На предметном стекле неизвестного лаборанта

Свежий зеленый срез,

Подсвеченный изнутри голосами, вздохами,

Шепотом жизни в тонких растительных трубочках,

Пульсируя в плотно спаянных клетках,

Она производит незаметную работу

По разделению пустого пространства

На комнаты для всего, что растет.

Гласные и согласные

Словно ласточки и стрижи,

Горловые, свистящие, с раздвоенными хвостами,

Вьются над колокольней;

Вглядывающийся в микроскоп

Слышит, как безымянные музыканты

Разыгрываются в оркестровой яме

В ожидании дирижера.

Он видит в капле воды черные ветки,

Черепичные крыши,

Цветное стекло соборов,

И на кончиках его пальцев

Растет ощущенье струны

И дерева, согретого на груди.

Над огромным телом города-ополченца

Развевается красное полотенце,

И сияют с белой больничной койки

Голубые вены Невы и Мойки.

По проспекту едут пустые санки,

Умирает муха в стеклянной банке,

Он лежит во тьме, и ему не спится,

И на нем холщовая плащаница.

Он уже прозрачней слюды и кварца,

С головой младенца, руками старца,

И глядят с блокадного небосклона

Миллионы глаз, голубых, зеленых.

ты веселый стрелок

с пестрым перышком за ухом

слишком близко

отсюда сходство с человеком

твои глаза мелкие крапинки

куропатка бросила своих птенцов

и ищет в траве пить пить

жажда верный признак

безошибочно издалека

пепельный крестик на лбу

видимый только тебе

я закрываю лицо руками

а он сияет

сириус охотничья звезда

надо мной дыхание

гончие псы

не подбирают добычи

на твоем поле

дайте мне угадать, что она скажет

оставь, не трогай больше —

у тебя теперь руки чернее земли

и что это за ребенок

тетрадки сшитые по годам

корешки путешествий

отметки прививок

оставь, никто не найдет —

за кусочком стекла

присыпанные землей

смотрят в небо

анютины глазки тех лет

цветут золотые шары

воздух светящихся точек

нитей и путей

и все во всем

двигайся вверх или вниз

как ловцы жемчуга

вдохнувшие однажды

тогда сверкающие песчинки

медленно, до самого дна

освещенного вечерним

и это я только очень давно

мама зовет

пора

я держу кувшин

с двумя горлышками

из черной глины

в нем немного воды

когда ты попросишь пить

она польется с двух рук

одним рукавом в землю

оглянись назад —

след в след за тобой

ступают тюльпаны

…в пчелиной больнице

в одной из бесчисленных сот

я имя свое вспоминал и повсюду

в прозрачных кроватях на воздухе воске

глядели в таблички

царапали школьные доски дощечки

похожие братья и сестры печального улья

и смятой постели накрыли и гладили тихо

мохнатыми черными лапками

лица умерших

в песчанике теплом

я рыл бесконечные норы

в породе пронизанной светом существ

в прожилках где время бежало к виску

стучало сухим кулаком колокольчик овечий

стоянку свою покидая

я видел твои меловые просторы

пустые глазницы чумных городов

их белые простыни слепки

работы твоих мастерских

но помню вот это —

зеленые обручи солнца

и черные точки

   как пчелы

       невидимой тягой

над мятным ручьем

не знаю как сказать тебе

что она подросток среди других

травинки, сосновая хвоя

порезы осоки не больно

бескровные линии жизни

как быстро они заживают

увидишь

забыла свой домик из пены

душа-водомерка

разорваны стенки прозрачных

и каждая клеточка знает

счастливое море

радио на коротких волнах

маяк пустота и щелчки

акустический свист

коды дельфинов

в разреженном море эфира

а дальше

из прорванной ткани пространства

гипербола звука

в открытую ночь

искривленные, сплющенные

такими она видит нас всегда

смятые алюминиевые банки

крючки диодов, радиолампы

космический хлам

который еще предстоит превратить

в треугольники звезд