- Марлоги близко!

 С востока тревожно взвыли рожки. Протяжно отозвались они и на юге.

 - С пустыни идут полчища арахнидов!

 Один за другим гонцы приносили грозные вести:

 - Марлоги замечены в лесу, они движутся к равнине со стороны Арбоша! Нет никаких новостей с болот.

 - Плохо, плохо, - повторяла Церра, впервые понимая, что войско обречено – она одна, и помощи ждать неоткуда.

 - Малавик, Севрик – где вы? Великий князь, почему не держишь ты слова? Настал восьмой день, где твои войска?

 - Черная звезда поглощает солнце, госпожа Церра!

 - Это суждено нам!

 Она вышла перед построенными в ряды корнуотами.

 – Братья! – раздался в тишине её звучный голос. – Вот и настал, наконец, час священной битвы, о которой говорили еще наши прадеды, памятуя заветы праотцев, что держали совет в долине Трех царей! Это будет последний наш бой, братья! – княжна видела, как загораются глаза тех, к которым она обращалась. И в груди разливался жар от гордости за тех, что всегда были рядом - в страшных, и, казалось, самых безнадежных сражениях. Всегда, они всегда выходили победителями! Так должно быть и сегодня! Не иначе! – Пусть это последний наш бой, но он должен стать таким, чтобы говорили о нем во все времена, пока существует эта земля, существуют эти леса, и те, кто будут слагать о нас легенды! Пусть мы погибнем – но примем смерть, как герои! Властитель битв! – ухватив рукоять меча двумя руками, она подняла его прямо перед собой, направив лезвие к земле. – Ты предрек этот бой! Ты открыл уста, жаждущие крови множества воинов, что сегодня станут твоими жертвами! Боги лесов принесут тебе большую дань, угостив улхурским мясом и кровью! Насыться ими!!

 Слова ее утонули в яростно-восторженном кличе корнуотов, которые вскинули над головами мечи и копья, принося клятву богам войны и своей госпоже.

 … Мрак поглотил землю. Вместо солнца проступил на небе черный, как самая страшная бездна, диск, обрамленный белым демоническим сиянием. Полчища тварей рекой хлынули на равнину. Они выползали из ущелий Мраморных гор, из леса, болот и пустыни. Дружину госпожи Крайних земель окружили марлоги. Сдавили. Смяли…

 Но корнуоты не дрогнули. Они знали, что с приходом мрака на эту землю, пробьет их последний час. И были готовы к смерти…

Глава 31

 Немферис открыла глаза, ощутив на распаленной коже прохладные, оживляющие прикосновения - это Нехинет осторожно отер ей лоб влажной тряпицей. Царевна не могла еще разобрать черты лица, но всем существом, исторгнутым из несущих желанную смерть объятий тяжкого забытья, почувствовала присутствие мхара. Прерванные обмороком обрывки образов и событий ворвались в опустошенную душу, вновь наполняя страхом.

 - Очнись, госпожа…

 Знакомый голос слабым эхом отозвался в занывшем сердце.

 - Кто ты?

 - Я – Нехинет, жрец Хепес.

 - Ты жрец черной Орх, - с горечью напомнила Немферис.

 - Уже потухшая звезда, что взошла когда-то над Иктусом, закрыла солнце. Час твой настал, дочь Арахна. Слышишь, это поют по тебе древнейший гимн? Слышишь, как один за другим открывают двенадцать люков страшного Колодца? Скоро и я должен буду открыть тот, что зовется Главным. Говорят, камень, что закрывает его, принесли сюда малусы. Это они, первые арахниды, вырыли этот грот – первый храм Темного отца. Скоро сойдет в пещеру сама Валаис, уже готовая к обряду.

 Царевна попыталась встать. Но не смогла. Тело не слушалось.

 - Это и есть Горон – самое ужасное место в подземельях, куда ты сама привела меня, – продолжал мхар, как одержимый. Он говорил и говорил, а она внимала, чтобы не  слышать, как из тоннеля, еще прикрытого последними люками, исходит зловоние, сопровождаемое почти неуловимыми, но леденящими кровь стонами. Мать говорила, что здесь часто слышатся плач и стенания несчастных жертв Арахна, отданных ему для удовлетворения неуемной похоти.

