«Рабочее и Крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы, с 10 час. утра до 2 с половиной часов дня.

В случае, если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временного заместителя народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать подлежащего фабрично-заводского комитета…»

Поздно вечером 30 октября в Смольном Менжинский принял американского журналиста Джона Рида. В беседе с ним, как передает Рид, Менжинский говорил:

— Без денег мы совершенно беспомощны. Необходимо платить жалованье железнодорожникам, почтовым и телеграфным служащим… Банки закрыты; главный ключ положения — Государственный банк тоже не работает. Банковские служащие по всей России подкуплены и прекратили работу… Что до частных банков, то только что издан декрет, приказывающий им открыться завтра же, или мы откроем их сами!

Так началась работа Менжинского в Народном комиссариате финансов. В течение первых пятнадцати дней всю работу нарком финансов, как и другие наркомы, проводил в Смольном.

«Тов. Менжинский, — вспоминает В. Д. Бонч-Бруе-вич, — был в то время чрезвычайно переутомлен работой. Он с одним из товарищей принес большой диван, поставив его около стены тут же в управлении делами и крупно написал на писчем листе бумаги: «Комиссариат финансов». Укрепив эту надпись над диваном, он лег спать на диван, мгновенно уснул, и его спокойное похрапывание разносилось по Управлению делами Совнаркома.

Владимир Ильич вышел из кабинета, и я сказал ему:

— Смотрите! У нас уже организован и второй комиссариат [первым был организован Комиссариат по иностранным делам] и тут же близехонько. Позвольте вас познакомить с ним, — и я подвел Владимира Ильича к дивану, на котором тов. Менжинский блаженно спал.

Владимир Ильич прочел надпись, увидел спящего комиссара, самым добродушным образом расхохотался и заметил, что это очень хорошо, что комиссары начинают с того, что подкрепляются силами».

Банки — это крепость капиталистического строя. Чтобы взять эту крепость, подчинить банки Советской власти, заставить их служить народу, овладеть финансовым аппаратом, отобрать у капиталистов ту часть чиновничества, которая могла бы служить народу, нужна была особая политика.

Такие звенья старого государственного аппарата, как банки, финансовые органы, говорил Ленин после революции, «разбивать нельзя и не надо». От такого аппарата «надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов с их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным»»[12].

В тот же день, 30 октября, Совнарком наряду с приказом о выдаче денег на заработную плату рабочим направил в Государственный банк предписание открыть в Петроградской конторе Госбанка текущий счет на имя Совета Народных Комиссаров и производить с данного счета выдачи по требованию Председателя Совета Народных Комиссаров или временного заместителя народного комиссара по Министерству финансов. К предписанию прилагались образцы подписей В. Ульянова (Ленина) и В. Менжинского.

Однако руководители Государственного банка, ожидая прихода войск Керенского, отказались выдать деньги Советскому правительству, не выдали они деньги и на заработную плату рабочим, ссылаясь на забастовку служащих. В то же время представители подпольного Временного правительства снабжались деньгами беспрепятственно (о чем, правда, Менжинскому стало известно позже).

Главное казначейство 31 октября совсем не работало, а частные банки открылись всего лишь на один час.

Положение в банках обсуждалось 31 октября на заседании Петроградского Совета. С сообщением перед депутатами выступил В. Р. Менжинский. Он докладывал:

— Из-за забастовки чиновников почти во всех министерствах рабочие не могли получить заработной платы в банках. Исключение составлял Государственный банк, который, хотя не был открыт формально, все же выдавал деньги по ордерам для расплаты с рабочими.

После вчерашнего декрета частные банки приоткрыли свои двери в течение часа. Осталось открыть казначейство. Полевое казначейство удалось открыть.

Вычитав из газет об этом выступлении Менжинского, банковские саботажники, не зная еще о провале авантюры Керенского и Краснова, снова заявили о непризнании власти Совета Народных Комиссаров и вынесли решение: прекратить 1 ноября всякие операции и занятия служащих во всех частных кредитных учреждениях.

Не признавали власти Совнаркома и руководящие деятели Министерства финансов. Они игнорировали все приказы Менжинского и в то же время оформляли финансовые документы на Главное казначейство и Госбанк, чтобы выкачать деньги на нужды подпольного Временного правительства, заседания которого проводились ежедневно на квартире товарища министра юстиции Временного правительства А. А. Демьянова на Бассейной улице. Возглавлял этот нелегальный «совет министров» Д. Н. Прокопо-вич, бывший министр продовольствия в правительстве Керенского. За две недели после Октября контрреволюционерам удалось с помощью саботажников, и прежде всего директора Госбанка И. П. Шипова, получить около 40 миллионов рублей наличными.

Нужны были решительные меры, чтобы немедленно пресечь это казнокрадство и заставить Государственный банк служить новой власти. Ленин поручил Менжинскому обеспечить получение денег для Советского правительства. Он тут же распорядился направить в распоряжение Менжинского наряд матросов (сто человек) из 2-го Балтийского флотского экипажа.

Матросы доставили к Менжинскому, в Смольный, в комнату 63 руководящих работников Министерства финансов, в том числе трех заместителей (товарищей) министра финансов (сам министр Бернацкий был арестован 25 октября и находился в Петропавловской крепости): M. М. Фридмана, С. А. Шателена и В. В. Кузьминского.

На сей раз Вячеслав Рудольфович уже не был так наивен, как в начале своего знакомства с этими господами. И все же он еще надеялся покончить дело миром. Бывшие товарищи министра, однако, категорически отказались оформить выдачу денег для неотложных нужд Советского правительства.

Не добившись результатов в переговорах, Менжинский приказал матросам арестовать и доставить в Смольный управляющего Государственным банком И. П. Шипова.

Но и господин управляющий наотрез отказался выдать деньги для Совнаркома.

— Госбанк таких выдач не оформляет.

— Кто же оформляет?

— Правительство, если вы считаете себя правительством, должно получать деньги по ассигновкам Министерства финансов через Главное казначейство.

— Значит, подпольное правительство Прокоповича по-дучает у вас деньги по ассигновкам Министерства финансов?

— Откуда вам это известно?

— Следовательно, это факт. Незаконное правительство вы финансируете, а законному, образованному съездом Советов, в деньгах отказываете.

— Госбанк не может выдать деньги. Деньги можно получить через Главное казначейство по ассигновкам Министерства финансов.

— Придется, Шипов, вас арестовать.

Арестованного Шипова уложили спать в той же комнате, где на диване спал и Менжинский, на кровати секретаря Совнаркома Н. Горбунова, последний устроился на ночь на стульях.

Уже выключив свет, Менжинский сделал еще одну попытку уговорить Шипова, но тот притворился спящим.

«Твердость» саботажников объяснялась отнюдь не излишней мягкостью комиссара финансов. Тому было более серьезное обоснование. В начале ноября в ЦК, а затем во ВЦИК развернулась острая борьба Ленина и его сторонников с оппозицией, которая требовала отказаться от чисто большевистского правительства и создания так называемого «однородного социалистического правительства». 4 ноября в знак протеста против решения ЦК по вопросу об оппозиции внутри ЦК некоторые члены правительства — Рыков, Ногин, Милютин, Теодорович — сложили с себя звание народных комиссаров.