Министр-председатель был вынужден сам попросить высказаться первым верховного главнокомандующего.
Со своего места поднялся худощавый подтянутый генерал с пушистыми кавалерийскими усами. Недовольно передернул широкими золотыми погонами, блеснул под воротником белой эмалью орден святого Георгия. Метнул в министра-председателя злой взгляд умных светлых глаз. Заговорил негромко, но твердо:
— Прежнюю дисциплину полностью восстановить нельзя. Начальники — от ротного командира до главнокомандующего — не имеют власти.
Брусилов обвел взглядом присутствующих генералов, снова остановил его на министре-председателе.
— Работа комитетов и комиссаров не удалась. Они заменить начальников не могут…
Как подстегнутый, вскочил с места Деникин и, не дав договорить верховному, почти закричал:
— Комиссары и комитеты разлагают армию. Через них совершенно открыто идет захват власти. Необходимо воссоздать армию. Совершенно изъять из нее политику. Упразднить комитеты. Ввести дисциплину. Восстановить власть начальников. Иметь под рукой отборные части как опору власти на случай необходимости применения вооруженной силы против неповинующихся на фронте и в тылу. Ввести смертную казнь не только на фронте, но и в тылу.
Выговорившись, Деникин тяжело опустился. Керенский не перебил его ни единым словом, только раз или два согласно кивнул головой. Потом, не поднимая глаз, попросил огласить телеграмму в адрес совещания от командующего юго-западным фронтом генерала Корнилова, недавно сменившего Брусилова.
Секретарь совещания, затянутый в портупею белобрысый офицер Роменский, вскочил с места, поклонился министру-председателю и начал читать послание кумира монархистов и контрреволюционеров.
— «Восстановить в пределах территории военных действий закон о смертной казни и полевых судах, распространить его на внутренние округа… Провести основательную и беспощадную чистку всего командного состава… Воспретить законом митинги и собрания в войсковых частях».
Подбадриваемый одобрительными возгласами, Роменский, набирая силу голоса, продолжал читать.
— «Воспретить распространение в армии литературы и газет большевистского направления. Воспретить въезд в район расположения армии делегаций и агитаторов».
Всего в телеграмме было девять пунктов, и каждый из них начинался словами «восстановить» или «воспретить». Восстановить то, что было до Февральской революции, и воспретить все то, что было завоевано революцией.
Окончив чтение, Роменский, снова поклонившись не только Керенскому, но и Деникину, сел на свое место. В зале поднялся шум одобрения. Раздавались голоса: «Правильно!», «Восстановить дисциплинарную власть командиров!», «Не только расстреливать, но и вешать!»
Когда шум в зале немного утих, поднялся особняком сидевший у стены Савинков, медленно прошел вдоль длинного стола, остановился рядом с Керенским, нервно передернул плечами, глухим голосом произнес!
— Все девять пунктов генерала Корнилова изложены с моего ведома и согласия, как комиссара ЮЗФ. Я выражаю свою полную солидарность с мнением господина командующего…
Керенский откинулся на спинку кресла, торжествующим взглядом обвел присутствующих: смотрите, мол, каков мой комиссар. И, как бы продолжая эту мысль, обронил:
— У меня второго Савинкова нет…
И действительно, второго такого человека, человека, который с таким хладнокровием и готовностью мог бы утопить русскую революцию в крови, в ближайшем окружении Керенского не было.
После многозначительной паузы Керенский вскочил с кресла, обычно землистое лицо его пошло некрасивыми, бурыми пятнами, отрывистые слова вылетали из перекошенного нервным тиком рта, словно кольца табачного дыма у опытного курильщика.
— Да, мы введем в армии революционный террор.
Все, что является требованием для укрепления дисциплины, — все должно быть введено. — И, понизив голос, добавил: — Но введем так, чтобы народ не понял, что мы возвращаемся к дофевральскому режиму…
Начало заговору против революции было положено. После этого совещания генерал русской армии, герой знаменитого прорыва на юго-западном фронте Брусилов был смещен с поста верховного главнокомандующего. Вместо него по предложению Савинкова был назначен генерал Корнилов. Керенский рассчитывал, что Корнилов сумеет силой оружия подавить революцию, и прежде всего в Петрограде.
