- Не… врешь?
- Да ей-Богу, пустой, - Жан быстро перекрестился.
- Значит… ушла, - Патрик едва слышно выдохнул.
- Кто?
- Не… важно. Сколько я… тут?
- Да почитай, две недели. Вас уже и не ищут, кончено. – Жан опять боязливо оглянулся и зашептал: - Вас, ваша милость, похоронить приказано было. Мы с Леграном вдвоем остались… могилу уже вырыли. Да тут увидели, что вы… ну, не совсем. Я Леграна молчать уговорил… мы яму пустую засыпали, а вас я сюда отволок. Это тетка моя, Жаклина. Она травы знает, ничего, взяла. Вы, главное, лежите и молчите. Я ей сказал, что вас в канаве нашел – мол, разбойники на благородного напали, ограбили да бросили. Только не верит она мне – говорит, мол, каторжник беглый… да боится, как бы вас не нашли тут да не донесли на нее.
- Беглый… - Патрик едва слышно застонал… нет, понял Жан, засмеялся. – Верно…
- Но вы не бойтесь, ваша милость. Поправляйтесь скорее… а потом видно будет.
Серые глаза чуть потеплели.
- Спасибо… тебе…
Жан отмахнулся.
- Сначала на ноги встаньте, потом спасибо. Только, прошу вас, молчите, кто вы есть такой. Мы ведь тоже жить хотим. Молчите, Богом прошу!
Патрик еле заметно улыбнулся... И эта короткая улыбка оплатила рядовому, нарушившему приказ, все недавние дни.
* * *
Потом Жан целую неделю понять не мог: почему он такой счастливый, что за радость такая случилась, что он то и дело улыбается, как последний дурак, и половины обращенных к нему вопросов не слышит вовсе или отвечает невпопад. В полку уже подначивать стали: влюбился Вельен, на свадьбу намекать начали, на выпивку раскручивать по случаю мальчишника. Вельен не слышал. И только когда поймал брошенный на него взгляд Леграна, оценивающий, нехороший такой взгляд, очнулся и охнул про себя. А ну, неровен час, догадается кто?
О чем догадается, дурак? О том, что ты рад до смерти за чужого, в сущности, человека? О том, что тоненькая ниточка едва не оборванной тобой жизни выдержала, не разорвалась? Ну так это тебе на небесах зачтется, а здесь не ровен час узнает кто… спрячь свою улыбку и не смей мечтать на ходу, если себя и тетку сгубить не хочешь.
А этот принц-каторжник, приемыш-то их, все прочнее утверждался среди живых. И когда Жан в очередной раз пришел домой, он уже мог говорить, пусть недолго, пусть быстро уставал, но все-таки… И уже понятно стало: теперь точно выживет, лицо стало не таким мертвенно-восковым, и не таким тяжелым казалось дыхание.
И – ох, как боялся этого Жан! – едва появился солдат в маленьком домике, Патрик засыпал его короткими, вперемешку с кашлем, но от этого не менее требовательными вопросами.
А кто на его месте поступил бы иначе? И глаза, обведенные черными кругами, горели таким жестким огнем, что Жан не выдержал. Дождался, когда тетка загремела за стенкой посудой, что-то напевая про себя, присел на краешек кровати и сказал негромко и почему-то виновато:
- Ладно уж, ваша милость, расскажу, что знаю. Только знаю-то я немного…
Полуденное солнце пробивалось через неплотно задернутую занавеску, падало на лицо принца, и тот морщился, щурился, не в силах отодвинуться или повернуться на бок. Жан вздохнул, поправил занавеску, луч погас. Патрик благодарно улыбнулся.
- …днем, после полудня, вызвали нас семерых – сказали, на задание. Ну, у нас часто так делается… сами понимаете, полк – Особый, и задания у нас бывают особые. Про то нам никому и говорить-то не велено. Но часто мы и сами толком ничего не знаем. Вот и теперь – сказали, что беглых преступников ловить надо. Вывезли нас за город, привезли в поместье чье-то… вроде как графа Радича, если я верно услышал. А там – охотничья хижина в глубине. Пустая. Старшой наш сначала вроде растерялся – ему-то приказ был захватить девушку какую-то, которая там жила.
Патрик едва слышно выдохнул сквозь сжатые губы.
