Больше всего дворяне просят о принятии мер против беглых крестьян. Так, тамбовские дворяне просили наказывать беглых отдачей в рекруты и ссылкой на поселение и на каторжные работы с предварительным наказанием плетьми и кнутом и ходатайствовали перед правительством, чтобы смерть беглых крестьян от наказаний не ставилась помещикам в вину. Пусторжевские дворяне во избежание побегов в Польшу просили расположить по границе через каждые пять верст военные отряды с пушками, а по самой границе провести двойной ров и вал, «дабы помешать людям переходить границу с телегами и скотом». Дворяне Полонской пятины Новгородской губернии просили в тех же целях об укреплении границ с Эстляндией и Финляндией и о посылке туда военных отрядов для сыска беглых. Многие наказы говорят, что за укрывательство беглых законы карают слишком слабо и требуют усиленных наказаний. Почти все дворянские наказы стояли на той точке зрения, что владеть крестьянами имеют право только дворяне и просили об устранении от владения крестьянами лиц недворянского звания. Но в этом случае дворяне разошлись с желаниями других классов русского общества.

Почти все наказы, составленные торгово-промышленным классом, выражали требование, чтобы купцам первой и второй гильдии было дано право владеть крепостными. Наказы по-разному мотивировали это требование. Типичной является мотивировка наказа казанского купечества. Оно указывало, что купцам часто приходится отлучаться по делам из дому, а на наймитов во время отлучек положиться нельзя. Купцам нужны крепостные люди и для отправления городских полицейских должностей; наконец, купцам, которые занимаются развозной торговлей, неудобно иметь дело с наемными служащими, так как они, забрав деньги и товар, имеют обыкновение бежать, а если и живут, то чинят самовольство, не смотрят за деньгами и товаром. Казанский наказ не был одинок. Такие же требования содержались и в наказах других городов, считавших необходимым «для распространения коммерции и исправности торгов» дозволить покупать крепостных купцам первой гильдии.

Синод в лице своего депутата требовал предоставить, право белому духовенству покупать себе в услужение людей, ссылаясь на то, что не самому же отцу протоиерею идти пахать землю или продавать что-либо.

За купцами и духовенством потянулись мелкие землевладельцы — недворяне.

Сибирские служилые люди, так называемые дети боярские, просили сделать их потомственными дворянами, наделить их землей и дать право покупать людей.

Сибирские казаки, представители Донского, Чугуевского и Уфимского казацких войск, ходатайствовали, чтобы казацкому старшине дозволено было покупать дворовых людей и крестьян.

Однодворцы, часть которых владела крепостными, которых они могли продавать только членам своего сословия, желали увеличить число своих крестьян покупкой их у помещиков и просили дать им соответствующее разрешение.

Даже пахотные солдаты, люди старых служб просили себе права иметь крепостных.

Таким образом, почти от всех сословий раздалось требование не об освобождении крестьян от крепостной зависимости, а о распространении права владеть ими. Раз это было так, Екатерина и думать не могла об освобождении крестьян и сосредоточила свое внимание на вопросе об улучшении быта крепостных крестьян, их правового и экономического положения.

Что касается этой стороны крестьянского вопроса, то дворянские наказы требуют, во-первых, ограничить торговлю крепостными и, во-вторых, обуздания жестоких помещиков. Михайловские дворяне (Рязанской губернии) просили ограничить продажу крестьян без земли и разрешить продавать крестьян только в пределах одного уезда, «дабы проданные находились недалеко от своих родственников». Более решительно были настроены шлиссельбургские дворяне; они требовали совершенного запрещения продажи крепостных без земли. Кинешемские дворяне (Костромской губернии) просили запретить торговлю крепостными на три месяца в году, во время рекрутских наборов, ибо помещики, «кои алчут о своих прибытках», продают крепостных в рекруты и «через то крестьян своих доводят до крайнего разорения и бедности». О том же просили и тамбовские дворяне. Костромской наказ требовал назначать опекунов над помещиками, которые «неистово своими деревнями владеют и подчиненных им людей и крестьян мучают». Пусторжевский наказ требует отдавать под опеку также и тех, которые обременяют своих крестьян непосильными поборами. Но дальше установления опеки дворянские наказы не шли и даже не говорили о том, какое же наказание должно постичь помещика, мучающего своих крестьян. По этому вопросу высказались только представители судебных и административных учреждений. Юстиц-коллегия указывала на необходимость издания закона о том, какому наказанию должен подвергнуться помещик, замучившей до смерти своего крепостного. Кроме того, депутат главной полиции заявил, что надлежит разрешить дворовым и крепостным жаловаться на своих господ, и задавать вопрос, что делать с теми господами дворянами, на которых принесена жалоба.