«Корнилов, — писал впоследствии английский дипломат-шпион Брюс Локкарт, — безусловно являлся именно тем генералом, на которого больше, чем на кого-либо, можно было надеяться, что он восстановит некоторую дисциплину… Керенскому его рекомендовал Савинков…»
Пошел в гору и Савинков. Его Керенский назначил «управляющим военным министерством», то есть фактически министром.
Через месяц после совещания в ставке, 24 августа, Савинков из Петрограда вновь примчался в Могилев к Корнилову с проектом образования директории во главе с генералом Корниловым. Себя Савинков метил на пост военного и морского министра. В качестве его заместителей, управляющих министерствами, намечались генерал Луком-ский (начальник штаба Корнилова, участник июльского совещания в ставке) или Алексеев и адмирал Колчак. Савинков попросил выделить в его, Савинкова, распоряжение кавалерийский корпус, который необходимо подвести к Петрограду. При этом Савинков заверил Корнилова, что как только корпус будет сосредоточен в нужном месте, Временное правительство объявит Петроград на военном положении.
Корнилов тут же разослал приказ о наступлении на Петроград, в котором требовал беспощадных мер в отношении революционных солдат и рабочих.
Одновременно с рассылкой этого приказа Корнилов направил в Петроград триста офицеров с заданием спровоцировать в Петрограде выступление частей гарнизона против Временного правительства в полугодовщину революции, 27 августа.
ЦК большевистской партии, располагая некоторыми сведениями о подготовке мятежа, разгадал планы контрреволюции. Еще 24 августа в ответ на клеветнические вы-рады буржуазной прессы против большевиков, газета «Солдат» опубликовала призыв военной организации при ЦК РСДРП к солдатам «не поддаваться на провокацию и не предпринимать уличных выступлений без указания ЦК».
Слово «провокация» в призыве упоминалось не случайно. Все последние дни корниловско-савинковские агенты усиленно распространяли слухи о том, что якобы большевики хотят 27 августа выступить сами. Реакция готовила повод для новой расправы, еще более жестокой и решительной, чем кровопролитие 3 июля. Поэтому 26 августа «Солдат» опубликовал специальное сообщение ЦК РСДРП: «Темными личностями распускаются слухи о готовившемся на воскресенье выступлении и ведется провокационная пропаганда якобы от имени нашей партии. ЦК призывает рабочих и солдат не поддаваться на провокационные призывы к выступлению и сохранить полную выдержку и спокойствие».
На следующий день, в воскресенье, 27 августа, в «Солдате» вновь был напечатан призыв ЦК к рабочим и солдатам: не поддаваться на провокацию, сохранять полную выдержку и спокойствие и не предпринимать в этот день никаких выступлений.
Военная организация призвала всех солдат Петроградского гарнизона: «Если мы сами не возьмемся за дело, если мы не приведем в боевую готовность все наши силы, все воинские части, мы погибнем».
29 августа, когда корниловский мятеж уже начался, по указанию ЦК РСДРП, кроме очередного, 13-го, был напечатан экстренный номер «Солдата», призывавший к отпору контрреволюции. «Заговор открыт, — писала газета, — контрреволюция мобилизовала громадные силы. Только полное развитие революции, только последовательная революционная власть не пойдет ни на сделку с Корниловым, ни на сделку с кадетами».
Борьбу с корниловщиной возглавила большевистская партия. Для мобилизации трудящихся на борьбу с заговорщиками при районных Советах Петрограда были созданы военно-революционные комитеты, в войсковые части направлены специальные комиссары. На фабриках и заводах создавались и вооружались рабочие дружины и боевые отряды Красной гвардии. Члены бюро военных организаций, члены редколлегии и сотрудники газеты «Солдат» в эти дни занимались практической организаторской работой в районах, войсковых частях, на фабриках и заводах, 30 августа «Солдат» вышел всего лишь на двух полосах и начинался следующим сообщением редакции: «Выпускаем очередной номер «Солдата» в уменьшенном формате ввиду того, что все наши сотрудники усиленно заняты практической работой в связи с событиями дня».