- Ну, а дом пуст. Ни девушки, никого. Только шпион в кустах сидит. Старшой наш орет на него: мол, ты тут для чего посажен, почему упустил? А тот отбивается: я, дескать, на две части разорваться не могу. Улетела, мол, ваша птичка, а куда – не знаю, у меня дело – сторожить и наблюдать, а то главную добычу упустим; я вам весть подал – а там работа ваша, а не моя. Ну, поорали они друг на друга. Потом нас пятерых посадили в засаде снаружи, в кустах. А двое в доме спрятались. Сказали им: появится здесь девушка, по виду – крестьянка, ее задержать надобно. Только вряд ли милорд герцог, начальник наш, из-за какой-то крестьянки беспокоиться стал бы… они ведь самолично туда пожаловать изволили. Милорд герцог и лорд Диколи, военный министр, знаете?
- Знаю, - чуть слышно проговорил Патрик. – Дальше.
- Ну и вот, велено было задержать эту крестьянку и...
- Откуда они узнали про девушку? – тихо спросил Патрик.
- Не знаю, ваша милость, - покачал головой Жан. – Нам про то не докладывают. Но герцога там сначала не было, они позже приехали. Вот… сидели мы в тех кустах довольно долго, уже темнеть стало. Я так понимаю, наши двое, которые в домике сидели, должны были девчонку схватить, едва она в дом зайдет – ну, спрятаться за косяком да выскочить на нее, дело нехитрое. А уж дальше с ней беседовать его милость собирался… Об чем – не ведомо мне.
Патрик сжал зубы.
- Но я так понимаю, не девчонку они там искали, ваша милость. То есть ее, конечно, тоже, но первая их задача была – это вы. Вас они ждали. А девушку хотели как приманку использовать. Вы же, если б ее в руках герцога увидели, сдались бы, так я понимаю?
- Да…
- Ждали мы, ждали. Девушки нет. А тут смотрим – вы идете. Мы, конечно, не знали, кто вы такой, нам ведь не докладывают. И я вас сразу-то не признал. Ну, мы слышали, что вас ищут и ловят… а потом я вас вспомнил: вы с Его Величеством папенькой вашим три года назад на смотре войск были, я в первом ряду стоял – вы совсем рядом прошли. Может, помните?
- Смотр – помню. А тебя – уж прости – нет, - Патрик засмеялся и закашлялся.
- Тише вы, - испуганно сказал Жан. – А то тетка услышит – задаст и мне, и вам. Ну вот, вы идете - а там, в доме-то, милорд герцог и лорд Диколи сидят, вас дожидаются. Пропустили мы вас, чтоб в доме ловчее брать было… а дальше вы уже сами все помните.
- А потом? – спросил Патрик после недолгого молчания.
- Когда все… кончилось, вас, ваша милость, закопать велели. Все ушли, а мы…
- Девушка так и не появилась?
- Нет. Как все ушли, мы с Леграном яму копать стали. А потом гляжу – вы вроде и живы. Вот и все. Я вас на загривок – и сюда. А Легран молчать обещал. Утром милорд нас вызвал, расспросил – я сказал, что закопали все, как велено. Он дал нам денег и молчать велел. Вот и все.
Патрик долго молчал, кусая губы. Потом негромко сказал:
- Спасибо тебе, рядовой Вельен. Я не забуду этого, обещаю.
- Да не за что, ваша милость, - серьезно ответил Жан. – Я ведь не награды ради, а просто – не по-христиански было бросать вас. Вроде как второй раз убивать…
- Жан… А девушка – о ней ничего не слышал больше?
- Нет, ваша милость. Ничего. А она - кто? Никак… - Жан помялся, - никак зазноба ваша, так я понимаю?
Патрик чуть улыбнулся.
- Зазноба, говоришь? Да, зазноба. А кто – не скажу, прости. Ни к чему тебе.
- Я понимаю, ваша милость...
С минуту они молчали. Патрик глубоко вздохнул и прикрыл глаза, пережидая приступ слабости и дурноты.
- Ваша милость, - вскочил Жан. – Никак, плохо? Тетку позвать?
- Погоди… - прошептал Патрик. – Не надо. Послушай, Жан… Ты мне помог, и я в долгу перед тобой на всю жизнь…
- Да полно вам…
- Подожди, не перебивай. Я тебе жизнью теперь обязан. Но помоги мне еще раз, солдат. Это очень важно.
- В чем же?
Патрик попытался приподняться – не получилось, впился глазами в лицо солдата.
- Весточку… передашь?
- Какую весточку? – не понял Жан. – Кому?
- Я скажу, кому. Весть, что я жив. Только сделать это надо будет осторожно. Сможешь?