Надо ли говорить, что значили эти письма для танкистов, мотострелков, артиллеристов и связистов?! Они свидетельствовали о кровной связи с Родиной, с соотечественниками. Они напоминали, что весь народ ждет вестей о новых победах на полях Подмосковья.

В первых числах января командование Западного фронта спешно готовилось возобновить прерванное наступление в правом крыле фронта. Решающая роль отводилась 20-й армии. Поэтому к началу наступления ее усилили четырьмя стрелковыми бригадами и кавалерийской дивизией, взятыми из соседних 1-й ударной и 16-й армий, пятью артиллерийскими полками и двумя дивизионами реактивной артиллерии. Кроме того, ей передали 2-й гвардейский кавалерийский корпус с танковой бригадой и пятью лыжными батальонами. Предполагалось ввести 2-й гвардейский кавалерийский корпус И. А. Плиева после того, как обозначится прорыв во вражеской обороне. Предстоящая операция получила название "Волоколамская".

Согласно приказу армия должна была наступать на Шаховскую на узком 20-километровом фронте. Но сама горловина прорыва, который должны были осуществить наша бригада и оперативная группа Ремизова, а также 352-я стрелковая дивизия, по плану не превышала 8-километровый участок фронта. Во втором эшелоне находились 64-я морская стрелковая бригада и 85-я стрелковая дивизия.

Конкретно нашей группе ставилась задача — 10 января перейти в наступление и прорвать оборону противника на рубеже Захарино — Большое и Малое Голоперово — Колеево — Тимонино, в дальнейшем развивать наступление на запад в направлении Гжатска.

Готовясь к решающему наступлению, мы в период с 1 по 10 января вместе с пехотой вели нелегкие бои местного значения.

Танков у нас к этому времени оставалось мало — всего 27. Ремонтники трудились, не зная отдыха, но к началу наступления подбросили нам только 6 машин. Зато танкистам и пехотинцам придали артиллерийскую группу, довольно мощную по масштабам начала сорок второго года. Начальником артиллерийской группы был назначен майор Кожухов — командир опытный, до тонкости знающий свое дело, человек веселый и расторопный.

Вместе с майором Кожуховым мы планировали в те дни огонь артиллерии, широко используя при этом действия кочующих батарей и орудий. Словом, повторили то, что в начале войны мы с начальником артиллерии майором Цикало делали в 20-й танковой дивизии.

Отстреляв на одном месте, батарея быстро перекочевывала на другое. А на старых позициях, чтобы ввести противника в заблуждение, батарейцы оставляли макеты деревянных пушек. Много помогал нам в решении огневых задач, обеспечивающих прорыв дамского рубежа, и начальник артиллерии 20-й армии полковник Семенов.

Готовясь к наступлению, не раз собирали командиров частей и подразделений, выходили на местность, уточняли детали взаимодействия. Предупреждали и требовали, чтобы во время атаки командиры избегали прямолинейных лобовых ударов, а старались выйти во фланг и тыл тому или иному вражескому опорному пункту, очагу сопротивления. Непрестанно напоминали: ведите самую тщательную и непрерывную разведку, маскируйте свои действия, обязательно поддерживайте связь с соседями, прикрывайте танки от неожиданного нападения фашистских артиллеристов и гранатометчиков.

10 января еще затемно я пробрался на свой КП. Он был оборудован на чердаке избы. Валил густой снег. Постепенно светало, и в снежной мгле стали вырисовываться кусты, деревья, стога сена. Но видимость резко ограничена. Вряд ли в такую погоду можно рассчитывать на помощь авиации.

Без конца звонит телефон. Командиры частей докладывают о выходе на исходное положение для атаки. Пехота залегла в 250 метрах от переднего края обороны противника. Укрылись за сараями, стогами сена, избами танки. Заряжены тщательно замаскированные орудия. На сей раз на участке прорыва командование армии создало высокую артиллерийскую плотность на 1 км фронта — 76 орудий и минометов и 12,5 танка. Я представляю себе состояние высокого нервного накала, в котором находятся тысячи людей, изготовившихся к броску на последние оборонительные сооружения противника на ламском рубеже. Да и меня самого бьет озноб то ли от холода, то ли от внутреннего волнения.

