— В таком случае мы вас сделаем управляющим Госбанком.

Пестковский от неожиданности такого заявления вскочил со стула. Всем своим испуганным видом он говорил: у меня нет никакой охоты занять этот пост, а вслух сказал:

— Это совершенно не по моей части.

Менжинский, попросив Пестковского обождать, вышел в соседнюю угловую комнату, где помещался маленький кабинет Ленина.

Владимир Ильич работал за письменным столом.

Подняв голову, Ильич встретился взглядом с Менжинским, встал из-за стола и подошел к нему.

Менжинский не столько услышал, сколько увидел вопрос в глазах Ленина: как с деньгами?

— Денег пока нет. Чтобы получить деньги, нужен наш управляющий Госбанком.

— Яков Михайлович вызвал из Москвы Осинского, которому и поручим Госбанк. А пока нам нужен калиф на час, чтобы получить деньги.

И этим калифом Менжинский предложил сделать Пестковского.

Владимир Ильич сел за стол, не говоря ни слова, и написал декрет о назначении Пестковского комиссаром Госбанка на правах управляющего.

Взяв подписанный Лениным декрет, Менжинский вернулся к ожидавшему его Пестковскому.

— Вот, уважаемый товарищ Пестковский, подписью Ильича удостоверяется, что вы и есть управляющий Госбанком.

Пестковский еще больше опешил и стал настойчиво просить Менжинского об отмене постановления.

Но Вячеслав Рудольфович остался непоколебимым.

— Товарищ Пестковский, поймите сложившееся положение. Нам до зарезу нужны деньги, хотя бы несколько миллионов. Государственный банк и казначейство бастуют, и мы уже который день не можем получить деньги. А финансовое дело — дело тонкое, и поэтому нужно соблюсти формальности. Единственный способ — сменить «головку» банка и затем взять деньги. Вы как новый управляющий банком оформите выдачу денег.

Услышав, в чем заключается его главная задача, Пестковский немного успокоился и согласился временно стать управляющим Госбанком.

В понедельник, 13 ноября, в Петроград приехал из Москвы Осинский (В. В. Оболенский). Совнарком назначил его комиссаром Госбанка с правами управляющего вместо «калифа на час» Пестковского.

Чтобы устранить формальные рогатки, позволяющие чиновникам банка «на законных основаниях» отказывать в выдаче денег, Совет Народных Комиссаров принял специальный декрет: комиссару Государственного банка по представлению Менжинского давалось право в виде временной и исключительной меры выдать с текущего счета департамента Государственного казначейства краткосрочный аванс Совету Народных Комиссаров в размере 25 миллионов рублей. Одновременно Советское правительство предприняло ряд решительных мер против саботажников.

Наиболее активные саботажники были уволены со службы и арестованы, была распущена контрреволюционная Петроградская городская дума, разгромлен «Комитет спасения», закрыты газеты «Наша речь» и «День», печатавшие антисоветские воззвания контрреволюционеров и саботажников.

Вместо уволенных саботажников Центральный и Петроградский Комитеты партии направили на работу в Госбанк, министерства, департаменты активных членов партии, солдат, матросов, знающих бухгалтерское и конторское дело. Советская власть решительно поддержала тех служащих, которые остались верны народу и были готовы сотрудничать с большевиками.

Посетивший в те дни Госбанк Джон Рид увидел следующую картину.

«Я отправился в Государственный банк, — пишет Рид, — чтобы повидать нового комиссара… Он пытался навести хоть какой-нибудь порядок в делах банка, оставленных в хаотическом состоянии забастовавшими служащими. Во всех отделах огромного учреждения работали добровольцы: рабочие, солдаты, матросы. Высунув языки от напряжения, они тщетно старались разобраться в огромных бухгалтерских книгах…»

Эти люди, пришедшие на работу в Государственный банк от станков, из полков и флотских экипажей, были в подлинном смысле слова новыми людьми, поднявшимися из глубочайших пластов народных масс. С их помощью под руководством коммунистов, назначенных на ответственные посты в банке, был сломлен саботаж старых чиновников.