Мнение Коробьина и вызванные им прения

Вопрос об улучшении быта крепостных крестьян сделался предметом горячих споров в заседаниях Комиссии. Прения эти продолжались целый месяц, и из всех ораторов за улучшение крестьянского быта высказалось 8, а решительно против — 12. Прения приняли особенно страстный характер после речи депутата от козловских дворян.

Коробьина, произнесенной 5 мая 1768 года. Коробьин остановился на вопросе о причинах побегов крепостных крестьян и высказал мысль, что в побегах виноваты сами помещики, «которые с крестьян своих берут против обыкновенного подати, кои, промотав свои пожитки и набрав много долгу, отдают своих людей, отлучив их от земледелия, зарабатывать одни хоть следуемые ежегодно к уплате проценты; которые, видя, что получаемых с крестьян себе доходов на удовольствие прихотей своих не станет, удалив от семейств, употребляют единственно для своей корысти». Но что всего хуже, некоторые владельцы, как только крестьянин приобретает небольшой достаток, лишают его всех плодов его труда, увеличивая с него оброки. Ссылаясь на статьи (295 и 261) Наказа Екатерины, Коробьин предлагал издать благоразумные и человеколюбивые законы; надо, говорил Коробьин, чтобы крестьянин только часть своего имения считал не своим, а помещичьим, а остальное должно быть его собственное, «которое он может без опасения пустить в обращение, как-то, заложить, подарить и оставить по себе, кому хочет, не думая, что оное когда-нибудь отнято будет его помещиком». Нужно установить, чтобы крестьянин платил определенную дань; в одних местах — натурой, в других — деньгами, смотря по местным условиям.

Заявление и доводы Коробьина поддержали депутаты от свободных крестьян и землевладельцев-недворян; в особенности сильную поддержку Коробьину оказал депутат от Екатеринославской провинции Яков Козельский.

На обвинения крестьян в лености, нерадении и пьянстве Я. Козельский возражал, что «и самый трудолюбивый человек сделается нерадивым во всегдашнем насилии»; причина зла — в самих помещиках. «Дворянство требует, — говорил Козельский, — учредить опеку над жестокими помещиками, разоряющими своих крестьян, но зачем отдавать в опеку уже разоренное имение; гораздо лучше предупредить разорение общим законом». Он предлагает установить определенное число дней барщины в неделю, отнять их на деньги и предоставить крестьянам право свободно выбирать барщину или оброк. «Помещики, противящиеся определению повинностей, — говорил Козельский, — желают иметь большую власть, чем государство над своими подданными, так как и самая верховная власть по самодержавию своему не требует более определенной всякой службы, кроме на содержание необходимой войны». Козельский предлагал назначить в пользу помещика 2 дня работы, а затем 2 дня определять на зарабатывание податей, то есть на государство, 2 дня на собственную работу, а седьмой день — Господу Богу твоему. Для всех, кто пожелал бы вместо отбывания барщины платить оброк, Козельский предлагал оценить рабочий день в 10 коп., то есть в год помещик получал бы с крестьянина 10 руб., что в среднем соответствовало бы, при населении двора в 3–4 души, подушной подати в 2–3 руб. Это был обычный тогда оброк, и Козельский не предлагал его понизить, а желал только точно определить. От определения повинностей произойдут, по мнению Козельского, следующие выгоды; крестьяне будут прилежнее заниматься земледелием, станут более размножать свои семейства, прекратятся разные злодейства, наконец, вернутся на родину многие из бежавших в Польшу, Валахию и Венгрию. Что же касается до имений крестьянских движимых и недвижимых, то Козельский предлагал оставить их в пользовании крестьян, без права продать и заложить недвижимые имения, но с условием, что крестьяне будут владеть ими сами потомственно, «без участия помещиков». Козельский предлагал отмежевать земли, находившиеся под крестьянской запашкой, и разбить их на участки, «чтобы мужики, почитая те земли за собственный свой удел, основательнее обзаводиться и постояннее жить могли». Таким образом, по проекту Козельского, крестьяне должны были получить земли в неотъемлемое владение за умеренные повинности. Нельзя не сказать, что при тогдашних условиях предложения Козельского были самыми практичными.