

— Вы узнали об этом от армянина? Впрочем, я не делаю из этого тайны. Есть ещё усыпальницы фараонов, а дальше что?

— Вы полагаете, месье Перкен, что я собираюсь разыскивать среди кошек усыпальницы фараонов?

Перкен, казалось, задумался. Глядя на него, Клод вдруг понял, что ни положение в обществе, ни совершенные поступки не могут противостоять могуществу некоторых мужчин — точно так же, как и женскому очарованию. История с драгоценностями, биография этого человека — всё это в данный момент не имело значения. Стоя тут, он был настолько реален, что события его прошлой жизни, подобно сновидениям, существовали как бы отдельно от него. А что касается поступков, то Клод сохранит в памяти только те из них, которые были созвучны его собственным чувствам… Ответит ли он наконец?

— Пройдёмся?

Они молча сделали несколько шагов. Перкен по-прежнему смотрел на жёлтые огни порта, неподвижно застывшие под более светлыми звёздами. Стоило Клоду замолчать, как он тут же заметил, что воздух даже ночью прилипает к его коже, словно влажная рука. Он вытащил из пачки сигарету, но, раздосадованный беспечностью этого жеста, сразу выбросил её в море.

— Мне доводилось видеть храмы, — молвил наконец Перкен. — Ну, прежде всего, не все из них украшены.

— Не все, но многие.

— В Берлине Кассирер note 10 заплатил мне пять тысяч золотых марок за две статуэтки Будды, которые мне подарил Дамронг note 11… Но искать памятники! Это всё равно что искать сокровища, вроде туземцев…

— Если бы вы знали, что пятьдесят кладов зарыты вдоль берега одной реки, между двумя определёнными точками, удалёнными друг от друга на шестьсот метров, например, стали бы вы их искать?

— Реки недостаёт.

— Не в этом дело. Хотите отыскать сокровища?

— Для вас?

— Вместе со мной, на равных.

— А река?

Едва заметная улыбка Перкена выводила Клода из себя.

— Пошли поглядим.

В коридоре, который вёл к каюте Клода, Перкен положил руку на плечо молодого человека.

— Вчера вы намекали мне, что собираетесь сделать последнюю ставку. Вы имели в виду то, о чём говорили сейчас?

— Да.

Клод рассчитывал найти на своей койке развёрнутую карту, но гарсон сложил её. Он снова её открыл.

— Вот озёра. Все эти маленькие красные точки, сконцентрированные вокруг, — храмы. А эти разбросанные пятна — другие храмы.

— Ну а голубые пятна?

— Мёртвые города Камбоджи. Уже обследованные. На мой взгляд, есть и другие, но оставим это. Я продолжаю: видите, красных точек храмов много в начале моей чёрной линии, и они идут вдоль неё, по всему направлению.

— И что же это такое?

— Королевская дорога, путь, соединявший Ангкор с озёрами в бассейне Менама note 12. Имел некогда такое же значение, как в средние века дорога от Роны к Рейну.

— Храмы следуют по этой линии до…

— Название местности не имеет значения: главное, до границы действительно исследованных районов. Говорю вам, что достаточно придерживаться по компасу линии старинной Дороги, чтобы отыскать храмы: если бы Европа была покрыта джунглями, нелепо было бы предполагать, что, следуя из Марселя в Кёльн по Роне и Рейну, не отыщешь развалин церквей… К тому же не забывайте, что в отношении исследованного района мои слова легко проверить, да они и проверены. Об этом говорят описания давних путешественников …

Он прервал свой рассказ, чтобы ответить на вопрошающий взгляд Перкена:

— Я не с неба это взял, а из трудов на восточных языках: санскрит вещь небесполезная. То же самое утверждают и административные чиновники, отважившиеся проникнуть туда, за несколько десятков километров от района, нанесённого на топографическую карту.

— Вы полагаете, что вам первому пришла идея интерпретировать таким образом эту карту?

— Географическая служба вовсе не интересуется археологией.

— А Французский институт? note 13

Клод открыл «Энвантер» на помеченной странице; некоторые фразы были подчёркнуты: «Остаётся внести в опись памятники, находившиеся в стороне от наших маршрутов… Мы, разумеется, не претендуем на окончательную полноту наших списков…»

— Это отчёт последней значительной археологической экспедиции.

Перкен взглянул на дату.

— 1908 год?

— Ничего существенного в промежуток между 1908 годом и войной не обнаружено. А с тех пор — исследование частностей. И всё это лишь начальная стадия работы. Проверка путём сопоставления убеждает меня в том, что приведённые здесь данные, собранные прежними путешественниками, нуждаются в поправках: надо бы ещё раз проверить на протяжении всей Дороги некоторые многообещающие утверждения, которые принято считать легендами… И ведь речь пока идёт только о Камбодже, а вы знаете, что в Сиаме вообще ничего не сделано.

Хоть какой-нибудь ответ вместо этого молчания!

— О чём вы думаете?

— По компасу можно определить лишь общее направление, а дальше вы рассчитываете на помощь туземцев?

— Конечно. Тех, чьи селения расположены неподалёку от старинной Дороги.

— Возможно… Особенно в Сиаме, я достаточно хорошо знаю сиамский язык, чтобы договориться с ними. Мне и самому встречались такие храмы… Вы имеете в виду старинные брахманские храмы?

— Да.

— Стало быть, никакого фанатизма, ведь мы всё время будем среди буддистов… План, пожалуй, не такой уж фантастичный… Вы хорошо знаете это искусство?

— Я уже довольно давно изучаю только его.

— Давно… Сколько же вам лет?

— Двадцать шесть.