Член партии с 1905 года Е. М. Соловей в своих воспоминаниях пишет: «14 ноября… меня и моего мужа… вызвал к себе Я. М. Свердлов. Он сказал, что мы, как бывшие работники банка, назначаемся в Государственный банк: я — комиссаром отдела заграничных операций, а мой муж — главным контролером банка. Вопрос этот, — сказал Я. М. Свердлов, — обсуждался с В. И. Лениным.

Я спрашиваю Якова Михайловича:

— Как это вы меня назначаете комиссаром отдела заграничных операций? Я плохо знаю языки, ничего в финансах не понимаю. Как же я справлюсь с этой работой?

А он отвечает:

— Голова есть на плечах?

— Есть, — говорю.

— Тогда справишься, а будут трудности, обращайся к нам — поможем.

Ничего не поделаешь. Декрет опубликован за подписями Ленина и Менжинского — первого народного Комиссара финансов. И нам пришлось идти в банк..»

Пришла я в банк. Стоит много несгораемых шкафов, столы все закрыты, книг никаких нет, неизвестно, с чего начинать…

Постепенно мы начали набирать штат. Кое-кто из саботажников начал возвращаться, помогать нам. Это были преимущественно низшие служащие, счетоводы…»

В эти дни, вспоминала Е. М. Соловей, Менжинский почти не уходил из Государственного банка: «Он своей преданностью и оперативностью заражал нас всех… Я в банковском деле, в заграничных операциях ничего не понимала, но тов. Менжинский помогал мне… Он всех нас учил, как работать с людьми, как разговаривать с ними. Этот человек работал днем и ночью…»

Менжинский и Оболенский 16 ноября овладели ключами от кладовых банка, организовали при помощи счетчиков проверку кладовых и установили точную сумму находящихся там денег. Затем, сместив главного кассира, злостного саботажника Железнова, заставили работать чиновников главной кассы, бухгалтерии и отделов, организовали, с санкции Совнаркома, выдачу денег представителям фабрик и заводов через Петроградскую контору Госбанка. 17 ноября секретарь Совнаркома Н. П. Горбунов по доверенности Ленина получил первые 5 миллионов рублей в счет 25-миллионного аванса.

«Получив задание от Ленина, — вспоминал Н. П. Горбунов, — мы вдвоем с тов. Осинским (Оболенским В. В.) на автомобиле поехали в Госбанк… Мы производили приемку денег на счетном столе под взведенными курками солдат военной охраны банка. Был довольно рискованный момент, но все сошло благополучно. Затруднение вышло с мешками для денег. Мы ничего с собой не взяли. Кто-то из курьеров, наконец, одолжил пару каких-то старых больших мешков. Мы набили их деньгами доверху, взвалили на спину и потащили в автомобиль…»

Вечером в Смольном Менжинский вместе с Оболенским, Бонч-Бруевичем, Горбуновым вскрыли опечатанные мешки с деньгами, составили и подписали акт о том, сколько денежных знаков, каких купюр и на какую сумму находилось в каждом мешке. Особым постановлением Совнаркома был установлен порядок хранения и пользования этими деньгами.

Из этих денег была выплачена и первая заработная плата руководящим работникам Наркомата финансов, в том числе и наркому Менжинскому. В Центральном партийном архиве хранится интересный документ — заявление В. Менжинского, Д. Боголепова, В. Оболенского, Д. Соловей и А. Аксельрода в Совет Народных Комиссаров:

«Нижеподписавшиеся, представители Комиссариата финансов обращают внимание Совета на необходимость срочного разрешения вопроса о назначении и уплате жалования членам комиссариата, которые почти все находятся в безвыходном финансовом положении. Проведение этого расхода по ассигновкам министерства в ближайшем будущем в связи с саботажем чиновников невозможно. Оно также и не всегда желательно: в некоторых случаях необходимо оставлять техников дела на постах, которые они занимали раньше, и ставить рядом с ними комиссара для политического контроля. Поэтому указанный расход должен быть произведен из пятимиллионного фонда Совета Народных Комиссаров».

Ленин на этом документе написал: «Утверждается в засед. Совета 23.XI». Есть на документе и еще одна помета: «в. п. 10 протокола». В этом пункте решения Совнаркома от 23 ноября записано: «Утвердить просьбу комиссаров в обычном размере». Ставки наркомам были установлены постановлением Совнаркома в размере 500 рублей плюс 100 рублей на каждого иждивенца.