В учебном заведении изучалось 28 наук, в том числе арифметика, геометрия, тригонометрия, алгебра, механика, навигация, география, артиллерия, фортификация, геральдика, история, политика, риторика, французский, датский, шведский, немецкий и английский языки (по выбору), а также морские эволюции (тактическое маневрирование), морская практика, такелажное дело, «архитектура членов и чертежей корабельных и галерных пропорций», фехтование, танцы.

Перевод воспитанников из класса в класс и производство гардемаринов в офицеры осуществлялись, как правило, на открывшиеся вакантные штатные места. Учебный день продолжался 8 часов. Постоянного расписания на весь учебный год в корпусе не существовало. Все кадеты и гардемарины Морского корпуса обязательно совершали практические плавания.

В каждую летнюю навигацию воспитанники корпуса распределялись по военным кораблям. Первое плавание всегда являлось событием для каждого кадета. Этот день запоминался на всю жизнь. Выход в море для будущего адмирала П.А. Данилова проходил на фрегате «Африка» вместе с артиллерийским кадетом Каневским. Практикой руководил капитан Перепегин. В своих записках П.А. Данилов вспоминает, что на второй день после его прибытия на фрегат эскадра вышла в море. «Мы были (то есть я и Каневский) всю кампанию, которая продолжалась шесть недель, за капитанским столом, ходили для практики до острова Сескара и благополучно возвратились в Кронштадтский рейд.

На фрегате должность моя была стоять на вахте, командир (то есть вахтенный начальник. – Примеч. авт.) был лейтенант Драхенфельс, который учил меня снастям и их употреблению и часто со мной разговаривал. Я вел журнал, подобный штурманскому, и бросал лаг для измерения пути корабля; мы часто фрегат поворачивали, и меня к тому приучали. Сначала меня укачивало и рвало, но научили меня проглотить на нитке кусок сырой ветчины и опять оный вынуть; с того времени меня более не укачивало… После депутатского смотра нас отослали в корпус, где по-прежнему начали ходить в класс…»

Проходя учебную морскую практику на кораблях Балтийского флота, кадеты Морского шляхетного корпуса не только приобщались к разносторонней флотской жизни, но и познавали непонятные для малопосвященных морские обычаи, традиции и церемонии.

Воспитанники Морского шляхетного кадетского корпуса, пребывая на кораблях, на себе испытывали силу давних морских традиций, которые не только укрепляли чувство воинского духа, но и формировали из кадетов, посвятивших себя флотской службе, людей высокой морали и дисциплины.

Каждый из практикантов убеждался, что в морской службе обычаи нередко становились законами, обязательной привычкой, необходимостью, формирующими служебные требования, образ жизни и поведение морских офицеров.

На кораблях кадеты сразу же сталкивались с морским обычаем признания превосходства правой стороны на борту судна. Правый трап – адмиралу, командиру, старшему офицеру, а всем прочим – левый. Воспитанник корпуса с удивлением узнавал, что шканцы [10] военного корабля – святое место, правые шканцы – святая святых. На шканцах запрещалось садиться и курить всем, кроме командира и флагмана. Этот обычай, освященный веками и ставший необходимостью, был даже занесен в Морской устав.

Познав обычай правой стороны, воспитанники сразу же выполняли его неукоснительно. Теперь, идя со старшим по званию, воспитанники оставались слева, а старший всегда находился справа. Кадета считали невеждой, если он, заметив идущего по палубе навстречу ему командира, не переходил на другую сторону. Невежливым было обгонять на шлюпке старшего по званию и должности. Армейских офицеров всегда удивлял обычай морских офицеров приветствовать даму снятием форменной фуражки. Будущему морскому офицеру приходилось также усваивать множество флотских боевых традиций и обычаев, рожденных особенностями службы на военном корабле. Одни из традиций достаточно серьезны и трагичны, как, например, морская традиция, следуя которой командир погибает вместе со своим кораблем.

Но вместе с тем на флоте существовало множество непонятных кадетам поверий, идущих неизвестно с каких времен. Однако их почему-то всегда придерживались и старались от них не отступать. Например, считалось, что выход в море в понедельник сулит беду. Оказывалось, что на корабле нельзя прикуривать троим от одной спички – один после этого обязательно погибнет. Нельзя свистеть на палубе – этим можно накликать шторм. Нужно поскрести мачту, если, лежа в штиле, хочешь ветра.

Было давним обычаем русских моряков при проходе траверза южного Гогландского маяка бросать Нептуну мелкую монету, как дань за благополучное дальнейшее плавание.

Старый моряк всегда оставался ярым противником убийства чаек и любой другой морской птицы, ибо свято верил, что в них переселяется душа погибшего моряка.

Практические плавания воспитанников Морского шляхетного кадетского корпуса обычно проходили в части Финского залива, называвшейся в морском обиходе Маркизовой лужей. Подобную историческую память оставил о себе морской министр маркиз де Траверсе, занимавший эту должность с 1811 по 1828 год. Маркиз запретил не только кадетам, но и всему флоту ходить в дальние плавания. В то время среди моряков бытовал анекдот с высказыванием морского министра: «В глубоком море корабли, упаси Бог, потопнуть могут – на якоре оно надежнее».

В соответствии с утвержденным Адмиралтейств-коллегией штатом учебного заведения в помощь директору Морского шляхетного кадетского корпуса утвердили должность капитана I ранга – ею заместителя по строевой части. В непосредственном подчинении этого должностного лица находились старшие офицеры – командиры рот. В каждой роте штатом предусматривалось четыре морских офицера-воспитателя, часто привлекавшихся к проведению занятий с кадетами, в том числе по иностранным языкам.

Корпусными офицерами Адмиралтейств-коллегия назначила способных и опытных деятелей флота: Петра Чаплина, Григория Андреевича Спиридова, Харитона Лаптева, описавшего северные берега Сибири, Евстафия Бестужева, Ивана Голенищева-Кутузова, Егора Прецкого, Ивана Шишкова и др.

Штат преподавателей теперь насчитывал более 40 человек. Их работой в корпусе руководил специальный профессор. Каждому преподавателю в соответствии с уставом корпуса полагалось иметь «подмастерьев». Из них впоследствии формировались опытные педагоги и методисты. При открытии Морского шляхетного кадетского корпуса в него перевели многих преподавателей Морской академии, а на оставшиеся вакантные должности в корпус подобрали учителей из других гражданских и военных учебных заведений, и даже из Академии наук.

Вакансию профессора курса математики и морских наук занял прибывший из Лондона английский ученый и педагог Ньюбери. Он вместе с русскими преподавателями Кривовым, Четвериковым и подмастерьями Расторгуевым, Бильцовым, Бухариным и Кургановым успешно проводил занятия с воспитанниками корпуса Курс фортификации и артиллерии возглавил опытный специалист, ранее слркивший в Морской академии, Василий Красильников. Русский язьпс успешно преподавали филологи Московской Славяно-греко-латинской академии. Теоретический и практический курс иностранных языков вели педагоги, специально для этого выписанные из-за границы.

Вопросы географии, генеалогии и ряда других гуманитарных предметов находились в ведении опытного немецкого педагога и исследователя Гейльмана.

Всем преподавателям, как, впрочем, и остальным штатным работникам корпуса, выделялись для проживания служебные квартиры.

Согласно штатному расписанию, в учебном заведении теперь работали медики, канцелярские чины, финансовые работники, мастеровые люди для наладки и ремонта учебных приборов и измерительных инструментов. В корпусе предусматривались собственная церковь с причтом и типография.