 - Привела тебя? Для чего, Нехинет? Для того чтобы ты собственной рукою начертал магические знаки на моем теле? Чтобы помог царевне Улхура пройти последний путь перед Колодцем?

 - Не этого ли ты хотела, госпожа? – вновь быстро заговорил жрец. – Ты хочешь зачать ребенка от того, кто прячется там, ты слышишь его? Ты готова?

 - Да. Я готова.

 Нехинет задержал на её прекрасном лице долгий взгляд, потом тихо произнес:

 - Дай мне руки, госпожа. Я обязан приковать тебя браслетами, ибо дух женщины слаб, и когда глаза смертной зрят божество – он может покинуть бренное тело.

 Он развел ее руки, поочередно вкладывая их в открытые зажимы. Щелкнул замок одного браслета, затем второго…

 Немферис перевела на мхара темные, с расширенными зрачками глаза, и слабо пошевелила кистями – браслеты защелкнулись не до конца, и при желании, она могла освободиться.

 - Вот так, госпожа…

 Царевна закрыла глаза. По странному выражению его лица, она поняла, что он сознательно допустил эту оплошность. Что не особенно удивило, ведь она не поверила в предательство Нехинета, заподозрив в какой-то игре в тот самый момент, когда плетка даже не коснулась кожи, порвав только одежду. Не смотря ни на что, он давал ей шанс.

    Громче зазвучали голоса певших гимн дев. С шумом, выпустив клубы пыли, раскрылся большой люк в сводах пещеры. Распахнулись одни из тайных врат, впуская в пещеру процессию, возглавляемую черной и верховной жрицами. Та, что приносила жертвы, босая и простоволосая, была одета в черный полупрозрачный и длинный балахон с глубокими разрезами по подолу. Обнаженное тело Валаис покрывала красная краска. На бедрах блистал широкий золотой пояс с рубинами. Обе жрицы были в масках.

   За ними, облаченные в алые одежды и украшенные живыми лилиями, шли младшие служительницы. Они несли чаши с благовониями, что наполняли пещеру тяжелым, сладким ароматом, покрывавшим затхлое зловоние древнего грота.

 Процессия обошла алтарь с Немферис и остановилась, смыкая круг, в который попал сам жертвенный камень и статуя Арахна и образуя магическое «кольцо».

  Церемония началась.

 Верховная жрица, сделав глубокий надрез на запястье обсидиановым ножом, очертила им круг, отделяя священное место.

 - Я омываю руки кровью жертвы, принесенной нашему Отцу, - произнесла она, поворачиваясь к черной служительнице, которая держала золотую чашу, полную теплой крови, и окунула в сосуд руки. После чего окропила алтарь и невесту, подошла к жертвенному камню, и окровавленными пальцами начертала с его четырех сторон магические знаки.

 На некоторое время восстановилась тишина, что нарушили слова заклинания, произнесенные Валаис. По ее знаку Нехинет открыл колодец - алтарный камень с прикованной царевной накренился, заняв вертикальное положение. Жрицы и младшие служительницы опустились на колени, и подхватили слова гимна, что пели девы уровнем выше, осыпая Невесту белыми лилиями.

 Настала очередь черной жрицы читать заклинания. А когда она закончила его, воздев руки в статуе, вновь заговорила Валаис:

 - Впервые за долгие столетия мы спустились в пещеру Горон, чтобы отдать тебе в жены эту девушку, Отец. Услышь и поднимись из недр обители, дабы соединиться с той, что желает иметь от тебя потомство и зовется любимой дочерью твоей! Приди и возьми ее…

 Вновь стало тихо. Все замерли, объединенные единой целью и желанием и напряженно смотрели в открытый люк, пока не увидели, как исходит из колодца темное пылевое облако. По пещере пронесся единый вздох благоговения и страха. Затаив дыхание, люди  смотрели на нечто серое и бесформенное, которое рассеивалось, оседая в пропасть.

 - Отец! – снова заговорила верховная жрица, и в голосе ее послышалось отчаяние и искренняя мольба. – Отец! Не отвергай детей своих! Не отвергай невесту! Теперь, когда мы стали свидетелями твоего восшествия! Вернись, Отец!

 - Он не придет. Да, и то, что видели наши глаза – не гнусная ли фальсификация, которыми занимаются жрицы Улхура, чтобы держать в страхе и повиновении народ и поддерживать свой авторитет друг перед другом? Арахн не выходил уже десятки лет.