«И нет ни правых ни виноватых…»
И нет ни правых ни виноватых
Кинохроники наводнения
Остовы зданий
Высохшие пятна медуз
Это море наступило и ушло
Схлынуло сорвало одежду
Обнажило обокрало
Под стрекотание проектора
Нас выхватывают из темноты
Вторая жизнь и последняя
Кто это говорит кто
Свидетелей больше нет
Дело закрыто
Говорит неопознанная
Радиостанция войны
Прослушайте наше сообщение
Прямо из-под земли
Сигналы точного времени
А потом легкая музыка
Вальс
Экран давно погас
А мы всё чего-то ждем
Дым рассеивается
Никто нас не рассудит
Бери шинель вставай
Вставай и иди
V
Новый год
1
Я иду по улицам, возникшим в конце зимы,
Я разбужен голосом радиолы,
Новичок, учащийся летной школы,
Узнающий с воздуха берега, холмы,
Разлинованные острова, овраги
И чернила рек, разлитые по бумаге.
Собираю звуки, ключи, монеты,
Тяну телефонную нитку от дома до дома,
Разыскиваю голоса и приметы
Довоенного аэродрома,
Где-то здесь его бетонная полоса
Переходит в обетованные небеса.
2
Под стеклянными крышами голуби,
На балконе дремлет змея в герани,
Растекается черное олово
Подворотнями и дворами,
Забирается спящему под рубашку,
И ко рту подносит чужую фляжку.
Оживает великий голем, щурится,
Сжимая в зубах пентаграмму,
Осматривает окрестных улиц
Военно-воздушную диораму,
И несется из окон открытых
Деловитая рио-рита.
За столом работает мой отец,
Лампа горит, прикрытая полотенцем,
За стеной умываются новые выдвиженцы,
Капля по капле бежит свинец
И поет на множество голосов
В горлышке главных песочных часов.
3
Я болтаюсь в аэроклубе,
В небе «лавочкин» выполняет бочку,
Я сижу в огромном стеклянном кубе,
Как гомункулюс-одиночка,
У отца никак не заканчивается летучка,
У меня в кармане сливочная тянучка.
Горячо дыхание авиации,
Синевой сияют ее глазницы…
Я уснул. Над морем цветут акации,
Облака собираются на границе,
И летят, опыляя стальные розы,
Алюминиевые стрекозы.
Умберт Нобиле, благородный старец
Поднимается из полярных льдин…
Надо мной наклоняется ординарец:
— Ты поедешь домой один.
И кому-то еще, с улыбкой:
— Я уверен, это ошибка.
4
Я иду по улицам тридцать седьмого года.
Половинка ампулы, стекла, вата.
Отсыревшие лестницы, пятна йода.
Вот и дверь. Опечатано. Подпись. Дата.
Телефон. Не слышат. Полоска света.
За окном неподвижно висит ракета.
Пахнет хвоей. Пекут пироги с брусникой.
Начинаются первые дни каникул.
Я тяну за ручку, она ни с места.
Я освободился из-под ареста.
Отзовись, сынок, отопри защелку,
мы пойдем на горку, пойдем на елку,
мы построим город, развесим флаги,
нарисуем солнышко на бумаге,
две звезды, серебряный самолетик,
и МОСКВА напишем на обороте.
Спят учебники спят тетрадки
тихий снег намело в углы
задремали в яслях волы
месяц ходит вокруг кроватки
спит полярник в своей палатке
гаснет звездочка на груди.
Я вернулся.
Все еще впереди.