В половине девятого тишину взрывает оглушительный грохот — это по сигналу майора Кожухова заговорила артиллерия. Изба нервно вздрагивает при каждом залпе. В щели крыши сыплется снег.

— Вряд ли при такой видимости артиллеристы накроют цели! — кричит мне Кульвинский.

Уже рассвело, и впереди видны фонтаны взрывов.

— Но они бьют по заранее разведанным целям, — возражаю я, хотя, конечно, Кульвинский прав: будь видимость лучше, повысилась бы эффективность огня.

Артподготовка длилась полтора часа. Когда огонь был перенесен в глубь обороны, снежная целина зашевелилась пехота пошла в наступление. Потом взревели моторы, и из укрытий выползли танки. Оставляя глубокие, рубчатые колеи на снегу, они двинулись вперед.

Уже первые донесения свидетельствовали о том, что противник оказывает ожесточенное сопротивление. Села Тимонино, Захарино подготовлены для длительной обороны. Несмотря на интенсивность артподготовки, до конца подавить огневую систему гитлеровцев не удалось. Цепи пехотинцев с трудом преодолевали открытые пространства. Даже танки двигались медленно по снежной целине. Однако в этот же день нашей бригаде и оперативной группе Ремизова удалось все же овладеть Тимонино и Захарино. На улицах этих сел валялись сотни трупов. Когда я прибыл в Тимонино, наши автоматчики вели большую группу немцев. Вид у них был жалкий: лица худые, небритые, головы замотаны тряпками, на ногах у многих опорки, рваные валенки, обвязанные веревками.

Но дрались эти жалкие на вид люди с необычайным упорством. В чем дело? Мое недоумение разрешил допрос пленных. Оказывается, немецкое командование, придавая исключительное значение дамскому рубежу, предупредило солдат, что всякая попытка к отступлению будет рассматриваться как измена. А чтобы придать этому предупреждению весомость, оно расположило на второй позиции эсэсовские части, которым было приказано расстреливать отступающих.

Возможно, эта мера сыграла далеко не последнюю роль в том, что части 20-й армии "прогрызали" оборону противника медленно, продвигаясь в сутки на 3–4 километра. Но все же главная причина, как мне кажется, заключалась в том, что глубокий спет затруднял использование подвижных средств, мешал применять такие приемы, как обход и охват опорных пунктов противника.

Однако с выходом ударной группы на линию Захарино — Тимонино — Голоперово — Колеево гарнизон дамского оборонительного рубежа оказался под угрозой окружения, которая стала особенно реальной 12 января, когда обе наши оперативные группы, освободив десятки населенных пунктов, подошли к станции Шаховская на железнодорожной магистрали Москва — Великие Луки (примерно 70 километров западнее Волоколамска).

Утром 13 января по приказу командования Западного фронта в прорыв был введен 2-й гвардейский кавалерийский корпус И. А. Плиева. Вначале он нацеливался на Шаховскую, но затем решением командования фронта был повернут на юг, к Гжатску, чтобы перерезать пути отхода можайской группировке противника.

16 января перешли в наступление все части 20-й армии. На другой день станция Шаховская была взята нашими войсками.

Ламский оборонительный рубеж пал. Части 3-й и 4-й танковых армий противника отходили на запад, неся большие потери. Только 1-я гвардейская танковая бригада с 1 по 23 января 1942 года захватила 9 танков, 38 полевых и 23 противотанковых орудия, 160 автомашин, 22 миномета. За это время мы уничтожили до 1500 солдат и офицеров противника.

Но главный результат этих боев заключался в том, что в полосе действий нашей группы мы изгнали гитлеровцев с территории Московской области и вышли на земли Смоленщины. Преодолев с тяжелыми боями 78 километров, мы подошли к Гжатску.

25 января в селе Спас-Вилки гвардейцам были вручены правительственные награды. В этот день 120 воинов бригады получили ордена и медали.