— Будь они прокляты, окаянные!
Бабий вой и причитания о погибших. Каждая слеза бабья невидимо превращается в камень за пазухой народа.
— Погодите: отольются вам наши слезы!
— Землю надо требовать… Может, царь даст после войны-то… Сколько народу погублено: заслужили уж, поди…
— Дожидайся! Царь-то за помещиков стоит. Больше как три аршина не получишь, чтобы аккурат для могилы хватило! — острит вернувшийся с войны инвалидом солдат, почитавший запретную газетку, да еще и матерное словцо бросит…
И никто его не остановит…
Где же недавний «земной бог»?..
Так в деревне, а в городе — злоба и издевательство на улицах, в трактирах и чайных, на постоялых дворах, на фабриках и заводах. Да и культурная публика в таком же настроении. Одно злорадство. После убийства великого князя Сергея Александровича по Москве носились крылатые, нарочито сочиненные по сему случаю анекдоты. Вот один из таких, радостно переходивший из уст в уста: ошарашенная разрывом бомбы уличная публика спрашивает стоящего у кремлевских ворот полицейского:
— Кого это там убили?
— Проходи, проходи! Кого надо, того и убили…
Или вот такая острота: при взрыве бомбы великого князя разнесло в куски во все стороны. Окровавленные сгустки мозга находили на стене ближайших от Кремля домов. И вот по Москве понеслось: «Князь раскинул мозгами!»
По городам происходили беспрерывные банкеты, на которых выносились резолюции с требованиями и угрозами правительству.
Государь начал сомневаться и временами бояться революции. Испугалось вдруг и правительство, и вся «опора трона». Россия кипела под огнем политических страстей, а новые неудачи на войне все подливали масла в этот огонь: 15 мая погибла последняя надежда окончить войну без особенного позора — в Цусимском бою погибла вся эскадра адмирала Рождественского…[610]
— Долой войну и самодержавие! — неслось во всех концах России.
И ничего уже не мог сделать и генерал Трепов [611], превращенный царем из московского обер-полицмейстера в петербургского генерал-губернатора и товарища министра внутренних дел, а в сущности, полноправного диктатора России…
Царь принял депутацию земских и городских деятелей и терпеливо выслушал их представителя, профессора, князя Трубецкого[612], который уже прямо заговорил о конституции:
— Россия ждет от Вашего Величества изменения основных форм государственного порядка, в основу которого ляжет привлечение представителей народа для участия в законодательстве и управления страной…
Правда, и тут царь промолчал, но и то было уже победой, что он не назвал представителей депутации «бессмысленными мечтателями», как было в начале царствования.
Россия была уже побеждена, и президент Американской республики предложил свои услуги для установления перемирия[613].
Царь вспомнил о «красном министре» Витте, который советовал еще в 1898 году путем широкой реформы в крестьянском вопросе вытянуть почву из-под революции и откровенно предупреждал, что война с Японией может повести к революционным взрывам.
Ему царь поручил заключить мир с Японией, а министру Булыгину[614] заключить наивозможно выгодный для самодержавия мир со своим народом: придумали такой парламент, чтобы выборных представителей правительство выслушивало, а поступало по-своему, не стесняясь этими разговорами…
Дума с совещательным голосом.[615]
Быть может, лет пять тому назад такой подарок с высоты престола и был бы принят, если бы он был сделан добровольно, без долгой борьбы и жертв, но теперь народ захотел сам распоряжаться своей судьбой, а не вверять ее таким случайностям, какой была Японская война.
На манифест о парламенте с правом совещательного голоса народ ответил небывалой еще на свете всеобщей забастовкой: толстовским неделанием[616].
Остановилась вся жизнь в столицах, и за ними — во всех городах империи. Перестали ходить железные дороги и трамваи, перестали выходить газеты, остановились почта и телеграф, заводы и фабрики, перестали торговать, погас свет и точно иссякли источники воды… Замерла жизнь на суше и на воде… Страшная волшебная сказка!
Точно злой волшебник спрыснул Россию мертвой водой, и она заснула… погрузилась в летаргический сон…
Спящая царевна!..
Павел Николаевич переживал эту волшебную сказку в Москве, где в эти дни происходил съезд конституционно-демократической партии уже без всякого разрешения растерявшегося начальства, явочным порядком.
Павел Николаевич давно уже примкнул к этой партии.
Вся жизнь остановилась, а в особняке князей Долгоруких[617] все алчущие и жаждущие свобод, парламента и ответственного министерства неустанно работали над своим уставом.
В этой партии сгруппировалась самая разношерстная интеллигенция, украшенная крупными именами земских и общественных деятелей, людей науки, литературы и всяких свободных профессий, бывших революционеров вроде Павла Николаевича, переставших ловить журавля в небе и желавших получить хотя бы синицу в руки. Там было много светлых умов, благородных душ и подлинных патриотов. Это была русская «Жиронда»[618], но еще больше людей, изверившихся в утопии социализма с его раем для всего человечества. Немало, впрочем, было и таких, которые хотя и шли с флагом конституции, но тайно исповедовали более левые программы и шли сюда лишь из осторожности: увидим, мол, как пойдет дальше эта заваруха! Такие по секрету говорили знакомым:
— Я собственно много левее, но…
И разводили руками или подмигивали.
Во всяком случае, эта партия называла революционные группировки «друзьями слева». Справа у нее были только враги. Никаких компромиссов с «самодержавием, православием и народностью»!
Все политические свободы, законодательная власть, ответственное министерство, широкая земельная реформа для крестьян, широкое законодательство по рабочему вопросу, превращение всех жителей без различия религий и национальностей в равноправных граждан. А власть исполнительная да подчинится власти законодательной!
Таково знамя партии.
Казалось, что больше и желать нечего. Но вот поди же!. В течение многих поколений наша интеллигенция кормила свою душу идеалами социальных утопий, переходивших от дедов к отцам, от отцов к детям. И таким, воспитанным на красотах Великой Французской революции в духе романтика Карлейля, наша революция все еще не казалась революцией:
— Помилуйте, да разве это революция? Заполучим «куцую конституцию» и замолчим…
Такие, спустя много лет встретившись в Москве на съезде партии, даже пугались и конфузились. Ведь так много среди интеллигенции было уже благополучных россиян из бывших утопистов социализма!
Даже и сам Павел Николаевич, встретясь на съезде с одним из своих спутников по «Черному переделу»[619], как-то растерялся, точно его поймали на месте неблагородного поступка.
— Скажите, вы — не из братьев Кудышевых? Тех, которые… Один по Чигиринскому процессу, другие два по делу 1 марта 1887 года…
— Я — Павел Николаевич. Старший из братьев!
— Ба! Вот никогда не узнал бы!
Незнакомец назвал свою фамилию и смутил Павла Николаевича. Он не знал, поцеловаться или нет с другом юности и как его называть — «ты» или «вы»…
— Вы в партии? Здесь?
— Да. А вы?
— А я просто из любознательности, — говорит бывший друг Павла Николаевича.
И вдруг Павлу Николаевичу делается стыдно: точно он изменил своему другу. Начинает оправдываться:
610
В сражении близ острова Цусима 14–15 мая 1905 г. японский флот разгромил 2-ю Тихоокеанскую эскадру (погибли 8 эскадренных броненосцев, 1 броненосный крейсер, 1 броненосец береговой обороны, 4 крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 5 миноносцев и несколько транспортов; 2 эскадренных броненосца, 2 броненосца береговой обороны и 1 миноносец сдались в плен японцам). По мнению современников, в этот день «пошла ко дну и вся старая Россия» (В. Я. Брюсов). Рождественский Зиновий Петрович (1848–1909) — вице-адмирал (1904). В Русско-японскую войну командовал 2-й Тихоокеанской эскадрой.
611
Трепов Дмитрий Федорович (1855–1906) — генерал-майор, московский обер-полицмейстер (1896–1905), в январе 1905 г. назначен петербургским генерал-губернатором, с апреля — товарищ министра внутренних дел, а также заведующий полицией и командующий корпусом жандармов, с октября 1905 г. — дворцовый комендант.
612
Трубецкой Сергей Николаевич (1862–1905) — философ, историк философии. Сторонник немецкой классической философии, учения славянофилов и Вл. Соловьева, с которым его связывали дружеские отношения. В 1890-е гг. преподавал в Московском университете, защитил докторскую диссертацию, читал лекции по древней философии. В 1900–1905 гг. вместе с Л. М. Лопатиным редактировал журнал «Вопросы философии и психологии», активно участвовал в земском движении, выступал за осуществление гражданских реформ, за автономию университетов. 6 июня 1905 г. Трубецкой в качестве члена делегации земства и городских органов самоуправления произнес речь о необходимости реформ в присутствии императора Николая II.
613
В 1905 г. Теодор Рузвельт (1858–1919), президент США в 1901–1909 гг., принадлежавший к республиканской партии, взял на себя посредничество в деле заключения мира между Японией и Россией, договор между которыми был подписан в августе 1905 г. в Портсмуте (США). По договору (усилиями С. Ю. Витте было отвергнуто требование Японии о контрибуции) Россия была вынуждена признать Корею сферой влияния Японии, а также передать ей право на аренду Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и южную часть острова Сахалин.
614
Булыгин Александр Григорьевич (1851–1919) — государственный деятель, с 1902 г. — помощник московского генерал-губернатора. В 1905 г. — министр внутренних дел. Разработал проект закона об учреждении Думы и Положение о выборах в нее, содержавшее ряд ограничений для рабочих, военных и женщин, которые лишались права голоса.
615
Дума с совещательным голосом. — 6 августа 1905 г. был издан Манифест о созыве представительного органа — Государственной думы (должна была быть созвана не позднее середины января 1906 г.), которая получала совещательные права. Таким образом, власть императора по-прежнему оставалась неограниченной.
616
В октябре 1905 г. началась Всероссийская политическая стачка, в которой участвовало около двух миллионов человек. Выборы в думу были, таким образом, бойкотированы. «Толстовским неделанием» Чириков называет ее по аналогии с толстовской теорией непротивления злу насилием, согласно которой главным является неучастие в государственных органах и предприятиях.
617
В начале XX в. Москва стала центром либеральной оппозиции, съезды представителей которой чаще всего проходили в доме братьев князей Павла и Петра Долгоруковых в Малом Знаменском переулке. Организационно конституционно-демократическая партия оформилась на съезде, проходившем 12–18 октября 1905 г.
618
По аналогии с политической группировкой периода Великой французской революции, получившей это название позже — по департаменту Жиронда, откуда были многие руководители — Ж. А. Кондорсе, Ж. П. Бриссо и др.
619
«Черный передел» — народническая организация в Санкт-Петербурге в 1879–1881 гг., возникшая после раскола «Земли и воли» и сохранившая ее программу. Лидеры — Г. В. Плеханов, Я. В. Стефанович, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич, М. Р. Попов, Е. Н. Ковальская и др. С 1880 г. находились в эмиграции.